Романтика подъездных будней

Бомжи — явление в наши дни далеко не редкое. Снуют по улицам бродяги, мешая нам спокойно жить, мы же предпочитаем их не замечать, отмахиваемся или молча сочувствуем. И при этом понятия не имеем о чувствах и мыслях бездомных. А таковые имеются. В этом я убедилась в один из обычных солнечных дней, когда стала свидетелем драки почти в самом центре города
Потасовка оказалась необыкновенная, дрались два человека, которых в народе принято называть бомжами. Стоявшая неподалеку женщина внимательно наблюдала за происходящим и призывала остановиться. Она-то и была виновницей происшествия. Дело в том, что, подвыпив, один из бомжей стал приставать к даме своего друга. Тот же не стал терпеть откровенного хамства и вызвал нарушителя порядка «на дуэль». Разобраться в столь пикантной ситуации мне, к сожалению, не удалось, но побеседовать с представителями бездомных возможность подвернулась.

Рассказать о своих романтических буднях согласились трое из самодельной ночлежки, обустроенной в подвале одного из коммунальных домов Новосибирска. Платой за откровенность послужили горячие бутерброды — по два каждому. Место, надо сказать, выбрано было случайное, но очень душевное: темный подъезд, горячая батарея и полоска света от входной двери. Собрались мы в шесть часов вечера, я спрашивала — гости отвечали.
Николай Георгиевич — бомж со стажем, прожил в подвалах и на улице не менее пяти лет. Нигде не работает, документов в наличии не имеет. «Зачем эти глупые формальности?» — огрызается он.

Как оказался в столь щекотливом положении, Николай Георгиевич не признается. Говорит лишь, что в жизни все было — и достаток, и профессия... В один момент всего лишился — ударился в грязную авантюру, не зная, что же из этого выйдет. Вышло, видимо, не слишком удачно, поэтому и приходится сидеть в подвалах да жизнь прежнюю вспоминать.

Была когда-то у этого не слишком старого, но седого, как лунь, человека жена Людмила: «Любил я ее, уважал, не знал ей цены. Да и она молодец была, хозяйка хорошая. Больше всего Николай Георгиевич любил борщи своей супруги, уж очень они удавались. А бывало, после сытного ужина выходили они на прогулку, делились новостями прошедшего дня... Во всем она меня понимала, всегда путные советы давала. Главное, ведь это что? Понимание».

Взаимопонимание царило в этой семье, жили душа в душу, ни о чем не заботясь. «Больше всего любили до утра обниматься, а там уж будь, что будет», — вспоминает Николай Георгиевич.

Но недолог век счастья — Людмила серьезно заболела, а вскоре ушла из жизни, так и не оставив наследника. Тут Николай Георгиевич совсем приуныл, пить начал, буянил по ночам. В пьяном виде продал свою жилплощадь в коммуналке, да только денег так и не получил. Пришлось доживать свои лета на улице. Так бы и шла жизнь серая, да бомжам тоже иногда везет. Пришла к Николаю Георгиевичу, тогда окончательно осунувшемуся и спившемуся, новая любовь — Надежда. «Она-то из наших, но я другую и не хочу. Кто, как не человек твоего круга, твоего звания, с теми же проблемами, сможет тебе помочь, понять?»

Надежда, как компас земной, Николая Георгиевича провела в свой мир, где нет места беспробудному пьянству. «Заставила она меня задуматься о собственной жизни», — рассуждает влюбленный бомж. «Хоть жилища у нас обоих нет, — перебивает Надежда, — но жить необходимо по совести, прилично... А он все смеется, что на старости лет влюбился. Я же это глупостью не считаю, что мы не люди, что ли?!»

Надежда верит, что для женщины сорок пять — ягодный возраст, а для мужчины — и вовсе расцвет сил. По-этому смело называет свой союз с Николаем Георгиевичем любовным. Хотелось бы паре называться и молодоженами, да только законодательство против. Ведь без документов и без надлежащего внешнего вида в загсе рады вам не будут. Приходится несчастным влюбленным связь свою скрывать: «Мы ж так не привыкли. Если что серьезное намечается, то надо жениться. А иначе зачем и начинать? Вы, возможно, нас не поймете, но так уж мы устроены. Не потеряли еще то воспитание, что закладывали в нас. Вот я, например, Надежду как увидел, сразу понял, что влюбился, и жениться захотел. Но ведь не дадут, вот до чего дошли!»

Дошли... Ходить влюбленной парочке приходится, действительно, немало. На жизнь зарабатывают, собирая бутылки. «Люди думают, что мы живем на халяву, они и представить не могут, что ходить в поисках пропитания нисколько не проще, чем сидеть на их работе. А ведь мы бы могли просто обниматься...»

—Уж больно он это любит, — добавляет Надежда и тут же прижимается к возлюбленному.

—Это еще вопрос, кто из них это больше любит, — думаю я и намекаю про законную супругу.

—Все в прошлом, — смеется наполовину беззубой улыбкой Николай Георгиевич. — Конечно, и люблю, и скучаю, но так уж судьба распорядилась. Может, она мне Наденьку и послала.

На все последующие вопросы о дальнейшей жизни собеседник не отвечал, изредка давая понять, что потерял интерес к беседе. Лишь иногда подмигивал и демонстрировал взаимную любовь, обнимая и зацеловывая щечку возлюбленной. Сама бы я, конечно, посторонилась от подобных проявлений чувств, но за любовную пару искренне рада. Поблагодарила за рассказ и обратила взор на третьего бомжа, все это время безмолвно ковырявшего свой и без того расковырянный ботинок.

Молчаливый бомж выглядит немного младше своих сотоварищей, а зовут его обитатели ночлежки Степашей. Ничего необычного во внешности этого человека не было, правда,одна деталь все же бросилась в глаза. Темные, выгоревшие волосы скрывали не по годам морщинистый лоб. «Это у него тоже от любви, только от израненной», — пояснил Николай Георгиевич. Степаша огрызнулся, чтобы лишний раз не лезли, и прикрыл крупные полоски на лбу. Журналистов, по его собственным словам, недолюбливает с детства, а поговорить согласился лишь из-за недосказанности: «Все надо мной насмехаются: мол, посмотри на себя, кто ты и что, а туда же — о любви вздумал говорить».

Оказывается, уже целых два месяца Степаша влюблен в одну юную особу. Особа эта живет в соседнем подъезде, в благоустроенной квартире. Вот уже тридцать четыре года живет она в гордом одиночестве, воспитывает дочь. Зовет Спепаша свою возлюбленную не иначе как «цветочек мой Мариночка». Уверяет, что никого в жизни лучше не встречал да краше не видел. Ходит вокруг окон обожаемой, а познакомиться стесняется. Сначала боялся мужа, а как выяснилось, что у Марины такового нет, стал взвешивать шансы. Весили они маловато. Ну, сами подумайте, что я могу предложить. Я ведь бомж, ем в местных столовых, живу вообще черт знает где, а выгляжу... «Ну как такому знакомиться? А она ж — просто королева!»

«Королева» тем временем о существовании тайного возлюбленного даже не подозревает, ходит по вечерам на свидания, чем вызывает ураган ревности в душе влюбленного бомжа. Ему приходится ждать лучших времен да любоваться на фотографию. Кстати, как он достал столь драгоценный дар, Степаша рассказать отказался. Обронил лишь, что это своеобразный подарок на Новый год.

На дальнейшие расспросы с моей стороны он уже не отвечал, глубоко задумался, а потом и вовсе ушел, не попрощавшись. «Он ведь вообще чудак у нас, ненормальный какой-то, а тут еще и любовь», — заключил Николай Георгиевич. А вместо прощания пожелал мне влюбиться и написать о них как-нибудь романтично.

Яна КОНДРАТЬЕВА
Советская Сибирь