Инфляции бояться — денег не видать

3 февраля Банк России на первом в этом году заседании совета директоров сохранил ключевую ставку на уровне 10 процентов годовых. Между тем, в I квартале ключевая ставка Европейского центрального банка (ЕЦБ) осталась на нулевом уровне, Банка Англии — 0,25 процента, Федеральной резервной системы — 0,75 процента, Банка Японии — минус 0,1 процента, а Национального банка Швейцарии — минус 0,75 процента. Жизнь продолжается.

Ножницы цен

Учитывая, что главной проблемой российской антикризисной программы является рассогласование кредитно-денежной (монетарной) и налогово-бюджетной политики, полезно посмотреть, как неравномерно структурирована инфляция в потребительском секторе.

Вспомните, в СССР батон (или, как говорят в Ленинградской области, "булка") хлеба стоил 13 или 18 копеек. Проезд на метро или на автобусе стоил 5 копеек, на троллейбусе — 4 копейки, а на трамвае — 3 копейки. То есть батон стоил в 3-4 раза дороже проезда на общественном транспорте. При советской власти и электричка была дешевая. Сейчас наоборот. Проезд на московском общественном транспорте, если покупаешь разовый билет, в 2-3 раза дороже, чем хлеб.

Это очень важно и очень серьезно. Ведь общественный транспорт и хлеб — это естественные монополии. Цены на них должны регулироваться и, как правило, регулируются. Правительство постоянно говорит, что поддерживает Банк России в его борьбе с инфляцией, но ведь цены на транспорт влияют на стоимость труда, на издержки производства. Их рост ведет к росту цен на все (читай — к инфляции).

Можно подойти и с прямо противоположной стороны. Как ни ругают Советский Союз за коллективизацию, за отношение к деревне, но структурой цен государство поддерживало крестьян. То есть крестьянские расходы на транспорт, чтобы поехать в город и получить доступ к благам цивилизации, субсидировались обществом через структуру цен на продукцию агропрома и транспорт.

Нынешние цены загоняют крестьян в относительное недопотребление. Причем это слово "относительное" не должно вводить вас в заблуждение, это чудовищное относительное недопотребление! Возникают новые своеобразные ножницы цен.

А ведь Иосиф Сталин обеспечил себе поддержку большинства населения СССР, став вождем, именно на преодолении тогдашних ножниц цен после 1925 года…

Конечно, сейчас крестьяне составляют меньшинство населения, и ситуация принципиально отлична от 1920-30-х годов. Крестьяне люди специфические, и возможны самые разные варианты, в том числе и самые крайние, и такие, как антоновщина, то есть сельская герилья. И не надо думать, что это далеко в прошлом. В современной Индии, например, по данным полиции, треть территории этой огромной страны (правда, самая редконаселенная треть) находится под контролем сельских повстанцев: маоистов-наксалитов, национальных и религиозных освободительных движений разных национальностей и конфессиональных групп. Так что не нужно недооценивать угрозу антоновщины. По нынешним временам алармизм уместен, готовым нужно быть ко всему.

Безответственные мегаполномочия

Мы на Pravda.Ru постоянно грустим, что был создан мегарегулятор, и он добился мегаполномочий, а, получив их, тут же потребовал себе крайнего сокращения ответственности мегарегулятора.

Как говорила руководитель Банка России Эльвира Набиуллина, мегарегулятор "против расширения своего мандата". То есть, получили колоссальные полномочия, с которыми можно не то, чтобы экономическое развитие обеспечить, а горы свернуть можно, но отвечают они только за инфляцию.

Гора родила мышь. Это очень смешно. И очень грустно. Потому что нужно не забывать, что сам смысл существования центральных банков, их raison d'être, главная функция — это обеспечение народного хозяйства финансовыми ресурсами для его существования и дальнейшего развития.

А наш Банк России категорически отказывается от такой задачи, говорят: мы вообще не отвечаем за то, чтобы в экономике были деньги, чтобы страна развивалась, а люди жили достойно. Мы не для этого получали супермегаполномочия. Мы отвечаем только за инфляцию, а за развитие у нас пусть отвечает правительство, которому мы подчиняться не желаем!

Но у правительства нет доступа к печатному станку. Оно не в состоянии само предложить деньги экономическим субъектам, кроме уже полученных от этих самых экономических субъектов налогов и пошлин или занятых у них же в долг.

Поэтому возникает совершенно парадоксальная ситуация, когда Банк России отвечает за инфляцию, то есть за рост цен, который определяется антимонопольной политикой России, подчиненной правительству; а правительство отвечает за экономическое развитие, за инвестиции, но не может дать обществу длинные и дешевые деньги, потому что это прерогатива Банка России. Зачем так сделано? Мы на Pravda.Ru постоянно задаем этот вопрос, но никто нам на него ответить не может (или не хочет). Но что бы там ни говорили (а это говорят!) и руководители Минфина, и руководители Банка России, это очевидная рассогласованность.

Больше того, сама идея о том, что есть такой страшный злобный монстр — инфляция, с которым надо любой ценой бороться, — в мировой экономической науке вопрос спорный. На самом деле, Центробанк борется не с абстрактной инфляцией, а с дефлятором ВВП, странным индексом, рассчитываемым Федеральной службой государственной статистики (Росстат), которая подчиняется, конечно, — только не смейтесь! — правительству.

Имеют ли деньги значение?

В Банке России говорят о борьбе с этим дефлятором ВВП, как о чем-то само собой очевидным. Говорят, что их ответственность за инфляцию — это очень важно, а за экономический рост пусть отвечают другие. Между тем, в мировой экономической науке на эту тему нет единства. Очень жесткие дискуссии, которые на некоторое время стихли после доминирования так называемого "вашингтонского консенсуса", сейчас возобновляются.

Крайние неолибералы говорили, что только деньги имеют значение (и в этом смысле Банк России прав), но им оппонировало не менее мощное, имеющее очень большое количество нобелевских лауреатов по экономике, посткейнсианское направление, в рамках которого можно было услышать даже, что деньги вообще не имеют значения, а экономика — это наука о производстве материальных благ и удовлетворении потребностей людей, а вовсе не о распределении бумажек или вовсе, как сейчас, зарядов на триггерах в электронных устройствах в компьютерах.

Больше секса!

Подсчитывание инфляции по очень странным методикам, как это у нас делает Росстат, по сути является некритичным повторением международных жуликов от статистики, которые со времен Яна Тинбергена (лауреата Нобелевской премии, между прочим) во всем мире широко известны какой-то совершенно бессмысленной активностью и своими совершенно потерявшими уже всякое отношение к реальности методиками подсчета.

Например, международные статистики реально обсуждают (и, видимо, лет через 5-6 это будет утверждено), что надо вносить в подсчет валового внутреннего продукта стоимость семейного секса на том основании, что если бы муж обратился к проститутке, он потратил бы деньги, и это вошло бы в счет валового внутреннего продукта, и это считается выпадающими доходами при учете ВВП (и его дефлятора). Скоро международные статистики объявят об увеличении своих индексов в зависимости от того, насколько часто мы с вами занимаемся любовью со своими супругами.

Я не шучу. Это серьезно.

Суть дела

Содержательный же аспект проблемы состоит в том, что борьба с интегральной инфляцией, с инфляцией вообще может оказаться очень большой ошибкой. Растут цены на украшения с бриллиантами или на автомобили Bentley или Maserati, но это ни о чем не говорит. Совершенно другое значение имеет рост цен на хлеб. Совершенно третье значение имеет рост цен на грузовые железнодорожные или водные перевозки. Тем не менее, все это учитывается как интегральная инфляция.

Очень хорошим примером была революция в Египте против президента Мубарака во время Арабской весны в 2011 году. Еще за полгода до нее МВФ и Всемирный банк хвалили египетский кабинет как раз на том основании, что ему удалось справиться с инфляцией.

Тогда денежно-кредитная политика Каира в качестве ориентира использовала только базовый уровень инфляции, игнорируя возможность воздействия уровня цен на экономическую активность и занятость, а также рост цен на конкретные товары, прежде всего продовольствие. Чем все это кончилось, мы помним.

Борьба с инфляцией ни в коем случае не должна быть самоцелью. Нужно не бороться с ростом абстракции в виде дефлятора ВВП, а управлять ценами, используя их как важный инструмент и экономической, и социальной политики. Управление ценами — это отличный инструмент в умелых руках. То есть, нужно давать возможность расти ценам на одни услуги или товары и искусственно удерживать или снижать — на другие.

Сама логика борьбы с инфляцией любой ценой — это логика ошибочная. И нужно покончить с этими ножницами цен, о которых мы говорили в начале статьи. Цены — это прежде всего инструмент, а не цель антикризисной и вообще экономической политики.

Во время кризиса 2008-2010 годов (а тогда, напомним, Владимир Путин был премьер-министром, непосредственно отвечавшим за экономику) борьбу с кризисом Россия вела методами не налогово-бюджетной а кредитно-денежной политики. И в 2009-10-х годах эта антикризисная политика сработала.

Очень важно, что тогда политика кабинета Путина была контрциклической, то есть он наращивал расходы бюджета на фоне сокращения доходов с расчетом на кейнсианский кумулятивный эффект. То есть печатали деньги, перераспределяли их в бюджет, вбрасывали их в экономику и через бюджет, и напрямую, и это работало. Сейчас же, похоже, Дмитрий Медведев искренне убежден, что раз у тебя сокращаются доходы бюджета, то нужно пропорционально сокращать и расходы, тогда как Путин действовал прямо противоположно. На фоне сокращения доходов он увеличивал расходы, в том числе и социальные, с тем, чтобы оживить экономическую активность и через это задним числом увеличить бюджетные поступления.

Напомню, где-то в 2014–2015-х годах в правительстве и в администрации президента говорили, что Россия готова к кризису, что инструменты созданы, настроены и апробированы на опыте предыдущего кризиса. И где они?

Зачем проводить циклическую антикризисную политику, если она, как мы видим, не работает, тогда как контрциклическая, как мы помним, успешно работала?

Эта странная позиция Банка России, ориентированная на борьбу с инфляцией, фактически выкачивает финансовую ликвидность из рынков, а санкции, которые были наложены на долгосрочные операции с российскими финансовыми активами, усугубляют ситуацию. Сейчас у нас возникла двухконтурная кредитно-денежная система, когда Банк России путем эмиссии денег через государственные банки финансирует связанными кредитами необходимые отрасли экономики. То есть по-прежнему борьба с кризисом — это задача кредитно-денежной политики, а не налогово-бюджетной, и исполнителем ее является Банк России, а не минфин.

Не допустить развала России!

Рост ножниц цен (на фоне борьбы с инфляцией) ведет к обнищанию сельской России, к ее опустению и варваризации территорий. Нынешнее поколение уже не помнит, что в конце Советского Союза колхозники в целом жили лучше, чем горожане. Были колхозы-миллионеры, были огромные, шикарные сельские больницы, принадлежащие колхозам, сельские школы, дворцы культуры в колхозах, которым могли позавидовать многие московские дома культуры. И всего этого больше нет.

Эта варваризация территорий потенциально несет в себе угрозу для самого существования нашей страны. В России сложилась жуткая ситуация, когда уровень благосостояния среднего человека зависит от плотности населения. Дело в том, что в бюджетных расходах очень велика доля постоянных расходов. Согласно нашей бюджетной политике, оплачиваются бюджетные услуги гражданам. То есть школа, в которой учится 1000 детей, должна получать в 10 раз больше денег, чем школа, в которой учится 100 детей. Но ребенку нужны учителя химии, литературы, алгебры, труда и т. д., вне зависимости от того, учится в его школе 1000 детей или 100. Но разница в бюджетных расходах на школы, исчисляемых по принципу оплаты государственных услуг, будет десятикратной.

Фактически плотность населения влияет на уровень благосостояния. Люди просто бегут из малонаселенной местности. Если раньше при советской власти колхозник жил зажиточно, он знал, что у него есть, наряду со всеми преимуществами сельской жизни, доступ ко всем достижениям цивилизации, то сейчас он их по факту потерял. Сельские школы и больницы закрываются. И что делать людям? Они бегут в города. Причем сейчас возникла пропасть даже не между городом и деревней, а между городами-миллионниками и районными населенными пунктами.

Если ты живешь в городе с низкой плотностью населения, ты будешь жить хуже, чем если ты живешь на территории с высокой плотностью населения. И большие города, как пылесос, вытягивают, высасывают население. Люди бегут в города, потому что они, если хотите, избалованы или просто привыкли к благам цивилизации.

Но пустыми территории не останутся. Конечно, китайцы не придут, китайцы народ южный, они живут под пальмами, а не под елками, и у нас им холодно. Но все дело в том, что между нами и китайцами существует множество народов: маньчжуры, корейцы, разного рода монголоязычные народы и пр. И эти народы не избалованы цивилизацией, они не знают, что такое больница, школа или Дворец культуры колхоза-миллионера.

И когда наши огромные территории пустеют, точно так же, как в пылесосе, это будет втягивать в себя людей из сопредельных территорий, которые не являются этническими русскими, которые не привязаны к русской культуре и не знакомы с российской цивилизацией.

Выводы

Нужно что-то делать. Нужно что-то менять. Причем, по возможности, менять не революционным путем, хотя и этот путь открыт, а поступательно. И Банк России должен понять, что его задача не борьба с инфляцией вообще, а развитие национальной экономики, что его дело не следить за абстрактными индексами цен, а дать промышленности долгие и длинные деньги. И тогда, может быть, что-то у нас пойдет правильно.

У России слишком много врагов, мечтающих о распаде нашей страны. Не нужно усиливать их позиции самим. Нужно бороться. Жизнь продолжается, она не очень простая, не очень хорошая. Но никто не обещал, что будет легко. Но для того, чтобы изменить ситуацию, нужно по крайней мере что-то делать.