Пара "доллар – рубль". Прогноз эксперта

Читатели и зрители "Правды.Ру" часто спрашивают, действительно ли возможно, что произойдет укрепление рубля до… может быть, не до докризисных уровней, но речь идет уже об уровне 40 рублей за доллар.

Фото: Фотоархив Pravda.Ru

Попробуем ответить на этот вопрос. Напоминаем: в начале 2013 года премьер-министр Дмитрий Медведев сказал очень важную вещь, которая осталась, в принципе, не замеченной большим количеством специалистов. Он сказал, что экономическую политику Российской Федерации отныне будет курировать непосредственно президент страны Владимир Путин. Это, в общем-то, не входит в его конституционные обязанности, но была достигнута такая договоренность в связи с необходимостью проведения единой антикризисной политики. Ведь она должна объединять и налогово-бюджетную политику, за которую отвечает министерство финансов, и кредитно-денежную политику, за которую отвечает Банк России, и промышленную, и аграрную, и внешнеэкономическую политики, за которые отвечают соответствующие ведомства. Это был очень важный момент.

Конечно, внешнеполитические вопросы, которые возникли уже после этого заявления: приход к власти на Украине путчистов, кризис в Сирии, другие вопросы, которые входят в сферу ответственности непосредственно президента, — неизбежно должны были отвлечь внимание Владимира Путина. Но сейчас, мне кажется, президент опять начинает непосредственно координировать всю антикризисную политику в России.

В 2012 году, во время саммита "большой двадцатки" в Москве, Россия приняла на себя обязательство не ослаблять рубль. Это сейчас кажется смешным, потому что сегодня ставится вопрос об усилении рубля и, конечно, не об обязательствах России. И это очень-очень хитрый, очень-очень непростой вопрос о том, что будет дальше с рублем, и о том, что произошло с теми обязательствами, которые мы приняли на себя, а именно — обязательство не участвовать в валютной войне. Это все очень забавно.

Поэтому первый вопрос, которым мы должны задаться, когда рассуждаем о будущем курсе рубля, — а нужно ли нам его усиление? И ответ на этот вопрос далеко не так прост и не так однозначен как в рамках политики импортозамещения, так и в рамках политики поощрения экспорта. А ведь именно экспорт считается очень важным элементом экономики России, особенно в рамках политики поощрения не нефтяного сектора.

С тех пор произошло еще одно важное событие — создание мегарегулятора. То есть, Банк России принял на себя дополнительные полномочия, которые включают в себя контроль и ответственность фактически за все финансовые рынки России, включая и небанковский сектор. Следует также вспомнить, что Эльвира Сахипзадовна Набиуллина, глава Центробанка, постоянно требует отказа от расширения мандата. Смысл этих требований довольно прост: Банк России отвечает только за деньги. За развитие реального сектора экономики Банк России, согласно своим пожеланиям, отвечать не должен. Это можно было бы понять, если бы Банк России был маленьким компактным органом, отвечающим только за эмиссию денег, и не исполнял контрольные функции, которые включают в себя банковские и небанковские финансовые сектора.

Сейчас же условия, когда российская экономика задыхается от недостатка денег, когда действует несуразно высокая процентная ставка, которая практически убивает экспорт России и может убить внутреннее производство, ставят наш Центральный банк в очень интересную ситуацию. Банк России отрезает реальному сектору путь к дешевым длинным деньгам. И при этом, получив огромные полномочия, он не отвечает за развитие национальной экономики. Он отвечает только за инфляцию.

Вообще, сама наша концепция подсчета инфляции, на самом деле, спорная. На это после доминирования с 90-х годов в мире вашингтонского консенсуса никто не обращает внимания. Но среди серьезных практикующих специалистов, а не кабинетных теоретиков сама идея подсчета индекса инфляции вызывает сомнение. Дело в том, что есть очень большая разница между тем, когда растут цены на хлеб и когда растут цены на очень дорогие автомобили. Есть очень большая разница между тем, когда растут тарифы на электричество и растут цены на проезд на электричках, с одной стороны, а с другой — растут цены на перевозку грузов по магистральным железным дорогам и растут цены на транспортировку товаров грузовым автотранспортом или, скажем, речным автотранспортом и, тем более, морским. Есть разница во всех этих вопросах. Есть разница, когда растут цены на промышленные товары народного потребления и на промышленные товары инвестиционного спроса. В общем, если вместо всего этого перечисленного предлагать считать инфляцию вообще, как делает Центробанк, получается очень странная картина. Тем более, что, скажем, на тарифы естественных монополий Центробанк не может влиять. Тарифы естественных монополий находятся под контролем правительства, которое, в свою очередь, за инфляцию не отвечает, но отвечает за экономический рост. Центральный банк за экономический рост не отвечает, но держит в своих руках самое главное, что необходимо для экономического роста, — доступ к дешевым деньгам. Это очень важные нюансы. Это очень непростая ситуация.

Иначе говоря, Центробанк отвечает за одно, а реально контролирует другое. В то время как правительство отвечает за другое, но контролирует первое. Они каждый занимаются не своим делом, не тем делом, за которое они отвечают. И это очень тяжелая ситуация. И спасти ее может как раз то самое решение, с которого я начал, — решение президента непосредственно координировать все направления антикризисной политики.

Мы все понимаем, что санкции сыграли решающую роль для кризисных явлений в российской экономике и, в том числе, для несуразно высокого курса рубля. Поэтому сокращение санкций чуть ли не автоматически приведет к некоторому снижению рубля. Но нужно понимать, что опять это будет упираться в эмиссионную политику Центрального банка. В конечном счете, вообще в кредитно-денежную политику Центрального банка.

В этой связи проект основных направлений кредитно-денежной политики на 2016-й и на период до 2018 года, который недавно выпустил Банк России, заставляет задуматься. Банк России занимает какую-то пассивную позицию. Он не говорит: "Я буду диктовать условия на финансовых рынках", — как это делают, скажем, его китайские коллеги, которые достаточно успешно справляются с ситуацией, в том числе и с тяжелейшим кризисом, охватившим китайскую финансовую сферу. Банк России говорит: "Я отслеживаю и реагирую", — вместо того, чтобы говорить: "Я навязываю свою волю. Я навязываю ее частным финансистам, я навязываю ее мировым и национальным финансовым спекулянтам. И они будут делать так, как скажу я, Банк России, представляющий интересы всего российского населения".

Будем надеяться, что та ситуация, когда президент, получив некое ослабление напряженности на внешних направлениях своей работы, сумеет непосредственно начать координацию действий Центрального банка, правительства, минфина, других ведомств, поможет урегулировать эту проблему и наконец привести к согласованным действиям Банк России и правительство России. Тем более, что обе стороны говорят, что это необходимо. Будет ли так? Это мы увидим совсем скоро, в процессе завершения бюджетного процесса в этом году и в процессе разработки бюджетной политики уже на следующие годы.

И мы напомним вам, что очень многое в наших руках и, конечно, рубль сейчас переоценен. Будет ли он возвращаться на тот уровень, на котором он должен находиться (некоторые говорят даже не про 40 рублей за доллар, а про 30 рублей), мы увидим очень скоро. Но мы должны всегда помнить, что это будет зависеть в очень большой степени от воли не только российских монетарных, но и других властей.