«Мы больше не будем. Пусть Нас отпустят», — писали Родителям несовершеннолетние насильники

— Расстрелять! — выкрикнула Ольга Ивановна в ответ на вопрос судьи, как, по ее мнению, нужно наказать виновных.

Это страшное слово вырвалось у нее помимо воли. Не желала она никому смерти, нет! Но пережитое в ту ужасную августовскую ночь и вновь ожившее сейчас, когда суд разбирался в мельчайших подробностях, сильно взволновало пожилую женщину, инвалида второй группы. Через полгода она снова увидела их, насильников. Сидели напротив в железной клетке, где и полагается быть преступникам во время суда. Вглядываясь в их лица теперь, когда было светло, она старалась узнать каждого, кто в темноте ночи потешался и издевался над ней. Оказывается совсем мальчишки! Ее сын Сашка в два раза старше!

Сашке Радаеву, Димке Нягузеву едва исполнилось 15 лет, Сашка Лошкарев старше на два года. Щуплые, малорослые, совсем пацаны. Им еще расти да расти до мужской стати. Но уже спешат опробовать себя в интимных играх! Интересно, как выглядел четвертый. Пацаны говорят, что был старше и крепче их. Кто такой, не знают. Сказал им, что из Тольятти. Пили у киоска спиртную муть, он проходил мимо, назвался Эдиком. Пригласили его на «дело», охотно согласился... И был «круче» всех. Скрылся, не найден, не арестован.

Ольга Ивановна испытывала к этим мальчишкам двоякое чувство. Как мать, жалела этих бледных после СИЗО, как бы потерянных пацанов, с тонкими шейками, впалыми щеками, дрожащими руками. Но как женщина не хотела их простить. В душе все кипело от обиды, возмущения.

— Извините! Пусть суд решает, как их наказать! — сказала уже тише и, не сумев сдержать себя, заплакала. Ее слезы были понятны всем, кто находился в судебном зале.

Ольга Ивановна сама не сумела воспитать хорошего сына. Растила одна в постоянных заботах о куске хлеба. Чего же так строго судить других чьих-то сыновей, таких же маловозрастных шалопаев? Сашка, которого любила и лелеяла, ухитрился так запутаться в своих темных делах, что пришлось продать за долги двухкомнатную квартиру. Лишил мать жилья. Сам затерялся где-то на необъятных просторах, не подавая о себе весточки. Она попросилась в жилички к знакомой старушке. Светлана Васильевна сама мало радости видела в жизни. Пенсионерка, тоже инвалид, жила со взрослым сыном Юрием. Тот мало радости дарил матери: семью потерял, то работал, то отдыхал, был осужден, имел условный срок.

...Потух последний августовский денек. Страшный стук в дверь поднял с постелей. Те, стучавшие, не стали ждать, когда впустят. Выбили ногами двери, ворвались в квартиру. Набросились на Юрия:

— Ты, козел! Недавно, говорят, купил приемник «Сюрприз»? Отдай нам!

Приемника в доме не было. Юрий оставил его у знакомой женщины. Пытался объяснить ночным визитерам, но его уже никто не слушал. Замелькали кулаки, перекосились злобой лица:

— Если не отдашь, мы тебя застрелим! — пугали и для убедительности совали руки в карманы, где якобы у них пистолеты.

— Мы не шпана, мы «авторитеты»! — напускали они тумана. — С нами не шути!

Видел Юрий, что «авторитеты» не тянут даже на простых парней. Не очень-то страшны были мальчишечьи лица, но... их четверо! Пьяные все!

— Сейчас сбегаю к соседке за приемником, дайте одеться!

Разрешили выйти в коридор. Воспользовавшись «послаблением», Юрий как был в трусах, так бросился вон из квартиры. Бежал через весь город (благо ночь на дворе) к брату. Тот вызвал «Скорую»: голова разбита, тошнило. От побоев плохо запомнил, да и не разглядел в темноте всех «авторитетов», но лицо одного, наиболее жестокого и циничного, хорошо отпечаталось в памяти. Четко затем назвал его приметы милиции.

Хозяйка квартиры убежала из дому, как только распахнулась дверь. Женщина жила в постоянном страхе. Иногда прежние дружки по темному делу, за которое судили сына, наведывались к нему. Она была против, очень против этих встреч! Но какой сын в 40 лет слушается свою мать? Подумала: «Это они пришли «разбираться». Улизнула от греха подальше, заночевала у знакомой. Вернулась утречком. Что такое? Двери распахнуты настежь. Все вверх тормашками. На кровати лежит жиличка, вся в крови, трясется, машет ей рукой:

— Уходи скорее! Спасай свою душу! Могут вернуться!

У Светланы Васильевны подкосились ноги...

Когда следователи опрашивали Ольгу Ивановну, мурашки по телу бегали: всякое видели-слышали, но чтоб такое изуверство! Может, с перепугу женщина что-то наговаривает, путает?

...Упустив Юрия и его мать, «пришельцы» обратили внимание на их жиличку. Выдернули из постели, бросили на пол, разорвали ночной халатик — потребовали любви! Женщина кричала: они били ее! Кулаками, шлангом от душа. В перерывах меж побоями по очереди делали свое черное дело. Насмотревшись в свои любопытные 15 лет порнофильмов, решили испробовать все киношные извращения на ней — несчастной жертве их внезапного сексуального повзросления. Пока один удовлетворял свою похоть, трое рядом в нетерпении ожидали своей очереди.

— Сыночки! Оставьте меня! Я вам в матери гожусь! — захлебывалась в крике женщина.

— У нас нет матерей! — хохотали они. — Мы сами по себе!

Для пущего разогрева страсти прижигали бенгальскими огнями. Достали из холодильника майонез и весь соус вылили на тело несчастной. На лицо выдавили и размазали тюбик зубной пасты. Показалось маловато — облили сгущенкой.

Кровь, крики, стоны только распаляли малолетних насильников. Сопротивляться женщина не могла: стара, больна, их четверо... А те изгонялись, забыв о своей человеческой сути. Пыряли ножом в бок, кололи шприцем (Ольга Ивановна страдала диабетом и делала уколы инсулина) и с удовольствием наблюдали, как корчится от боли женское тело.

— Кричи сколько хочешь, — говорили. — Кто тебя услышит? У соседей железные двери!

Отморозки терзали женщину всю ночь. Никто из соседей многоэтажного дома не пришел на помощь. Хотя через выбитые (деревянные) двери крики пробивались на лестничную площадку. Одна соседка, правда, подошла из любопытства посмотреть, что там происходит. Увидела разбитую дверь и спряталась за своей железной. Но утром, когда все стихло, все-таки решили поинтересоваться, что произошло. Увидела растерзанную Ольгу Ивановну, вызвала «Скорую» и милицию. Хоть и с большим опозданием, но все-таки «помогла»...

Д. Нягузев, А. Лошкарев написали прокурору: «Добровольно излагаем все обстоятельства преступления. Раскаиваемся. Простите! Мы больше не будем!» Рассчитывали, что заявление сойдет за явку с повинной, а это снизит меру наказания. Но спохватились поздно. Оно было написано уже после ареста и предъявления им обвинения.

Нягузев бросил учиться в седьмом классе вскоре после начала учебного года. Он ежедневно уходил в школу, но до нее не доходил, сворачивая в сторону. Родители пребывали в счастливом неведении. Школа забила тревогу, потеряв следы своего ученика: для родителей это было шоком! Педагоги винят родителей в игнорировании требований школы и в плохом исполнении своего долга. Папа Димы, наоборот, не видит пробелов в воспитании сына. «Мальчик спокойный, — говорит он, — очень добрый, любит животных и сестру тоже. Дома он, правда, в ту ночь не ночевал, но объяснил, что спал у друзей. Часы, что у нас изъяла милиция, тоже принадлежат другу. Так сказал сын. Я ему поверил». (Часы были сорваны с руки Ольги Ивановны.)

Свое мнение у майора Крюковской, начальника отдела по делам несовершеннолетних РОВД: «Подросток с 14 лет поставлен на учет за кражу и антиобщественное поведение. Замечен в употреблении спиртного. Не хочет учиться, дружит с отрицательными ребятами. Родители воспитательных мер не принимают, хотя не раз предупреждались».

Неплохим, считает мама Лошкарева, рос и ее сын: «Это очень спокойный мальчик. Мягкий, добрый, ласковый». Правда, выяснилось, что он почему-то перестал слушаться свою маму. «В ту ночь собрался уходить, я просила остаться дома, он ушел. Когда вернулся — не знаю. Спала, не слышала».

В ту ночь, когда мама крепко спала, ее несовершеннолетний сын играл во взрослые сексуальные игры до утра. Мать все объяснила суду просто: «Это его или Сашка Радаев втянул, или был сильно выпивши!»

Соседи Нягузевых и Лошкаровых умиляются, описывая для суда этих замечательных мальчишек: «Тетям и дядям не грубят и всегда здороваются. А это так приятно!»

Вот Сашка Радаев, считают, очень нехороший пацан. И правы. Он два года стоит на учете в милиции: не хочет учиться, хулиганит. Общественному перевоспитанию Саши мешают мать и бабушка. Открыто защищают его и осуждают милицию, что цепляется к сыну, внуку, а он «дома во всем им помогает!».

Мама Радаева согласна, что сын вспыльчив, что иногда от него пахнет спиртным, не всегда ночует дома. А что тут такого, ведь уже взрослый: месяц назад 15 исполнилось... Работать пошел на АЗС месяц назад. Педагоги школы, когда Радаев еще не бросил учиться, били тревогу: «Период его активного сексуального взросления вызывает тревогу. Прогноз на будущее неблагополучен. Поведение асоциально. Родные не интересуются его жизнью. Вывод: подросток из группы риска».

Педагоги, увы, не ошиблись. Едва начав жить, он совершил два преступления, в которые вовлек своих друзей. На суде они дружно валили всю вину на Радаева: «Это он, Сашка Радаев, увлек нас, это он все...» Мы, дескать, еще совсем несмышленыши, глупые детишки, не понимали что творили... Меж тем у всех паспорта в карманах...

Неделей раньше Радаев позвал своего друга Нягузева пошляться по улицам. Встретили Юлю, сели на скамеечку поболтать. Радаев нежно обнял одной рукой Юлечку, второй залез к ней в карман и вытащил ключи от квартиры.

— Ты, Юлечка, сиди и жди нас! Никуда не уходи, мы только в туалет сбегаем... Но побежали не за угол дома, а в ее квартиру. Украли «Санаши», «Самсунг» (общая стоимость 10 тысяч). Видеомагнитофон спрятали на чердаке дома, телевизор продали тут же за тысячу рублей. К Юлечке не вернулись, пошли гулять. Все прошло тихо, гладко. Решили разжиться деньжатами еще, те уже кончились. Пошли за приемником, пригласив еще двоих к Юрию. Насилование в их планы не входило. Просто несчастная женщина подвернулась под руку. Не упускать же такой случай!

Из следственного изолятора мальчишки писали домой: «Папа! Мама! Бабушка! Каемся! Помогите вернуться домой! Какое угодно наказание, только не лишение свободы. Пусть нас простят! Мы больше не будем!»

Суд лишил насильников свободы. А. Радаева направил в воспитательную колонию на восемь лет, Д. Нягузева — на семь, А. Лошкарева — на пять лет.

Ольге Ивановне этот приговор не принес облегчения. Она плакала...

Галина Кузьмина

Жигулевск

«Площадь Свободы»