Сильнее нефти на рубль влияют спекулянты

Министерство финансов заявляет о необходимости проводить на рынке валютные интервенции, чтобы скорректировать курс рубля. Поможет ли эта мера и чего вообще в ближайшее время ждать от рубля и от тех, кто этим рублем управляет? Об этом Pravda.Ru рассказал экономист, профессор РАНХИГС, экс-зампред Центробанка с 2002 по 2008 годы Константин Корищенко.

Что это вообще за инструмент — девальвация?

Это просто снижение курса одной валюты против другой. То есть, если у нас рубль был, допустим, 30 рублей за доллар, а стал 60, то это, на самом деле, двукратная девальвация, но исключительно в смысле внешнеторговых операций.

Если мы говорим о том, как внутри страны изменился рубль, то смотреть надо не на курс рубля к доллару, а на инфляцию. Исторически центральные банки различных стран применяли разные методы, чтобы бороться с избыточными девальвациями. Ее хотели обычно минфины, а центральные банки старались процесс сдержать.

Даже в 2014 году получилось нечто похожее. Для целей бюджета надо было, чтобы рубль стал более дешевым, и тогда доходов от нефти в рублях станет больше. Но поскольку это приводило к девальвации, оттоку капитала, и это требовало расхода резервов, то Центральному банку надо было защищать свои резервы, и он с этой девальвацией боролся.

Центральные банки обычно для борьбы с девальвацией применяют разные методы, но один из них популярнее прочих — это поднятие процентной ставки, то есть стоимости денег, по которой эти деньги Центробанк предоставляет коммерческим банкам. В принципе, механизм этого действия очень простой: если вам очень дорого обходится ваша национальная валюта, то конвертировать ее в другую и пытаться на этом заработать никакого резона нет. А девальвация обычно проявляет себя в том, что ее можно как-то затормозить, но она будет сползать, а чтобы ее остановить, надо применять какую-то экстраординарную меру.

 У нас же была и в 2014 году, и в 1998-м не ползучая девальвация, а обвальная. Многие укоряют финансовые власти в том, что, если бы этот процесс сделали постепенным, то он был бы менее болезненным.

Давайте сравним это с человеком, который пытается стоять на двух бревнах, лежащих в воде. Какое-то время он может удерживаться, балансировать. Но в зависимости от течения рано или поздно стоять на двух расходящихся бревнах становится сложно. Приходится либо падать в воду, либо перепрыгивать на одно из этих бревен. В нашем случае бревна - это политика Центрального банка, прежде всего денежная, и бюджетная политика правительства, проводимая Министерством финансов.

То, что случилось в 1998 году, было как раз невозможностью эти два бревна — бюджетное и денежное — удержать. Потому что мы ввели тогда валютный коридор, который ограничивал изменения рубля, а бюджет испытывал очень большие проблемы. Считалось даже очень большой доблестью не платить налоги в то время. Соответственно, рано или поздно эта нехватка денег должна была чем-то замещаться, и замещалась она тем, что государство занимало деньги, и, в конечном счете, эта разница между курсом валют и бюджетным дефицитом привела к кризису, который эту систему и сломал. Потом была большая девальвация, затем - некоторый период инфляции, а потом мы вернулись на рельсы.

И цены на нефть повысились.

Да, а потом начали расти цены на нефть. И здесь тоже важно понимать, что цены на нефть — это бюджет. То есть, если у нас высокие цены на нефть, то это значит, что в бюджет поступают деньги, потому что уже начиная с 2000-х годов у нас основные плательщики - это нефтяные компании. "Газпром" и ряд других экспортных компаний были поставлены под более-менее жесткий контроль и стали платить налоги. Тем более, что деньги на это у них были.

То есть необходимость в девальвации исчезла?

Да, она постепенно исчезла. Более того, тогдашняя политика ЦБ в плане борьбы с инфляцией была в определенной степени основана на том, что если рубль укрепляется, то инфляция снижается. И поэтому неявно Центральный банк поощрял укрепление рубля. То есть в 2008 году его курс к доллару достигал 22-23 рублей за доллар. Это было до кризиса 2008 года.

И кризис 2008 года мы получили в другом варианте. У нас бюджет себя чувствовал более-менее неплохо, но у нас накопился большой дисбаланс за счет того, что наши частные компании набрали большое количество долгов за границей. Пытаясь их отдать в 2008–2009 годах, а потом в 2014–2015 годах они брали рубли в Центральном банке, на эти рубли покупали валюту и пытались вернуть долги. И это породило ту девальвацию, которая была в 2008 году.

То есть то, что случилось, - это проблема корпоративного внешнего долга?

Прежде всего да.

В 2014 году бюджет накопил большое количество социальных обязательств.

У нас принято считать, что все было хорошо и в 2002-м, и 2010-м. Но, если посмотреть на уровень доходов, на тот уровень социального обеспечения, который был в 2002 и в 2014 годах, это было несопоставимо. В 2014 году социальные выплаты, которые бюджет обеспечивал и пенсионерам, и работающим бюджетникам, были на порядок выше, чем это было в 2002–2003 годах. Просто к хорошему быстро привыкаешь, и забывается, что было в прошлом.

В 2014 году для того, чтобы поддерживать социальные выплаты, поддерживать доходную часть бюджета, нужна была девальвация. А корпоративный долг, который к этому моменту все равно был большой, только ухудшал ситуацию и способствовал оттоку капитала.

В начале февраля в новостях по центральным СМИ были обнародованы данные Центробанка за третий квартал 2016 года. И там была поднята проблема, что совокупный внешний долг, который включает в себя суверенный и корпоративный, составляет критическую цифру 42 процента. Эксперты отмечали, что есть такой показатель — отношение размера внешнего долга к экспортной выручке, и что он стал угрожающим.

В российской экономике история сегодня такая: если мы возьмем отдельно частный сектор и отдельно государственный сектор, то государственный сектор окажется чистым кредитором мировой экономики примерно на 350 миллиардов долларов. Это государство, прежде всего это Центральный банк вместе с Минфином.

Если мы возьмем частный сектор, то сегодня он в отношении остального мира на этой основе — активы минус пассивы — нейтральный, практически ноль. А в 2014 году, когда началась девальвация, частный сектор должен был всему остальному миру порядка 170-180 миллиардов долларов. И в 2014 году, и в первой половине 2015 года частный сектор рассчитывался с долгами. То есть за год с небольшим он этот дефицит в 170 миллиардов долларов закрыл, и примерно на такую же величину уменьшились резервы Центрального банка. То есть мы можем считать, что просто эти 170 миллиардов долларов частный сектор взял тем или иным способом из резервов Центрального банка, отдал всему остальному миру, и ситуация успокоилась.

Поэтому если обсуждать влияние долгов сейчас, то это на девальвацию практически не должно было влиять. Ведь к 2014 году Россия пришла в очень неплохом экономическом положении с точки зрения финансов, активов, долгов и т. д. Где у нас была проблема - так это в бюджете.

Бюджет 2014 года сходился при цене на нефть порядка 3750 рублей за один баррель нефти. Бюджет 2016 года рассчитан примерно из расчета 2800-2850 рублей за бочку. А когда нефть была очень низкой, когда она достигала пределов 30 долларов и чуть менее, стоимость нефти в рублях была вообще 2200 рублей, то есть фактически доходная часть бюджета потеряла порядка 40 процентов, потому что упала цена на нефть.

Чтобы можно было оценить, как у нас сегодня обстоят дела, давайте возьмем текущий курс, он сегодня был где-то 57 рублей за доллар, умножим на те же 57, которые стоит нефть, и получим цену 3300-3400, где-то в том диапазоне. То есть это на 500 с чем-то рублей больше, чем заложено в бюджете.

Предположительно от того, что цена на нефть такая высокая, даже при сегодняшнем курсе рубля бюджет получает дополнительно где-то порядка триллиона рублей, это чуть меньше, чем половина дефицита. Был бы рубль сейчас не 57, а 65 или чуть повыше, может быть, вообще и дефицита не было бы. Эти доходы покрыли бы весь дефицит.

Но тут уже видна та конструкция валютного рынка, которая показывает, что не все зависит от Центрального банка и от правительства. Даже при желании что-то сделать, нужно перебороть рыночную силу.

А эта рыночная сила возникает из-за того, что у нас открытая экономика, свободно конвертируемый рубль, у нас не закрыты границы для денег и для товаров. И что происходит? Что видит весь остальной мир? Россия как страна имеет постепенно улучшающуюся экономическую динамику, Россия как страна находилась и пока еще находится на достаточно низком уровне экономического роста. Россия имеет очень высокую процентную ставку, которую устанавливает Центральный банк. Россия имеет достаточно серьезно выросший рынок акций за 2016 год. Россия говорит, что она в 2017-м будет заимствовать на внутреннем рынке, выпускать долговые бумаги, которые приносят доход — вот эти 8-10 процентов.

Давайте теперь вспомним, сколько стоят деньги в Америке? На год — меньше одного процента, на два — порядка двух. В Европе они стоят вообще около нуля, в Японии тоже, а в Швейцарии даже отрицательная ставка. Если я возьму под ноль процентов в евро, переведу их в российские рубли и помещу их в российские государственные долги, которые дают, допустим, девять процентов, то я зарабатываю девять процентов на разнице, плюс я попадаю в позитивную волну укрепления. То есть я еще и дополнительно зарабатываю за счет того, что рубль укрепляется против евро. То есть гипотетически я могу зарабатывать 10 и более процентов за 3-4 месяца, за полгода, просто пользуясь разницей в процентных ставках и тем, что чисто конъюнктурно на растущей нефти, на улучшении ситуации в России рубль тоже чувствует себя хорошо.

Получается, что помимо того, что мы имеем внешнюю торговлю, все эти нефтяные цены и доходы, мы еще имеем сверху так называемые потоки капитала. Причем не просто потоки, а потоки спекулятивные. Спекулятивные значит краткосрочные, о которых говорят "easy come, easy go", то есть они быстро приходят и быстро уходят, но приходят они иногда в очень больших объемах. И поэтому у нас сейчас основная причина укрепления рубля не столько в том, что нефть растет, а прежде всего в том, что у нас идет приток спекулятивного капитала, который через 3-4 месяца, через полгода может смениться оттоком.

Что дальше будет с рублем? Как долго он будет укрепляться?

Сегодня сформировалась тенденция на укрепление, и ее сломать можно только одним из двух способов. Либо у нас произойдет что-то на рынке нефти - допустим, внутри ОПЕК все разругаются в пух и прах или американцы каким-то образом решат проблему своего дефицита нефти. Либо по каким-то причинам эти спекулянты, о которых я говорил, почешут затылок и скажут: "Слушайте, наверное, уже хватит, риск уже большой. Мы уже дошли, условно говоря, до 52-55, и дальше уже рискованно смотреть", - и они остановятся. А спекулянты, как акулы, живут, пока плавают. Поэтому для них стоять на уровне 52, 55 или 57 — это не очень хорошо. Поэтому постепенно самые пугливые или, наоборот, самые прозорливые начнут потихонечку продавать свои ценные бумаги, а на полученные рубли скупать валюту. Тогда рубль начнет ползти в обратную сторону.