Чем новый мегаторговый союз США и ЕС грозит России и всему миру?

В следующем году должно быть создано торговое и инвестиционное Трансатлантическое партнерство — свободная зона торговли между ЕС и США. Получается, именно сейчас происходит очередной передел мирового рынка. Эксперты много говорили о том, что Европа окончательно попадает в зависимость от США. Чем новый мегаторговый союз грозит России и другим странам в эфире видеостудии Pravda.Ru рассказал проректор Финансового университета при Правительстве РФ, доктор экономических наук, профессор, заслуженный экономист РФ Сергей Сильвестров.

Фото: Фотоархив Pravda.Ru

Трансатлантическое партнерство - угроза России и всему миру

Трансатлантическое партнерство - вызов России

— На совместном заседании Совета Федерации и Государственной думы лидер КПРФ Геннадий Зюганов сказал, что Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство между США и Европой является одним из вызовов Российской Федерации. Действительно ли последствия могут быть хуже, чем от введения санкций?

— Просто идет очень сложный процесс глобализации, о котором много говорили. Он обострился до такой степени, что мы осознали, что это не просто слова, а еще и действия, с которыми нужно считаться. Действия, которые, естественно, определяются основными игроками, инициировавшими эту глобализацию, прежде всего в финансовой сфере. Конечно, все эти процессы чреваты определенными последствиями. И каждая страна должна понимать то место, которое она будет там занимать.

Поскольку не мы определяем большую часть правил, которые формируются в инвестиционном мире, то, естественно, для нас существует определенная угроза. Пожалуй, действительно, эта угроза не меньше, чем санкции, потому что это выработка определенных правил. Сейчас возникло несколько партнерств, причем разговоры об этом пошли в последнее время, когда ситуация зашла дальше, чем мы того ожидали. И поэтому, естественно, возникло такое обостренное восприятие происходящего.

Трансатлантическое партнерство — союз между Европой и Соединенными Штатами в рамках зоны свободной торговли - снимает ограничения, во-первых, на движение капиталов, товаров, предоставление услуг. Снижаются тарифные барьеры. Второе направление — нормативно-правовое регулирование, то есть сближение правовых норм обеих территорий, потому что Трансатлантика — это практически давно уже реально интегрированная экономика и разговоры о том, что нужно создавать партнерство ведутся не первый год. Движение начали Буш и Жак Делор где-то в 89-90-м году.

Так что нельзя сказать, что это неожиданность. Можно было к этому подготовиться, продумать ситуацию, которая может сложиться для стран, которые будут изолированы от этой игры. Есть третья угроза — это формирование абсолютно либеральной системы в рамках соглашения об услугах. Здесь снимаются ограничения, которые все еще существуют. Речь идет о создании универсальных многосторонних соглашений, будут разработаны определенные правила. Действительно речь идет не просто о снижении тарифов, это было бы слишком просто. Речь идет о единых правилах, технологиях, процедурах и даже кодексов поведения различных игроков на рынках.

Мы хотели присоединиться к Организации экономического развития и сотрудничества — похвальное желание. Эта организация объединяет ведущие развивающиеся страны — тридцать с лишним стран. У нас даже подразделения соответствующие были созданы, которые начали процедуру отработки поправок в законодательство, подготовку принятия новых нормативных актов, чтобы соответствовать. Но нужно понимать, что те же самые ведущие игроки: транснациональные банки, компании, ведущие страны-лидеры, - определяли правила поведения в этой организации. И они сегодня остановили этот процесс по различным мотивам.

Я не думаю, что это связано только с политическими процессами. Думаю, все сложнее. Вероятно, что то, что мы запланировали присоединение к ОЭСР после ВТО, совпало с их желанием создать Трансатлантическое партнерство. Вероятно, мы не вписывались в эту картину. Думаю, что Россию практически вообще не рассматривают как члена Европы, существующую на европейском континенте страну. Это ставит перед нами очень серьезные вызовы. В какой степени мы сможем реализовать нашу энергетическую составляющую на рынках Европы? Ведь американцы хотят поставлять энергию на рынки Европы.

— И вот это главная угроза все-таки?

— Это для нас реальная угроза.

— Почему это для нас реальная угроза? Мы будем проигрывать?

— Да, конечно.

Где именно потеснят Россию на международных рынках

— Что они будут поставлять? Свой сланцевый газ, нефть?..

— Я думаю, что даже нечего гадать, потому что здесь не только сланцевый газ, хотя американцы за счет сланцевого газа очень сильно увеличили свою энергетику. Сжиженный газ они могут не только сами производить, но и поставлять из других стран, типа какого-нибудь Тринидада и Тобаго. Возможно создание мощностей по производству сжиженного газа на побережье самой Европы. Есть много возможностей. Европа сейчас развивает свое единое энергетическое пространство, пытаясь создать полную независимость от России. Но полностью они это создать не смогут, это иллюзия.

— Где еще нас могут потеснить?

— Это может ограничить возможности предоставления инвестиций. Будет пересмотр определенных правил ВТО. Они уже об этом говорят напрямую. Мы, к сожалению, мало внимания этому уделяли и уделяем до сих пор. Дело в том, что вообще все переговоры велись в условиях секретности. Это вменили в вину властям ЕС и Соединенных Штатов. Гражданское общество бунтует заметно. Политические круги — тоже, особенно в государствах Европейского Союза. Только в феврале они опубликовали проект соглашения, который весьма туманный. Там в некоторых местах даже трудно представить, о чем вообще идет речь. Бизнес возражает против того, чтобы открывали многие параметры. Конечно, для самого крупного бизнеса это будет праздник.

— Прежде всего, американского, наверно?

— Не только. Обе стороны — Европа и Соединенные Штаты — их активы, филиалы транснациональных структур, торговля и прибыли — примерно половина на половину. Половину того, что получают американцы в мире, они получают в Европе. Точно так же Европа получает больше половины в Соединенных Штатах, например, 70 процентов прямых инвестиций Европы оттуда. Это интегрировано на протяжении столетий. Кроме того, есть единые ценности, идеология, культура, единая уже практически армия интернациональная. Все это вместе создает необходимость такого базиса.

Естественно, к этому подтолкнули в значительной степени кризисные процессы и тяжелая обстановка в экономике Соединенных Штатов. Понятно, что Соединенные Штаты оказались в очень неблагоприятном положении — дефицит у них с Европой. Им нужно каким-то образом менять ситуацию. И ситуация радикально будет меняться, если будет либерализована вся экономика. Кто здесь выиграет? У Соединенных Штатов более сильная финансовая система, она все-таки лидирующая в мире. Эта англо-саксонская модель будет доминировать над всей Европой, возникнет очень сложная конфигурация, Центральная Европа очень сильно усилится, а периферийные страны окажутся в еще более тяжелом положении.

Изменятся правила взаимоотношений с теми, кто вступил в ассоциацию с ЕС. Они об этом прямо говорят. Правила восточного партнерства будут другими. Будет совершенно другое поведение в отношении этих стран. Естественно, это скажется и на нас, особенно на нашей денежно-кредитной политике, во многих либерально-финансовых областях. Ко всему нужно готовиться загодя. Нам придется в значительной степени все-таки опираться на свой собственный разум и свои силы.

Пути выхода из готовящейся кабалы

— У нас есть серьезный потенциал? Насколько силен российский капитал? У нас есть все-таки транснациональная российская компания — "Газпром". Как это скажется на нем?

— Да, это транснациональная корпорация — там есть большая доля зарубежного капитала. Мне кажется, что нужно сначала усилить свое государство, потому что в любом случае государство должно создать основы для развития транснационального капитала и крупного национального, причем не только в добывающей промышленности. Там мы нашли свою нишу, можем удерживать, можем развиваться, но все равно в альянсе. Для нас проблема — обрабатывающая промышленность. Действительно нужна реиндустриализация.

— Все-таки мы можем влиять на какие-то финансовые дела?

— Наверно, на финансовые можно влиять. Здесь какие-то маневры возможны. Все нужно продумать и правильно делать, потому что времени для последнего исторического решения не так уж много. Та сторона сильно развивается, наступает, происходит технологический перелом. Думаю, что правильно взят курс на так называемое "импортозамещение" — такой эвфемизм, скрывающий реиндустриализацию, пусть даже усиление оборонных затрат. Ведь это высокотехнологичная отрасль. Но нужно, чтобы это быстро переходило в гражданские отрасли, чтобы не было, как в Советском Союзе, - колоссальный современный военный комплекс и при этом отсталая другая промышленность.

Теперь должны быть другие правила игры. Все динамично должно развиваться. Работаем на развитие собственной страны, на себя, на перспективу. Если нет перспективы, ориентации внутрь, а идет игра вовне, на чьи-то внешние оценки, это приводит к дефолту или патовой ситуации, из которой мы потом почему-то умело выходим, но с большими потерями.

Интервью к публикации подготовил Юрий Кондратьев

Беседовала