«Он — злой сосед, крадет у нас суп и хлеб»,

— так о бывшем милиционере отзываются его дети.

Больше всего в этой семейной драме, длившейся несколько лет, меня поразил один эпизод. После официального развода супруги поделили жилплощадь: Владимир Викторович занял комнату поменьше, Татьяна с двумя детьми — зал. В комнате у бывшего милиционера стояли три стола, и когда малыши пошли в первый класс, то Татьяна попросила выделить один стол, чтобы школьники могли делать уроки.

— Плати в неделю мне по двести рублей, тогда отдам, — без зазрения совести предложил Владимир Викторович.

— Но ведь это твои родные дети!

— Ну и что?!

— Я получаю полторы тысячи в месяц и, если буду платить за аренду стола, дети станут голодать. Ты же не помогаешь их кормить.

— Нет денег — нет стола, — отрезал бывший супруг.

Три месяца дети по очереди делали уроки на... швейной машинке. Потом Татьяна сумела все же выменять один стол на кресло, и на их половине был маленький тихий праздник. У кого-то малыши радуются новым дорогим игрушкам, у кого-то — яркой импортной одежде, а тут радовались старому, но крепкому столу, за которым можно писать в тетрадках и не горбиться.

Нет, Иваненко не только бывший милиционер, бывший муж и отец, он — бывший человек. Так иногда в жизни бывает: ходит по земле озлобленное существо, внешне вроде человек, а душа давно сгнила, если, конечно, она вообще у него была.

Кстати, Иваненко — это не настоящая фамилия. Я специально не называю настоящую, чтобы на детей не показывали пальцем. Они же не виноваты, что им не повезло с отцом. Малыши его давно зовут соседом или злым соседом, в зависимости от ситуации.

— Брак мы зарегистрировали в марте девяносто второго года. Нормально жили года два, не больше. Потом начались проблемы. Он работал сутками, а когда возвращался домой, то пил, выгонял нас на улицу. Часто приходилось ночевать у знакомых.

Голос Татьяны дрогнул. Нелегко такое вспоминать.

— Первого апреля девяносто шестого года он пришел поздно, примерно в три часа ночи. Я спросила у него, получил ли получку. Он закричал: «Ах, сука, деньги тебе нужны. На...» И ударил жестким милицейским ботинком. Я почувствовала резкую боль в животе. Он в это время снял форму, переоделся и стал бить меня кулаками. В основном бил по голове, говорил, что там не остается синяков.

— Опытный, выходит, был?

— Обычно как у нас было: бьет, бьет, затем успокаивается, заходит в свою комнату, падает на кровать и спит. А дети от скандала просыпаются, начинают плакать. Так вот, второго апреля, уже под вечер я почувствовала опять резкую боль в животе. Хотела встать и потеряла сознание. Он был дома, пил весь день. Хорошо хоть догадался вызвать «скорую помощь». Меня увезли в баныкинскую больницу, где обнаружили разрыв внутренних органов. Мне сделали срочную операцию. Но я отошла быстро, в больнице пролежала всего недели две...

Бил Иваненко свою жену с каким-то остервенением, как будто через нее мстил за что-то всему человечеству. Еще любил выкручивать ей руки. Татьяна писала несколько заявлений в прокуратуру, но потом их забирала. Естественно, дело прекращалось за примирением сторон. Таков, увы, установленный порядок.

Несколько раз она вызывала дежурные наряды милиции. Те приезжали и весьма поверхностно вникали в суть дела. Кому охота разбираться в семейных передрягах своего коллеги. Она показывала синяки, а у нее спрашивали, сможет ли доказать, что ее избил именно муж.

— Я ее не бью, она такая домой приходит, — неизменно отвечал на все вопросы Иваненко.

Зачем тогда Татьяна забирала из прокуратуры заявления? Говорит, что муж угрожал расправой ей и детям. Может быть, были иные мотивы. Чужая душа, известно, потемки, а уж женская тем более.

Однако нерешительность и примиренчество вышли Татьяне боком. По ее же словам, он сломал ей переносицу, бил головой о стену, наставлял ружье и кричал, что застрели, обливал «Белизной». Словом, издевался как мог. В ноябре прошлого года Татьяна, избитая в очередной раз, вызвала патрульную машину. Добралась до Центрального РУВД, где ей стало плохо. Доставленная в ту же баныкинскую больницу, она отказалась от госпитализации:

— Какое сотрясение головного мозга? Мне нельзя болеть, надо работать, детей кормить.

— А муж у вас есть?

— Он уже года два не дает деньги.

К детям Иваненко действительно относился плохо. Однажды взял их в парк, встретил там своего собутыльника и ушел с ним, а малышей попросил посидеть на лавочке. Дети ждали несколько часов, потом отправились домой, благо знали примерно дорогу. По словам Татьяны, Иваненко вернулся... через два дня. Про детей даже не спросил — был слишком пьяный. Лишь утром уточнил, где находятся отпрыски.

Иваненко даже при посторонних не скрывал, что дети его постоянно раздражают и что затрещины — лучший способ воспитания. Однажды бывший милиционер был в хорошем расположении духа и разрешил детям посидеть у телевизора. Малыши обрадовались редкой возможности посмотреть мультики. Дело в том, что телевизор в квартире один, и стоит он в комнате «соседа». Но доброты у Иваненко хватило от силы на час. Он с криком выгнал детей из своей комнаты и бросился с кулаками на Татьяну.

Как-то Татьяна с сыном пошла в магазин за продуктами, а дочка осталась дома. Тут появился пьяный Иваненко, девочка тотчас закрыла на замок межкомнатную дверь. Это взбесило сорокадвухлетнего мужика, привыкшего считать себя полновластным хозяином всей квартиры. Пока он ломал дверь, бедняжка залезла под кровать и сидела там как мышка до тех пор, пока не пришла мать.

Скверно было еще и то, что Иваненко забирал у семьи продукты. Своим близким дети рассказывали, что «сосед украл суп и хлеб». Когда к проблемам семьи подключились социальные педагоги и психологи, дети отказывались отвечать на вопросы, связанные с отцом. Сразу замыкались и плакали. Пришлось Татьяну вместе с ребятишками направить в самарский реабилитационный кризисный центр, поскольку они нуждались в срочной психолого-педагогической помощи.

Кстати, психологи пытались достучаться до сознания и самого Иваненко. Он признал факт жестокого обращения с детьми, но ходить в центр «Семья» для бесед наотрез отказался. Дескать, это все обернется в конечном итоге против него.

— Почему вы тогда не помогаете семье материально?

— А что я смогу сделать со своим окладом в тысячу рублей? — последовал ответ.

— Хотя бы не водить в квартиру пьяные компании.

Судили Иваненко сразу по семи статьям Уголовного кодекса, но все они были легкими: угроза убийством, нанесение побоев, неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних детей, соединенное с жестоким обращением. Виновным признали по четырем и дали два с половиной года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении.

Этот приговор Иваненко обжаловать не стал, а с решением другого суда не согласился. Отдел по делам несовершеннолетних Центрального РУВД обратился с иском о лишении бывшего милиционера родительских прав. Мотивация все та же: пьет шесть лет, из органов внутренних дел уволен по отрицательным мотивам, к детям относится жестоко.

Суд лишил Иваненко не только родительских прав, но и решил выселить его из квартиры без предоставления другого жилья. Вторая часть решения особенно взволновала обитателя колонии-поселения. Он подал жалобу в областной суд, надеясь оставить за собой часть жилплощади...

Комментарий специалиста

— Я участвовала в заседаниях обоих судов и хорошо изучила материалы дела, — сказала помощник прокурора Центрального района Елена Кустова. — Конечно, история с семьей Иваненко особенная. Но и в ней можно проследить общие тенденции. Например, если бы Татьяна не забирала поданные ею заявления, то некоторых травм она бы избежала. Кроме того, когда речь идет о физическом и психическом здоровье детей, нельзя идти на поводу у алкоголика-мужа. В нашей практике были похожие случаи. Так называемое примирение сторон обычно оборачивалось для женщины через месяц или квартал увечьями.

Сергей Русов

Тольятти

«Площадь Свободы»