Закат эпохи глобализации. Что дальше?

На Всемирном экономическом форуме в Давосе был поднят разговор об окончании глобализации по-американски. В каком же направлении будут развиваться экономики стран мира? Каковы настоящие причины текущего глубокого кризиса? Об этом в эфире Pravda.Ru рассказал руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений Василий Колташов.

Фото: Фото: Архив Pravda.Ru

кризис

— Давайте определимся для начала, что такое глобализация?

— Существует миф о глобализации и существует сама глобализация — историческая эпоха, которую мы все хорошо знаем и в которой живем. Миф состоит в том, что мир был некогда раздробленным, несвязанным, дурно организованным, из-за этого возникали войны, взаимные обиды, все себя вели плохо. Но наступило светлое время глобализации, и все осознали, что торговля — решение всех проблем.

Все страны должны просто открыть свои нежные, любящие объятия для этой торговли, обняться и сообща торговать. Исчезнут границы и всяческие препятствия для движения товаров, капиталов, и тогда всюду воцарится процветание. Вот такая легенда.

На самом деле глобализация — это эпоха, начавшаяся где-то с 1970-х, с начала 1980-х годов и завершающаяся в наше время. Заканчиваться она стала примерно с 2008 года, когда начался глобальный экономический кризис. Тогда выяснилось, что система далека от идеала, в ней много противоречий и настолько много проблем, что развиваться дальше она не сможет, пределы уже достигнуты.

Дальше надо уже менять экономическую политику. На Давосском форуме все были сильно напуганы этой идеей, потому что в это же время проходила инаугурация Трампа, и Трамп наговорил страшных вещей: оказывается, надо не открывать свои нежные, любящие объятия для товаров из других стран, а защищать собственных производителей, то есть проводить протекционистскую политику. А протекционизм — это самое страшное ругательство, которое есть у сторонников глобализации.

— Но он сказал, что США и так защищали свой рынок, на их рынок было нелегко проникнуть. То есть либо это действительно перемена курса, либо он просто перестал лицемерить.

— Верно, протекционизм всегда существовал. Так или иначе, были протекционистские барьеры даже у тех стран, которые проявляли себя очень открытыми для свободной торговли.

Тот же Китай поддерживал китайских производителей. Были разные формы поддержки: могли найти какие-то ядовитые вещества в иностранном товаре — не обязательно, кстати, в продуктах питания, могли просто ограничить их ввоз, могли ввести какие-то квоты, например. То есть, даже будучи членами Всемирной торговой организации, которая должна была упорядочить торговлю, объединить ее, подчинить неким правилам, все равно страны поддерживали протекционизм.

Американцы вводили свои знаменитые 150-процентные пошлины на китайскую сталь, чем они прославились в прошлом году. То есть протекционизм был, но он, если говорить о Соединенных Штатах, не был тотальным. Потому что так или иначе американский рынок был заполнен китайскими товарами, если не сказать переполнен. И множество вещей, которые раньше производились в США, теперь производятся в Китае. Причем вещей несложных, эти товары можно было, в принципе, производить самим.

Реальная глобализация привела к тому, что, действительно, экономики стали более открытыми, но это не вызвало всеобщего процветания. Наоборот, старые индустриальные страны — Россия, страны ЕС, Великобритания, Соединенные Штаты, Канада — столкнулись с тем, что рабочие места и производство из них ушли в разные страны, по большей части в Китай.

— Они не сами ушли, кто-то же приложил усилия к тому, чтобы их вывести.

— Инвесторы, собственники вывели эти производства. Либо они были закрыты, потому что стало выгоднее торговать китайскими товарами, нежели производить их на родине.

— И это приветствовалось, выдавалось за страшно прогрессивную технологию.

— Да, за развитие международного разделения труда. Китайцы делают все, а остальные — ничего, вот такое разделение труда. А чтобы это не вызывало сильного сердцебиения у людей, рассказывали, что у других стран какая-то постиндустриальная экономика, что они, на самом деле, развивают свои интеллектуальные ресурсы, их продукт нематериален, им не обязательно кроссовки шить и сковородки делать. Вместо этого, дескать, надо создавать идеи, создавать новые технологические решения, книжки, как научиться управлению, управлять финансовыми потоками... А потом финансовые потоки тоже стали уходить туда, где было производство.

То есть эти страны, которые когда-то стали развитыми, богатыми именно за счет промышленности, сами создавали товары и рабочие места, столкнулись с ситуацией, когда их средний класс обеднел.

То есть феномен среднего класса, характерный до ХХ века, начал исчезать. Я имею в виду прежде всего потребительскую, не политическую категорию. Люди, которые раньше неплохо потребляли за счет хороших доходов, стали поддерживать потребление за счет кредитов, то есть занимать, занимать, занимать.

— Но это же тоже была целенаправленная политика?

- Это уже был способ поддержки спроса в какой-то момент. Потому что выяснилось, что диспропорции очень велики. Потому что, если вы так много вынесли в Китай производств, в других странах оказалось его недостаточно, чтобы поддерживать уровень потребления. Недостаточно еще и потому, что сфера услуг не создавала так много рабочих мест, как хотелось бы, и не создавала высокой оплаты труда. К тому же с вывозом производств зарплата в сфере услуг оказывалась не такой высокой.

— Кто проиграл от глобализации, из нашего диалога ясно. А кто выиграл?

— Однозначно выиграл Китай, выиграли страны Азиатско-Тихоокеанского региона, выиграли некоторые латиноамериканские страны. Потому что они получили инвестиции, получили экономический рост в 1980-е годы. Временно выиграли Испания, Португалия, Италия, Греция, потому что это была зона, куда после кризиса 1970-х годов пошли капиталы в первую очередь.

Поэтому там был экономический рост, там были даже социально прогрессивные изменения. А в 1990-е там уже постепенно наступал застой, потому что капиталы двинулись дальше, они ушли в Азию, в Китай. Китай стал конечной точкой движения капиталов, он сформировался как фабрика мира, как индустриальный центр.

Бразилия, кстати, отчасти выиграла, потому что там, несмотря на все периодические кризисы, был экономический рост. В этих странах сформировался новый средний класс. Китайский средний класс насчитывает сегодня 100 миллионов человек. Может, уже и больше.

В выигрыше также оказались транснациональные корпорации, которые, перенеся производства, расширили свой бизнес и увеличили прибыль. Выиграли финансовые спекулянты, банки, которые стали работать на мировом рынке и смогли накопить большие капиталы. Вот они в выигрыше, такая странная группа. Давос как раз их и выделил. Но горизонты глобализации в 2008 году кончились в первый раз, потом, в 2010–2014 годах стало понятно, что надвинулись грозные тучи второй волны экономического кризиса.

— У меня дилетантский вопрос. Принято считать, что формально толчком к кризису 2008 года послужил ипотечный пузырь в Соединенных Штатах, но ипотечный пузырь в одной стране, хоть и в большой, не мог все-таки такой колоссальный толчок дать практически на десятилетия. Что же послужило истинной причиной кризиса?

— Надрыв потребителей.

— То есть снижение потребительских доходов и кризис перепроизводства?

— Люди не смогли платить по ипотечным кредитам в США, началось изъятие домов, по миллиону домов в год изымали, это было. Но это была вершина айсберга. Если же копнуть глубже, то причина в том, что у людей просто денег нет, а товаров много. И люди покупают китайское, а с работы их прогоняют: "Работы для тебя нет, дорогой американец".

— И при этом сейчас заметна тенденция, что цены на товары растут, а качество падает. С чем связан этот процесс, и к чему он приведет?

— К кризису продаж и кризису доверия к брендам. Это еще один признак кризиса. Ведь правильное решение для бизнеса состоит в том, чтобы предложить потребителю товар не хуже качеством, раз у него меньше денег, но дешевле по производству.

Как это делалось раньше? Давайте просто найдем еще больше вьетнамцев, или перенесем производство из Аргентины во Вьетнам, и тогда у нас будет ниже цена производства, мы тот же самый товар, вроде бы не худшего качества, предлагаем по сниженной цене. А сейчас уже некуда переносить. Остался единственный механизм — девальвация юаня. Но китайское правительство говорит: "Мы не пойдем на девальвацию". Это значит, что мы все больше будем получать таких необоснованно дорогих китайских товаров. Потому что китайские начальники понимают: как только они девальвируют юань, китайская экономика станет потреблять меньше иностранных товаров.

Это значит, что за границей купят меньше китайских товаров, а это приведет к сжатию мировой торговли и ударит по Китаю еще сильнее, чем те расходы, которые несет правительство в связи завышенным курсом юаня. Несчастные европейские и американские потребители уже сейчас не могут покупать эти товары. Европейцы стали замечать, что китайские товары какие-то дорогие стали, а качество падает. Так что я решений никаких не вижу, кроме возрождения местного производства и новых технологий, которые предложат нам товары дешевле и лучше качеством.

— Предполагается, что на смену глобализации придет национализация, регионализация и так далее. Вы сказали, что будут пытаться воссоздать местные производства. В каких странах этот процесс пойдет успешно? Какова будет его динамика? А самое главное, что будет в этой новой реальности делать Россия?

— Правильно все-таки говорить о регионализации. Первую линию неолиберальной обороны прорвут крупные экономики, наименее либеральные в своем потенциале. Соединенные Штаты — вот кто предпринимает уже первые шаги. Трамп. Посмотрим, как дальше пойдет у него дело, как будет там разворачиваться борьба с конгрессом, с Федеральной резервной системой, но он заявил уже, что он от своих принципов не отступит.

Мы тоже можем выйти из кризиса довольно быстро. Но нужно понимать, что выходить из кризиса необходимо за счет Китая. Представьте себе, что на китайские игрушки введен сбор в 80 процентов, то есть цена их увеличивается на 80 процентов, и эти правила устанавливаются надолго, на 10 лет в виде закона.

Понятно, что если ты инвестируешь сейчас в фабрику плюшевых мишек, то плюшевые мишки, пошитые в России, будут продаваться, а китайские будут дороже. То есть ты заработаешь, потому что есть рынок, есть спрос. И одновременно ты наймешь людей, эти люди получат зарплату, эти люди наймут других людей. То есть им потребуются услуги, товары, и это будет способствовать экономическому росту. Это называется импортозамещение или выход из кризиса за счет Китая.

— С какой скоростью пойдет эта деглобализация с учетом всех отягчающих факторов?

— Окончание глобализации — это вопрос настоящего, процесс идет уже несколько лет. С избранием Трампа в президенты есть все шансы на ускорение. Возможно, в ближайшие два-три года процесс ускорится. Это будут два-три непростых года.