РУДН стал могилой для тверских близнецов

Страшный пожар в общежитии РУДН в ночь на 24 ноября унес жизни 40 человек. "Среди пострадавших граждане Вьетнама, Китая, Эфиопии, Йемена, Бразилии, Украины, Таджикистана, Камеруна, Румынии", — сообщали все российские СМИ. В ОФИЦИАЛЬНОМ СПИСКЕ ПОГИБШИХ ПРИ ПОЖАРЕ НЕ БЫЛО ГРАЖДАН РОССИИ. А в это время тела двух русских девочек-сестренок, бывших студенток РУДН, уже опознали и везли хоронить в Тверь.
Уродливая гримаса судьбы: они с самого начала знали, что будут учиться в Москве, в каком вузе, в принципе, не имело значения, но решили поступать в РУДН именно потому, что там предоставляли общежитие. Лучше б его не давали, это общежитие... Но у них не было выхода. Квартиру в Москве снимать было не на что. И рассчитывать было не на кого, особенно после смерти мамы. Они остались одни на целом свете... Хотя нет, не одни... У Иры была Оля, а у Оли — Ира.

ОНИ ВСЕГДА БЫЛИ ВМЕСТЕ

Они были очень похожи внешне. Так, как только могут быть похожи близнецы, только сходство это где-то классу к девятому становилось все менее очевидным. Победил характер. Конечно, они все равно оставались очень похожими, но пронзительный испытывающий Олин взгляд и чуть более твердо очерченный подбородок говорили сами за себя — лидером была она. Ира была мягче, эта мягкость сквозила в каждой черте ее лица, она не могла долго сердиться и после ссоры подходила мириться первая.
Они были очень артистичными и талантливыми, Ира и Оля: сами научились играть на гитаре, пели, сочиняли, посещали школьную театральную студию, ни один КВН или школьный вечер не проходили без них. Оля серьезно занималась легкой атлетикой (уже будучи студенткой РУДН, занимала первые места в вузовских состязаниях), Ира тоже была неплохой спортсменкой, но из-за травмы колена таких результатов, как Оля, добиться не могла. Тем не менее, все знали: если в эстафете, посвященной очередному празднику, участвует Оля, то Ира будет бежать тоже.
Они все делали вместе и всегда старались быть вместе. Когда друзья девочек, прошедшие тяжелую процедуру опознания тел, говорили, что "Олю можно было сразу узнать, а Ира обгорела настолько, что установить, что это действительно она, было очень сложно", я задавала нелепый с их точки зрения, но, как мне казалось, логичный вопрос: а может, это была не Ира и ей удалось как-то спастись?
"Они всегда были вместе, и в тот день были вместе, не могла Ира никуда уйти, — горько сказала одна из подруг. — А если бы вдруг так случилось, конечно, нельзя так говорить, но это было бы еще страшнее: если бы погиб кто-то один — второй просто бы не пережил, они ведь были одно целое".

"НИКОГДА НЕ ПЛАЧЬ, ТВОИ СЛЕЗЫ НИКОМУ НЕ НУЖНЫ"

Так часто Оля говорила Ире. Может быть, даже слишком часто в последнее время. Она была старше сестры на несколько минут, но чувствовала себя взрослее на несколько лет. А после того как именно ей пришлось сказать Ире жуткие слова: "Случилось самое страшное — мамы больше нет", — Оля стала старше на целую жизнь.
Они еще не знали, что ровно через год и семь дней им суждено будет лечь в кладбищенскую землю рядом с мамой.
Мама... ее не стало 17 ноября 2002 года... Она не дошла до дома совсем чуть-чуть, сердце не выдержало — надорвалось. Она упала прямо лицом в рыхлую от дождя землю... Кто знает, если бы нашелся хоть один прохожий, который помог ей и хотя бы повернул лицо, чтобы была возможность дышать, но... поздно. Слишком поздно.

Когда Людмила Николаевна Смирнова умерла, ей было всего 53 года. Решившись родить в достаточно зрелом возрасте, девчонок подняла сама. Про папу никому ничего неизвестно. Возможно, он сейчас где-то живет, не зная, что были у него дочки — умницы и красавицы, что била их жизнь, а они не сдавались и боролись до последнего, но кто-то где-то в небесной канцелярии допустил нелепую ошибку, и им теперь всегда будет восемнадцать лет.
Жизнелюбие, энергия, оптимизм, бьющий через край, — все это в девочках было от мамы, от Людмилы Николаевны. Никто никогда не видел ее слез, хотя было по-всякому, было так плохо, что иногда руки опускались и не хотелось жить.
Они сидели на поминках, крепко взявшись за руки, — Оля, Ира и подруга Даша. И изредка сильно сжимая ладони, как бы передавали по цепочке друг другу жизненную силу. Оля и Ира стали очень взрослыми после смерти мамы и очень берегли друг друга. Накопили денег, купили сотовые и постоянно перезванивались, чтобы знать, что все в порядке.
Приезжая к школьной подружке Даше из Москвы в Тверь, обласканные и откормленные Дашиной мамой, говорили подруге с горечью: "Даш, какая ты счастливая, у тебя есть мама и папа. Береги маму, люби".
"Мы остались совсем одни", — с горечью говорила Оля бывшей классной руководительнице Ольге Анатольевне. "Вы не одни, — отвечала она, — у Иры есть Оля, а у Оли — Ира".
17 ноября 2003 года они должны были приехать к Даше на годовщину смерти мамы. Даша ждала их, но Оля и Ира не приехали. Позвонили вечером, объяснили: у Оли сильно закололо сердце, побоялись ехать, вдруг наследственная болезнь, как у мамы?
А еще через неделю заплаканная Дашина мама сказала дочке те же слова, что когда-то Оля Ире: "Случилось самое страшное..."

"ЗА ТО, ЧТО МИР ЖЕСТОК И ПУСТ, ЗА ТО, ЧТО БОГ НЕ СПАС..."

Они работали и учились, учились и работали. Они действительно очень рано повзрослели, эти девочки. Они могли рассчитывать только на себя. Буквально перед смертью наконец отдали накопившийся долг по квартплате в Твери — 15 тысяч рублей. Несмотря на попытки знакомых как-то решить этот вопрос, чтобы оставшиеся круглыми сиротами девочки не отдавали этот долг, никто ничего не хотел слышать. Они успели отдать деньги, и квартира стала принадлежать им. Только зачем им она сейчас, эта квартира? Возможно, понадобится она вдруг каким-нибудь неожиданно объявившимся родственникам. Никого не хочу обидеть, но больше всего в этой истории меня поразило то, что девчонки в целом свете остались одни. Да, у них были замечательные соседи, фактически заменившие им родителей, у них были друзья, но где же были родные люди? И как им сейчас живется, как спится по ночам? Ведь девочек даже некому было опознать, и только благодаря мужеству и настойчивости соседа по лестничной площадке Виктора Платоновича, тела девочек отдали похоронить. Но кто знает, чего стоили ему эти опознания? Гипертонический криз и несколько суток под капельницей. "Я за 35 лет военной службы не видел ничего более страшного, — говорит Виктор Платонович. — Когда вернулся в Тверь, трое суток не мог уснуть — девочки стояли перед глазами". Ему пришлось пережить шокирующую процедуру опознания дважды, так как в первый раз в бумагах произошла путаница. "Когда мне сказали, что раз возникли какие-то сомнения, то тело Оли отдадут, а Иру — только после того, как через два месяца сделают анализ ДНК, я ответил, что без девочек отсюда никуда не уеду".
В тот вечер перед пожаром Оля работала до 23.00, Ира с подружкой пошла в спортивный комплекс встречать сестру, от ФОКа (физкультурно-оздоровительный комплекс) до общежития пять минут. Подруга — последняя, кто их видел. Девочки пошли домой. Вернее, в ту комнатку, где ютились вчетвером с беженкой из Казахстана и ее 12-летним сыном.
Все так хорошо складывалось: Ира перевелась из МАДИ в РУДН, им удалось выбить себе комнату на двоих, они собирались переезжать со дня на день в другое общежитие. Но не успели.
Пожар, произошедший в ночь на 24 ноября в шестом блоке общежития РУДН, был воплощением ада на земле. Очевидцы утверждают, что всепожирающий огонь вспыхнул и распространился за считанные секунды, мгновенно запылала лестница, отрезая путь к спасению. Из окон общежития выпрыгивали на асфальт люди, ломая себе руки и ноги, некоторые расшибались насмерть, некоторые горели заживо и были подобны горящим факелам.
Когда произошла трагедия, друзья Иры и Оли сразу начали их искать, и почти сразу же стало ясно, что надежды нет: их комната №302 находилась практически над очагом возгорания — №203. Сосед девочек в Твери Виктор Платонович еще в понедельник пытался дозвониться по телефонам горячей линии, но это было нереально. Тогда во вторник вместе с подругой мамы девочек Татьяной Александровной он решил ехать в Москву. Добиться какой-то информации было невозможно, везде отмахивались: среди погибших граждан России нет. Естественно, что все кругом были озабочены выяснением отношений с иностранными делегациями. Какие русские, о чем вы? После тяжелой процедуры опознания еле удалось добиться, чтобы разрешили забрать из морга тела. Когда Виктор Платонович оформлял в московском загсе свидетельства о смерти, там потребовали паспорта для подтверждения того, что погибшие — граждане РФ. Объяснения, что паспорта сгорели вместе со всеми вещами девочек, никого не убедили. Круг замкнулся: действительно, кто сказал, что на пожаре погибли граждане России? Паспортов-то нет. А без бумажки...

В корпусах РУДН сразу после пожара можно было увидеть множество объявлений о пропавших без вести и скорбные сообщения о погибших. О русских девочках не было ни слова. Уже перед самым прощанием с Ирой и Олей их друзья повесили объявление о том, что утром следующего дня состоится траурная церемония, после которой тела девушек повезут в Тверь. С трудом ребятам удалось отыскать фотографии близняшек — их сняли с зачеток, других не было — все сгорело.
Сначала в Москве обещали выделить два автобуса, чтобы отвезти сокурсников в Тверь на похороны, но предоставили один. Пришлось самим в срочном порядке искать транспорт.
Поскольку в договор о бесплатных услугах между РУДН и ритуальной конторой имена россиянок Иры и Оли Смирновых включены не были, представители похоронного бюро не хотели выдавать тела и проводить необходимую траурную церемонию. Удалось договориться под залог — оставили деньги, уже потом по факсу пришла платежка из университета. По словам друзей девочек, один из руководителей штаба, созданного в РУДН для оказания помощи пострадавшим от пожара, заявил: "Хватит им на двоих и одного венка".
Позволю себе процитировать слова одного из московских студентов, который был на траурной церемонии в московском морге: "Была надежда увидеть на панихиде министра образования, бывшего ректора РУДН В.М. Филиппова... Его не было. Как не было никого и из руководства университета, в котором Оля Смирнова проучилась целый год. Стыдно. Мне очень стыдно за факультет, университет и за страну..."
Меня мучила все время одна мысль, поэтому я спросила у Виктора Платоновича: "Как они умерли?" Он ответил, что девочки в момент смерти уже были без сознания, они сначала отравились окисью углерода, а потом уже сгорели. Спасибо, Господи, хоть за это...
Они любили Паоло Коэльо и наверняка вчитывались и в эти строки "Алхимика": "У каждого свой Путь, но когда-нибудь он будет пройден. А потому надо превратиться во что-то иное, начать новый Путь".
Семнадцать лет. Залитый солнцем школьный класс. Урок французского языка. Даша пишет Оле и Ире на листочке в клеточку, вырванном из тетрадки, содержание очередной серии американского сериала "Скорая помощь". Им нравится этот фильм. Напряженный сюжет, человеческие трагедии, жизнь и смерть, слезы, катарсис и очищение. "Мы теряем его", — в очередной раз кричат там и бьются до последнего за жизнь американского бомжа ли, богатея — неважно. Как правило, спасают.
Семнадцать лет. Залитый солнцем класс. Впереди была вся жизнь...

Источник:
Кaravan.tver.ru