Николай Московченко: Рыба тухнет с головы, значит, надо отрывать гнилую голову

- Николай Михайлович, я вот помню, что перед первым покушением на вас, а мы тогда вместе собирались лететь в Таджикистан, я еще сказал, что если и подстрелят где, то в Москве, на пороге своего дома. По месту основной деятельности...

- И ведь угадал. На следующий день, за два дня до вылета на Душанбе, в родном подъезде меня ждал киллер. Потом все тот же Склиф. Но тут Орджоникидзе меньше повезло - я-то после выздоровления женился на хирурге, который меня оперировал. Так что, можно сказать, повезло мне неоднократно. Но это все шутки. А серьезно, так нигде во время своих поездок по "горячим точкам", а я даже счет им потерял, и бывал в довольно сложных ситуациях, нигде, повторяю, я не подвергался большей опасности, чем в Москве. Стоит только перейти дорогу тем, у кого в руках реальная власть, и ни охрана, ни спецназ не помогут. Я среди наших солдат и офицеров в любой "горячей точке" чувствую себя в сто раз спокойнее, чем в коридорах столичной мэрии.

- Первое известное мне покушение на столичного чиновника произошло как раз на шестом этаже здания на Тверской, 13. Это было еще в конце восьмидесятых. Покушались на чиновника, отвечавшего за развитие кооперативного движения в Москве...

- После него отвечать за кооперативы стал, между прочим, Лужков, тогда один из замов председателя Мосгорисполкома. Но это, наверно, было еще случайное совпадение... А вот после демократических выборов 1990 года, когда стала перетряхиваться номенклатурная система и на ключевые должности начали назначать теплофизиков и прочих мэнээсов, в чиновную среду стал проникать криминал и криминальные отношения. Тогда занял свой пост и Орджоникидзе - конечно, его личная биография вне подозрений, секретарь ЦК ВЛКСМ все же. Но вокруг него еще в комсомольские времена гоношились всякие "бизнесмены" - от Гавриила Попова до бывших уголовников типа Смоленского. Да что там, мы же все знаем, что есть сектора бизнеса, игорный, например, где сплошь бандиты - но именно этот сектор тоже контролировал Орджоникидзе. Кабаки, клубы, отели - все это очень близко к криминалу. И постепенно столичное чиновничество стало говорить с ними на одном языке, жить по одним понятиям.

- Мне дед рассказывал, что офицеру в форме в сталинские времена категорически было запрещено появляться в злачных местах, каковыми считались не только рестораны, но даже магазины. Неужели вы полагаете, что разложение столь всепроникающе, что слово "перерожденец" не потеряло своей актуальности и сегодня?

- Для иллюстрации проблемы я часто спрашиваю: "В армии служили?" Конечно, отвечают. "Эти два года на всю жизнь запомнили?" На всю жизнь, говорят. А теперь - вопрос: "А как вы думаете, годы в тюрьме, на зоне, они на всю жизнь след оставляют в человеке или нет?" Ведь у нас в армии после войны Отечественной дедовщины вообще не было. А как стали призывать лиц с уголовным прошлым - сразу в казарме появились тюремные обычаи. И до сих пор мы не можем от этого избавиться. И неспроста в советское время любого, кого планировали на руководящую должность, с микроскопом буквально изучали - не дай Бог человек попадет с червоточиной, - всему дереву сгнить.

Теперь возьмем правительство Москвы, когда туда попадает человек с уголовным прошлым. Я думаю, картина такая же. Привносятся иные взаимоотношения, немыслимые в руководящих органах еще совсем недавно. И случай с Орджоникидзе - это, конечно, печальный, но закономерный факт. Этого следовало ожидать. Да это и не первый случай.

- Кстати, в вас тоже стреляли, так же как и в Орджоникидзе, даже сильней изрешетили пулями. И так до сих пор осталось загадкой - кто?...

- Да я его как вас видел в лицо. Запомнил на всю жизнь.

- Я имею в виду не исполнителя, а заказчика. И за что все-таки?

- Видимо, в каких-то взаимоотношениях с властью поступил не "по понятиям". Откуда мне их знать, "понятия" их? Я же в армии всю жизнь служил, а не на зоне. И вправе был расчитывать, что придя во власть законодательную буду с органами власти взаимодействовать по закону. По российскому закону, а не уголовному. Но след по-моему тут все же военный - в то время, как выясняется, на территории ответственности Московского погранотряда Группы погранвойск России в Таджикистане, действовал небезызвестный Хаттаб. Минировал дороги, устраивал налеты на заставы и посты, организовывал транспортировку наркотиков. Где-то я помешал. В то время, как теперь стало известно, наркотранзит шел через Москву, через структуры, куда затесались люди "с червоточиной". Здесь, в Москве, меня и "достали".

- Вот и опять жизнь свела с Хаттабом?

- Да, свидеться только не довелось. Мы проехали от Ханкалы в Северный, потом в Моздок. В Грозном были, ничего там хорошего, конечно, нет. Город разбит, уничтожен. Идет какая-то странная война - от села к селу ходят люди, вроде бы мирные. Где-то на полпути находят схрон, вооружаются, стреляют, минируют дорогу - а потом снова все прячут. И опять "мирные". Причем живут-то по феодальному, родовому еще закону - своих властям не выдавать. Убийца, насильник - не важно. Не выдавать! А мы к ним относимся по стандарту 20-го века, 21-го уже. При нас повезли воду, простую воду в Грозный - подрыв на фугасе. Три трупа поедут в Россию. Так мы не закончим эту войну. Нужно приходить к коллективной ответственности, как поступали немцы в ту войну, как поступали США и НАТО с Югославией - за одного Милошевича разбомбили всю страну. А раньше - разбомбили Ирак за одного Саддама Хусейна. А закон коллективной ответственности существует еще с римских времен - из вашего села прилетела стрела - нет больше вашего села. В конце концов, если Запад так любит чеченцев, мы можем депортировать любое их количество во Францию, в Польшу, в Эстонию - куда угодно. Чеченцы будут даже рады, а какая радость ждет принимающую сторону, я и описать не берусь. А в Чечне есть земля, великолепная, плодородная. Сколько ребят прошло через эту Чечню уже? Вот хотя бы московский ОМОН, что стоит сейчас там - только читают в газетах, как сдали то три миллиона квадратных метров жилья в год, то три с половиной. А ребята все бездомными воюют, им даже и возвращаться-то по-хорошему некуда. Вот и дайте им эту землю, помогитье построить там городки, сделайте их колонистами, как поступал Рим, чтобы закрепиться на новых землях...

- Как Израиль, на аннексированных территориях немедленно возводящий киббуцы. И мировое сообщество смотрит на это вполне спокойно.

- Будем брать пример с передовиков. Будем как евреи в Палестине. Будем одной рукой держать лопату, а другой автомат. Ничего. Кстати, русские, освоив за несколько столетий Кавказ, ни одной нации не уничтожили. Это не американцы, после которых индейца живого можно встретить только в резервации. А Россия буквально несла народам свет цивилизации: проводили электричество, строили школы и университеты, создавали национальную письменность. А чем отплатили России за это? Так сколько же можно терпеть неблагодарность? Давайте поворачиваться другой стороной. Запомнились слова одного капитана из разведки. Застал его оборванного, грязного, измотанного после рейда. И он мне сказал: "Какие мы ни есть, грязные, плохо обученные, недокормленные, нищие - какие мы ни есть - но мы все равно победим!"

- Решимость победить - это хорошо, но у вас, бывшего преподавателя военной академии, венного-профессионала, какая оценка ситуации?

- Перспективы скорой победы нет. Открытая фаза операции с задействованием больших групп войск, бронетехники и артиллерии закончилась. Войскам противостоят описанные выше кочующие группы "мирных жителей". И необходимо введение принципа коллективной ответственности. Иначе и дальше противник будет жить в селах, легально, с паспортами и под охраной федеральных сил. Чуть что - я, мол, пастух. Так вот, необходимо ограничить передвижение таких "пастухов". Комендатуры, комендантский час, режим.

- А что, комендантского часа в Чечне нет?

- В Грозном ввели недавно.

- Странно, в Москве в 93-м комендантский час ввели сразу же и до самых выборов. 10 тысяч человек одних избитых во время наведения "конституционного порядка" и ни одного, пойманного с оружием. А в Чечне обходятся без жестких мер? Любопытно, что провинциальная Россия не любит москвичей, но именно ОМОНы, свезенные в столицу со всей страны, и мордовали москвичей в 93-м. Это был первый опыт, и странно, что он так слабо применяется сегодня там, где его действительно нужно применять.

- Трудно сегодня осуждать кого-то за те, прошлые дела. При нас командир отряда московского ОМОНа получил тяжелые ожоги - ракета попала в палатку, а он сначала выскочил, да потом бросился спасать знамя. При нас же расстреляли двух камикадзе - один шел, обвязанный взрывчаткой. Его расстреляли на подходе к блок-посту, разнесло так, что даже личность опознать невозможно. Другой случай - девица ехала на КАМАЗе, пока объезжала блоки, расстреляли, не успела даже нажать кнопку. 500 килограммов селитры везла...

- Выходит, люди сознательно идут на смерть?

- Выходит, что да. Это тяжелая война, и в моральном отношении тоже тяжелая. И победит в ней тот, в ком сильней здоровый стержень. А у нас в тылу, к сожалению, слишком все прогнило. Те же чеченцы в Москве на корню покупают чиновничество. Офицер возвращается с фронта в свою комнату в общаге или коммуналку, и видит тех, против кого воевал, в новеньких столичных квартирах. Он идет на рынок купить себе еды, потому что на супермаркет не навоевал, а там видит опять своего недавнего противника. В нем зреет желание взять социальный реванш, и вот уже боец ОМОНа начинает "трясти черных". Вчерашний герой становится мздоимцем. Потом попадает снова в командировку, и тот, кто вчера предлагал ему на столичном рынке купить мандарины, сегодня просит... продать ему пару гранат. Сплошные порочные круги. Их надо разрывать. Рыба тухнет с головы, значит, надо отрывать гнилую голову.

Начало