Романтик мусорных баков

Десятка за день
Только сейчас дошло, на кого он похож. Конечно же, на Дон-Кихота! Такой же высокий, тощий, с высветленным лицом и трехдневной щетиной на щеках, в кургузом пиджачишке и поддернутых брючках...
С Иваном Егоровичем мы сталкиваемся постоянно и в одном и том же месте — у мусорных баков. Только функции у нас разные: я мусор выношу, а он в нем копается. Однажды поинтересовался результатом его трудового дня.
- Пожалуйста, смотрите, — Чернов раскрыл торбу и показал пару бутылок и несколько сплющенных пивных банок. — Но это не все, часть я уже сдал. За день набежало десять рублей. Бывает больше — рубликов до двадцати.
Намек я понял и предложил моему новому знакомому дополнительную десятку в обмен на рассказ о себе: Родился Чернов в Тютнярах, то есть в селе Кузнецком нынешнего Аргаяшского района, 80 лет назад. На фронт попал под Москвой, а потом:
- Потом, — Иван Егорович ловко завязал горлышко торбочки и забросил ее за плечи, — был в плену: пуля попала в палец ноги, пытался ползти, но меня поймали немцы. Через три дня бежал из лагеря к своим. Попал под трибунал. Дали десять лет.
Проговорил он эти фразы быстро и несколько заученно, как будто приходилось повторять их многократно. Попросил изложить поподробнее: почему с поврежденным пальцем полз, а не шел, опираясь на пятку? как поймали? каким образом бежал? Вопросы привели моего собеседника в замешательство. Он помялся и, наконец, решился.

Проспал войну
- Ну, ладно, скажу, как на самом деле было. Наш пехотный батальон подняли в наступление. Заняли одну деревню и остановились на постой в избе. Хозяйка собрала на стол, мы поели. И тут меня так спать потянуло, просто сил не было удержаться. Забрел в чулан и упал на тряпье. Когда проснулся, никого. Видать, подняли всех по тревоге. Ребята выбежали, а меня никто не хватился. Вот тут я и запаниковал: чистое дезертирство, шлепнут без разговоров. Мечусь по деревне, в себя придти не могу. И тут меня один мужик надоумил: "Поцарапай себе что-нибудь, а там скажешь, что ранили, что из плена бежал. Глядишь, еще и наградят". Я молодой был, глупый: как присоветовали, так и сделал. На самострел не решился, гвоздиком палец поковырял, и — до своих. Поплутал, пока через трое суток нашел. Пришел в штаб, доложил: мол, рядовой Чернов вернулся из фашистского плена. Только никто мне, как и вы сейчас, не поверил, а сразу начали бить. Били не только офицеры, но и солдаты. Однако я упрямо твердил: ранили, пленили, бежал.
Чернову повезло: его не расстреляли, а дали десять лет и направили в Сибирь на лесоповал. В лагере уголовники прониклись незадачливой судьбой бывшего фронтовика и не докучали ему расспросами. Даже "бугры" вставали на защиту, если какой-то отморозок пытался унизить солдатика, дабы поднять свой рейтинг в глазах сотоварищей. Прожженные зеки понимали, что Чернов попал ни за что, а таких жалели. Да и сам Иван Егорович в разборках не участвовал, в карты не играл. Вел себя тише воды, ниже травы: он видел, чем кончались в лагере конфликты. Не было дня, чтобы за бараком не находили пару-тройку трупов с заточкой в горле.
После отсидки работал на руднике в Казахстане, женился, вернулся на родину. Здесь тоже шибко о себе не заявлял. Растил сына, опекал. Несчастье случилось два года назад. 45-летний сын полез на столб ремонтировать электролинию. Неудачное движение — и удар тока поразил насмерть. На руках у Ивана Егоровича остались двое внучек и больная жена. Девушки уже взрослые, учатся в институтах. Без финансовой поддержки не обойтись, да и жене на лекарства надо. На все про все пенсии не хватало.
- Идти работать в свои 80 я уже не мог, а дома сидеть тоже не сладко, — рассуждает Иван Егорович, — вот я и решился. Поначалу стыдно было, а потом привык.

Дон-Кихоту повезло
По словам Чернова, среди его подельников по ремеслу никакой конкуренции нет. Но на всякий случай, если заметит у баков очередного "старателя", подходить воздерживается. Когда идет на "работу", то надевает поношенную одежду. В магазин или еще куда выбирает костюм поприличнее и непременно бреется. В ЖКО Ивана Егоровича хвалят: всегда в срок и полностью платит за квартиру.
Конечно, Иван Егорович — исключение из мусорной братии. В основном кормящиеся от контейнеров с отбросами — люди социально деградировавшие, алкоголики и бомжи, обитатели подвалов и бараков. У него же благоустроенная квартира и: абсолютно неустроенная судьба. Кто знает, повернись все по-другому, приглашали бы фронтовика Чернова на парады в честь Победы, устраивали встречи с молодежью, посылали бы ему открытки. Не с палочкой для "тестирования" мусора и не с торбочкой шел бы по улицам, а с букетом цветов и коробкой конфет от благодарного поколения. А может, не от обстоятельств все зависит, а от самого человека? От того, как он умеет противостоять обстоятельствам? Не нам судить. Сложилось так, как сложилось. И никакой не Дон-Кихот вовсе Иван Егорович, никакой не романтик. Просто однажды его сломали людская ненависть и несправедливость. Так он и остался сломленным, несмотря на совершенно прямую спину. Дон-Кихота ведь тоже сломали не битва с мельницами и поединок со львом, а глумление окружающих, насмешки и травля. Правда, до мусорных баков благородный рыцарь не дошел: благополучно помер в своем замке, никем не понятый и не принятый.
Напоследок я спросил у Чернова: не противно ли копаться в чужих отходах? Он посмотрел на меня, развел руками, улыбнулся смущенной улыбкой и произнес: "А жизнь-то какая!"

Виктор РИСКИН, Кыштым, "Челябинский рабочий"