Француз-эколог не испугался русской мафии

Россияне француза удивили: убегая от бензинового смога на природу, они палец о палец не ударяют, чтобы окружающая среда была чище
Русская и француз строят самый теплый в мире дом В конце июля в деревню Орловка Саргатского района приехали ребята из омского городского экоцентра, чтобы изучить озера вокруг деревни, почистить берега и найти причины обмеления водоемов. Принимали молодежь французский учитель Дамьен Ганглофф и новосибирский искусствовед Ольга Литвинова.

Дамьен живет в Орловке с весны. Ольга тоже провела здесь почти все лето. А началось все в 1997 году, когда студент Ганглофф приехал учиться в Россию по программе межвузовского обмена.

— Друзья во Франции предупреждали: "В России мафия, там жить нельзя", — по-русски рассказывает Дамьен. — Я приехал и не нашел никакой мафии.

— Мы познакомились с Дамьеном в 1997 году. Для него природа — Божье творение, к которому нельзя относиться потребительски, — говорит Ольга Литвинова.

Два года Дамьен провел в Африке: он был одним из последних французских парней, кто "попал под призыв". Глубоко верующий христианин, он отказался брать в руки оружие и смог добиться альтернативной службы, работая по программе помощи престарелым и подросткам.

В 2000 году Ганглофф создал Христианскую экологическую организацию "CORE", в которой теперь состоит чуть больше тридцати человек: ученые, студенты, богословы.

— Мы хотели сделать что-то реальное, — объясняет Дамьен. — Отсюда — идея экодома. Человек может жить вполне комфортно, потребляя при этом минимум ресурсов и энергии.

Проект экодома разработан Новосибирским институтом теплофизики. Особая конструкция стен позволит максимально сохранить тепло, а каталитическая печь полного сжигания снизит расход топлива. Кроме того, будут использоваться альтернативные источники энергии: солнце, ветер. В результате на отопление такого дома нужно в десятки раз меньше топлива, чем необходимо для обычной квартиры.

В поисках места для экодома Дамьен и Ольга объехали немало заброшенных деревень.

— Мы хотели найти такую деревушку, — вспоминает Ольга, — у которой нет другой перспективы развития. На базе экодома будут работать ученые. За счет этого и сама деревня получит толчок к развитию.

Потому некоторые варианты и были отброшены, что деревни расположены в слишком уж красивых местах. Пройдет время — и они будут развиваться за счет туризма. Так происходит во всех странах. Были и другие требования: удаленность от трассы, минимум промышленности, хорошее отношение местных руководителей.

Орловка — обычная деревня, прежде — отделение Хохловского совхоза. Была там мясо-молочная ферма, на которой содержалось до 5000 голов скота. Скот сдали на мясокомбинат, всю технику вывезли и распродали, даже шифер с коровников давно разворован. Сейчас в Орловке живет чуть больше ста человек, в основном пенсионеры. Работы почти нет. На всю деревню — один фермер, да и тот бьется на своем поле, постоянно оказываясь в убытках. В прошлом году вышла из строя водонапорная башня, и теперь здесь нет водопровода. Электросети держатся, как говорится, на честном слове.

Нет надежд и на развитие туристического бизнеса. Природа в Орловке неяркая: плоская, как стол, лесостепь. Сюда туристы поедут в последнюю очередь. Потому именно здесь и купил Дамьен старый дом вместе с участком земли, на котором он будет строить свой, экологический.

На зиму Дамьен вынужден уезжать во Францию: на жизнь молодому французу нужно зарабатывать самому. Он преподает математику в одной из лионских школ.

— Во Франции мне говорили: "В России плохо". В Омске мне говорили: "В деревне плохо". В Саргатке мне говорили: "Орловка — это страшно: туда в дождь никто не ездит, дороги нет, воды нет". А я не увидел ничего страшного. Люди, конечно, живут бедно, трудно, но живут и помогают друг другу.

Евгения Лифантьева
Новое Омское Слово