Дважды выжившие

Посещение военного госпиталя в Ростове-на-Дону для журналистов организовало руководство и пресс-центр СКВО
— Некоторые СМИ критиковали нас за закрытость, — сказал, обращаясь к собравшимся репортерам, начальник пресс-центра полковник Игорь Конашенков. – Это не так. Просто всему свое время. Теперь, когда пострадавшим оказана необходимая помощь, снята напряженность первых дней, вы получите исчерпывающую информацию, побеседуете с врачами и ранеными, сможете сделать необходимые съемки.

Игорь Евгеньевич сдержал слово. Благодаря этому нам удалось узнать некоторые подробности трагического дня 1 августа.

И самую неожиданную и шокирующую информацию мне удалось получить не от врачей, а от раненых, которые проходят курс лечения в отделении неотложной хирургии.

Из огня да в полымя

Отстав от основной группы репортеров, я задержался в одной из палат у койки Дениса Жабина из Хакассии, чтобы подробнее расспросить его о случившемся в моздокском госпитале. Денис оказался не из особо разговорчивых. Сказал, что лежал в Моздоке на третьем этаже в хирургическом отделении и еще хорошо отделался: всего лишь перелом ребер, ушиб позвоночника да так, по мелочи.

— Мне как раз в тот день сделали операцию, только начал засыпать, слышу – стрельба какая-то… Сперва подумал, что это сон. Потом, когда грохнуло, понял, что все по-настоящему. Привалило меня обломками, хотел выбраться сам, но смог освободить только правую руку. Тогда стал звать на помощь, прибежали ребята, вытащили.

7С: — А что за операция? – поинтересовался я.

— Пулевое ранение в бедро.

7С: — Так тебя из Чечни доставили?

— Зачем из Чечни? Я на военном аэродроме в Моздоке служил.

7С: — Не понял: на аэродром боевики, что ли, напали?

— Какие там боевики… Свой же, срочник безбашенный, подстрелил, и меня сразу привезли на операцию.

Подробностей про «безбашенного» (то есть парня с психическими отклонениями) Денис сообщать не стал. Да я и не допытывался, посчитав, что речь идет об инциденте, которых в армии нашей, к сожалению, немало. Но ошибся.

Выяснилось это, когда я завел разговор с лежавшим в той же палате Алексеем Какотой. Оказалось, что Алексей – сослуживец Жабина и был доставлен в моздокский госпиталь 1 августа с того же аэродрома и тоже с пулевыми ранениями.

7С: — Что за бои местного значения? – удивился я. – Ты уже второй. Вон и Дениса в тот же день подстрелили.

— И не его одного, — уточнил Какота. – Пять человек нас таких было. Трое осталось в живых после взрыва… Все здесь лежим.

И Алексей поведал о том, что случилось утром 1 августа на военном аэродроме Моздока. В тот день солдат из их подразделения, Слава Иноземцев, ушел в расположенный поблизости поселок к девушке, с которой уже долгое время встречался. Что там случилось, неизвестно, но вернулся боец выпивши и в сильном возбуждении.

— Я знал его всего два месяца, — вспоминает Алексей, — но уже замечал за ним какую-то нервозность. Хотя так вроде бы парень как парень. Короче, прибежал он, схватил автомат и заявляет: все, я сматываюсь из части! Ну, а мы что скажем под автоматом? Раз решил – дело твое, оружие при тебе… Нет, говорит, вы меня сдадите. Выстроил нас пятнадцать человек под стволом: вместе, говорит, побежим. Мы поглядели – нас много, он один… Бросились его разоружать. А он полоснул из АКМ. Но соображал: стрелял по ногам. Пятерых подстрелил, остальные навалились и, понятно, помяли его. Так что в госпиталь доставили шестерых.

Алексею повезло меньше Дениса: пули попали ему в ногу и в пах. Операция длилась десять часов. И только он стал приходить в себя, как раздался страшный взрыв.

— Меня спасли высокие спинки кровати. Они остановили рухнувшую плиту. А трое наших погибли… В их числе Слава.

И хлынул свет…

Два страшных потрясения в один день – согласитесь, не всякая психика способна такое выдержать. Однако ребята держатся достойно. Не только они, но и другие бойцы. Как сообщил главный военный психиатр округа Сергей Чокмосов, жалобы поступают в основном неврологического плана: головные боли, головокружение, нарушение сна, постоянные воспоминания о случившемся... Непосредственных психических и нервных срывов не было, так что в психиатрическое отделение никого помещать не пришлось.

— Во многом это обусловлено тем, что при поступлении пострадавших мы оказали им срочную психиатрическую помощь, провели необходимую психофармакотерапию, — пояснил Чокмосов. — Сейчас с ребятами работают психиатры и психологи. Но не надо забывать, что мы имеем дело с посттравматическим стрессовым расстройством. Не исключено, что обострение может наступить позднее и понадобится серьезная психологическая коррекция.

Некоторые ребята задумываются об этом уже сейчас.

— После всего пережитого, конечно, без помощи психолога мне не обойтись, — признался контрактник старший сержант Виктор Дешин из Новочеркасска, которому была сделана операция глаза. – Я ведь в Моздоке лечился после контузии в Чечне. Отлежал свое, должны были выписывать через два-три дня, а тут новая встряска. Я сначала подумал, что началась бомбежка: то ли самолеты, то ли вертолеты...

Дешину, как и Алексею Какоте, помогли высокие спинки госпитальной кровати. Он увидел, как медленно кренится, а затем с грохотом рушится стена. Кроватные спинки остановили ее падение, и Виктор успел выскользнуть, увернувшись от тяжелой плиты.

— Потом помню, какполз по мрачному коридору, который все больше сужался. И вдруг меня накрыло что-то огромное, тяжелое, темное! Дышать стало тяжело. Вспомнил, как меня бабушка учила молитву читать, зашептал «Отче наш». Можете верить, можете не верить, но в это время кусок плиты оборвался — и хлынул свет. Я начал кричать так, что в Чечне, наверное, было слышно. Потом мне показалось, что я дышу и дыханием своим поднимаю упавшую на меня плиту. На самом деле это ребята поднимали ее сверху домкратами. Домкраты лопались: не выдерживали. В конце концов, меня буквально выдернули из-под плиты.

Аркадий Южный
Седьмая столица