Формирование тарифов естественных монополий

Тарифы и реформы естественных монополий в России уже стали притчей во языцех. Особенные претензии со стороны населения предъявляются РЖД и РАО "ЕЭС", потому что и там и там цены растут как на дрожжах. Почему так происходит? Как формируются тарифы? Об этом Pravda.Ru рассказал замдиректора Института проблем естественных монополий Александр Григорьев.

Фото: Источник: фотоархив Pravda.Ru

 - Александр, с одной стороны, естественные монополии это, если так можно выразиться, диктатура. К примеру, РЖД волевым решением, как мы видели зимой, отменяет часть электричек. С другой стороны, сами естественные монополии жалуются на то, что им хронически не хватает инвестиций, что их лишают основных фондов, и что их хозяйство настолько обширно, что даже с возросшими тарифами затраты не покрываются. Государство признается, что в регулировании естественных монополий есть пробелы, и контроль нужно улучшить.

 - То, что вы сказали — это неполная картина. Во-первых, вся история с тем, что нам нужен единый регулятор, идет достаточно уже давно. Предложения поступают на эту тему разные — к примеру, объединить Федеральную службу по тарифам, которая устанавливает тарифы с Федеральной антимонопольной службой, которая занимается надзором в сфере конкурентного законодательства.

Механизм, как именно и какие ведомства должны регулировать естественные монополии, он важен, никто не спорит. Но принципиальным на самом деле является другое — что мы хотим от естественных монополий? Мы хотим, чтобы естественные монополии были бизнесом с высокой доходностью или мы хотим, чтобы они обеспечивали социальные обязательства?

Я могу сказать про электрички — там есть льготы у населения, которое в результате перекрестного субсидирования, за счет промышленности, получает более низкие тарифы. Население платит по более низким тарифам, в отличие, допустим, от промышленных предприятий. А ведь стоимость электроэнергии, купленной на оптовом рынке, определяется совершенно рыночными факторами.

Структура того, что платит бытовой потребитель, регулируется государством, то есть нельзя превысить определенный уровень, который оно устанавливает. Это регулирование есть как на федеральном уровне, так и на местном. Вы сказали в начале, что сейчас существует диктатура естественной монополии…

 - Это образное сравнение.

 - Образ очень хороший, потому что диктатура отчасти присутствует. Что касается тарифообразования естественных монополий, то у нас так исторически сложилось, что это торг. То есть естественная монополия приходит и говорит: мы можем 15 процентов. В правительстве, условно говоря, делят это на два, и отвечают: вам столько хватит.

Но понятно, что тарифообразование должно исходить из долгосрочных целей, а вот это, собственно говоря, и есть самое важное. Не то, какие у нас органы и что будут регулировать, важно то, ради чего.

Мы в своем меморандуме Института проблем естественных монополий задали вопрос: естественные монополии — это собес или бизнес? То есть нужно определиться, что государство хочет.

 - Неужели за столько лет оно не определилось? На моей памяти разговоры такие идут лет двадцать, если не больше. И в стратегиях, насколько я знаю, у нас недостатка нет. И в федеральных целевых программах, где фигурируют и энергетика, и транспортные монополии. Проблема в отсутствии, тем не менее, стратегии?

 - У нас действительно очень много стратегий, но, во-первых, они слабо согласованы между собой. Специалисты, которые знают какую-то отрасль хорошо, они и составляют для нее стратегию. Но они не могут знать все.

Чем более конкретный документ, тем он более отличается от общего. Потому что когда речь идет о настоящих конкретных деньгах, которые придется платить, а платит за все потребитель, то, собственно, ответственность резко возрастает. Одно дело сказать: мы должны вырасти на 10 процентов по какому-то показателю, и совсем другое дело — каким-то образом привлечь под это дело средства.

Еще один вопрос, который актуален для естественных монополий, — это инвестиции. И он имеет очень большую значимость как раз с точки зрения того, во что выливается в итоге потребителям деятельность естественных монополий в плане тарифов.

 - Инвестиционная составляющая раньше долгое время была заложена в тарифы. Правильно это или нет в принципе? И какой может быть иной выход для отрасли, которая целиком регулируется государством, а не спросом и предложением, как на рынке? Ведь частные инвесторы в энергетику идут неохотно. Откуда отрасли брать деньги на свое развитие? Если она их берет из тарифов, то это же ведь, наверное, развращает?

 - Тариф — это то, что устанавливает государство. Если мы говорим о текущем положении в электроэнергетике, то тариф касается населения, которому устанавливается этот тариф, и касается передачи электроэнергии. Регулируется сбытовая надбавка сбытовых компаний.

Полностью у нас либерализован рынок электроэнергии — там существует баланс спроса и предложения, и если спроса на что-то нет, то это отражается в ценах. Может быть, не так там быстро, как на рынке, где торгуют картошкой, но работает — мы видим, что иногда цены растут, мы видим, что даже иногда они снижаются.

Но в целом ситуация такова, что для естественной монополии (а это электросетевой комплекс) средств для того, чтобы построить новую линию электропередач или модернизировать старую подстанцию нет других средств, кроме как взять из тарифа, либо привлечь кредитные средства, которые все равно возвращаются из тарифа. Другого способа финансирования просто нет.

Другой вопрос, что существует много методов стимулирующего регулирования, к примеру, так называемое RAB-регулирование. Очень передовой метод, когда естественная монополия соревнуется за средства финансового рынка, за средства инвесторов фактически со всей остальной экономикой.

 - RAB-регулирование вводилось в конце нулевых, в 2010-м, в 2011-м. Эффект был от этого? Я имею в виду, все-таки что-то построили?

 - Эффект колоссальный, потому что построили действительно очень много. Но как оказалось, не все, что построено, оно востребовано. Был способ привлечь средства в отрасль, средства привлекли, но не было достаточного контроля за процессом инвестирования.

Я не говорю о том, что где-то действительно средств затрачивалось больше, чем нужно — это отдельное слагаемое, мы говорим сейчас о том, что подстанция строится, а потребителей нет.

 - А как такие истории получаются?

 - Приходит губернатор к сетевой компании и говорит: у меня здесь инвестор, он будет строить микрорайон жилой или очень крупный завод, надо построить подстанцию, подвести под нее линию электропередач, и, соответственно, у вас будет источник поступления средств, все окупится. Проходит несколько лет, это все построено, сетевая компания приходит к губернатору и говорит: ну вот, мы в чистом поле построили. Где потребитель? А губернатор отвечает, что, мол, не сложилось у нас с потребителем…

 - В такой ситуации губернатор — это все-таки власть. Вот если бы действовал более строгий механизм регулирования, сама бы система согласований была бы иная? Что бы изменилось?

 - Нигде в мире не существует стопроцентного хорошего регулирования. Что касается подобных ситуаций, как говорится, меры приняты — были введены дополнительные правила, что энергетики не могут включать в тариф такие объекты.

Другой вопрос, что-то, что мы уже построили, то мы уже построили, оно уже никуда не денется. Главное, чтоб в дальнейшем у нас были четкие механизмы, которые не позволят таким историям случаться.

 - Во всех ли естественных монополиях нужно усиливать госрегулирование? Какие отрасли нуждаются в госрегулировании, какие монополии?

 - Федеральная антимонопольная служба считает, что для развития конкуренции нужно прилагать все усилия к тому, чтобы выделять потенциально конкурентные сектора и развивать там конкуренцию. К примеру, выработка электроэнергии была признана потенциально конкурентным сектором. Почему? Потому что у нас могут стоять две одинаковые электростанции, и они могут между собой конкурировать.

В сетевом комплексе это признано нерациональным, это естественная монополия, потому что там максимальный эффект достигается за счет того, что как раз существует одна организация, у нее за счет эффекта масштаба существуют минимальные издержки.

 - Александр, поясните в двух словах, какие компании и чем занимаются в энергетике.

 - Сеть занята передачей электроэнергии. После электростанций ее нужно доставить до потребителя сначала по высоковольтным линиям до подстанций, потом понижать напряжение через несколько, может быть, подстанций, пока не дойдет до нашей с вами розетки 220 вольт.

Но кто-то должен собирать деньги — для этого существуют сбытовые компании, которые выставляют нам счета и являются посредниками между нами и большой энергетикой.

 - В меморандуме вашего института, который был представлен на днях, достаточно критически оцениваются итоги реформирования естественных монополий в начале нулевых. О каких реформах идет речь? На слуху была реформа РАО ЕЭС, а еще какие-то реформы естественных монополий были?

 - Для чего вообще реформируют естественную монополию? Как правило, говорится, что у них там изношенные основные фонды, нужно вкладываться, а инвесторы не хотят вкладывать туда деньги. Качество услуг низкое и так далее, и так далее. Когда реформируют естественные монополии, то это обычный набор аргументов. И он в той или иной степени справедлив.

Что обещают в итоге? В итоге обещается высокое качество услуг, их доступность и низкие цены. Основная наша претензия в том, что вот что-то не совсем вытанцовывается и с тем, и с тем, и с тем. На примере электроэнергетики видим, насколько все выросло.

Но нельзя не сказать о позитивных вещах. То же технологические присоединение, когда вы хотите подключить свое предприятие или садовый участок. Эта ситуация, на мой взгляд, регулятором была достаточно эффективно выправлена.

 - На цены тоже повлияло. Потому что я много разговаривала с девелоперами, для которых это бич. Строит девелопер многоквартирную новостройку или загородный поселок, а им говорят, что нет свободных мощностей. Стонали девелоперы, но в конечном счете все равно за все платил потребитель. То есть это вбивалось в цену квадратного метра.

 - Тут есть два разных блока. Есть бытовой потребитель — это, как мы с вами, и есть бизнес (девелопер, промышленность и так далее). Для населения очень много сделано для защиты, скажем так, законных прав и интересов. Сейчас совершенно реально подключить эти 15 кВт, которые правительство прописало за 550 рублей. В любом случае, речь не идет о 1000 или о 2000 долларов за кВт установленной мощности.

 - Александр, что же все-таки планируется делать? Что ваш институт предлагает в целях совершенствования естественных монополий? Как сделать эту сферу более предсказуемой и более контролируемой для государства?

 - Ключевой тезис, с которым мы всегда выступали, — нужен баланс интересов. Когда кто-то перетягивает на себя одеяло, то это вредит всем. Если естественная монополия необоснованно получает тарифный доход — это плохо для всей экономики. Если мы занижаем тарифную базу монополии, то это тоже плохо. Потому что получается износ основных фондов, снижение надежности, экономика не получает того, что должна получать от естественной монополии.

Безусловно, нужно развивать конкуренцию. Но развивать конкуренцию там, где действительно это может привести к снижению цен. Также нужно развивать сетевую инфраструктуру.

И вся эта работа должна быть плановой. И потребители, безусловно, должны в этом плане регулятору помогать. Как, собственно, они и помогли Федеральной антимонопольной службе со своими массовыми заявлениями о том, что их притесняют сетевые компании.

Читайте также: 

От РЖД убегает последняя электричка?

Энергокомпании: инвентаризация перед приватизацией

Пассажиры РЖД станут крепостными

Подготовил к публикации Владимир Беляев

Беседовала