"Вины за собой не чувствую!" Кто виноват в гибели солдат в Чечне?

После долгих разбирательств Главная военная прокуратура, наконец-то, определилась с виновным в чрезвычайном происшествии на базовом аэродроме «Ханкала».
Тогда, в подбитом боевиками вертолёте Ми-26, заживо сгорело 127 человек. На скамье подсудимых оказался один-единственный человек — командир отдельного вертолётного полка, подполковник Анатолий Кудяков. Он обвиняется сразу по двум статьям УК — «нарушение правил полётов» и «халатность». По ним он может получить до десяти лет лишения свободы.
В прошедшую пятницу в гарнизонном военном суде города Ростова-на-Дону прошло предварительное слушание по данному делу.

Председательствующий, подполковник юстиции Игорь Аверков, сразу объявил о закрытом заседании. Оставшись наедине с подсудимым, судья Аверков и гособвинитель полковник юстиции Владимир Габов долго уговаривали Кудякова признать свою вину и согласиться на амнистию. И, когда тот наотрез отказался от предложенной судимости (а он её получал автоматически), Аверков вынес решение о проведении первого судебного заседания, 21 августа 2003 года. После получения на руки данного документа Анатолий Кудяков дал эксклюзивное интервью «7С».

7С: — Чем сейчас занимается подсудимый Кудяков?

— В моей армейской жизни ничего не изменилось. Являясь заместителем командира полка по лётной подготовке, продолжаю обучать личный состав боевому мастерству. От должности меня никто не отстранял, — наоборот, предложили повышение. С моральной точки зрения — тяжело. Уже одиннадцать месяцев нахожусь под следствием. За это время мне вменяли разное: даже связь с боевиками.

Намекали на то, что я мог «слить» им информацию о перелёте Ми-26. Следствие вёл старший следователь по особо важным делам Главной военной прокуратуры, полковник юстиции Сергей Барсуков. Нечистоплотный офицер. Он долго уговаривал меня написать заявление на прекращение уголовного дела по амнистии, обещал сразу же закрыть его. Я выполнил его просьбу, но с другой концовкой: «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Теперь судья Аверков бравирует тем, что я добровольно согласился с предъявленным обвинением. Понятно, что им нужен стрелочник, но я на эту роль не соглашусь, буду отстаивать свою невиновность во всех судебных инстанциях.

7С: — А что вы подразумеваете под вновь открывшимися обстоятельствами?

— На тот момент были задержаны боевики, которые из ПЗРК «Игла» поразили Ми-26. Они дали показания. Например, непосредственный участник в совершении террористического акта Д. Джантемиров рассказал, как он в Грозный доставлял ракетные комплексы. Возил он их из Ингушетии. 19 августа 2002 года Джантемиров целый день с «Иглой» передвигался по городу, выбирал удобное место для стрельбы. И только в 16 часов боевики заняли позицию на окраине Грозного. Джантемиров был заряжающим, стрелял по вертолёту Аслаханов. Все свои действия бандиты сняли на видеокамеру. Если верить Джантемирову, то они не знали, что из Моздока вылетел Ми-26. Им всё равно было, какую машину сбивать. Хотя лично я слабо в это верю. Слишком много совпадений. Так вот, написал я то заявление лишь потому, что истинные виновники в гибели людей были определены, и, по моему разумению, в отношении меня все обвинения должны были снять. Следователь Барсуков обещал это сделать, но, как вы видите, он своего слова не сдержал, передал дело в суд.

7С: — Вас обвиняют по статье «халатность». В чём она заключается?

— Парадокс какой-то получается. Следователь Барсуков бьёт на то, что накануне я получил от разведчиков извещение о наличии у боевиков зенитных комплексов ПЗРК, и должен был принять все меры предосторожности, заставить руководство ОГВ заняться отловом мнимых бандюг. Бред какой-то: командир лётного полка должен искать в Грозном огневые точки. На то есть комендатуры, специальные службы. Если говорить о мерах предосторожности, то после трагического события приказали жечь дымовые шашки по периметру аэродрома. Жгли, но через два месяца шашки закончились. Всё вернулось в исходное положение. Вертолёты продолжают сбивать, и будут сбивать, пока мы не найдём источник поступления ПЗРК в бандитские организации.

7С: — Как разворачивались события 19 августа?

— Утром, как обычно, провёл контроль готовности с лётным составом, довёл конкретные задачи до каждого экипажа. Майор Олег Батанов получил задание на перевозку личного состава из Моздока. Туда он вылетел, где-то, в 11 часов. Экипаж опытный, и в каких-то дополнительных инструктажах он не нуждался. Почему пошли без прикрытия? В Дагестан и Ставропольский край сопровождение не направлялось. После посадки в Ханкале Батанов должен был лететь в Шали. Вот на этот маршрут мною были подготовлены два вертолёта Ми-24. Когда Ми-26 подлетал к Ханкале, я находился на КП, слышал радиообмен между экипажем и руководителем полётов. За несколько минут до посадки увидел Ми-26, и сизый дым вокруг него. Машина плюхнулась за 400 метров от котрольно-пропускного пункта аэродрома «Ханкала». Для эвакуации людей поднял Ми-8 и два Ми-24 для прикрытия. Определили, что вертолёт был сбит, почти сразу: была посечена обшивка, и в развалинах нашли трубу от ПЗРК. Меня никто не отстранял от служебных обязанностей. Только после двухмесячной командировки мне предъявили обвинение. Не пойму одного: какое отношение я имел к загрузке вертолёта в Моздоке, находясь в Ханкале? Там было контролирующих лиц больше, чем достаточно.

7С: — Знаю, что после случившейся трагедии министр обороны Сергей Иванов издал приказ о наказании виновных. Вы туда каким-то боком попали?

— Этим приказом меня и начальника штаба авиации объединённой группировки, полковника Александра Келермана, уволили из Вооружённых сил. Не удивляйтесь, выписка из данного приказа в часть так и не поступила. Мне кажется, что его издали для того, чтобы доложить Президенту о проделанной работе. Скажу больше: приказа о моём назначении на должность командира вертолётного полка в Ханкале тоже нет. Получается, что исполнял там обязанности по личной инициативе. Правда, везде в уголовном деле фигурирую как командир вертолётной части. И сейчас не знаю, в качестве кого я тружусь в боевом полку. Почти год заместителя командира полка по боевой подготовке держат в стрессовом состоянии. Это заметно сказалось и на личном составе нашей части. За это время уволилось два опытных командира эскадрильи и три командира звена, не говорю уже о молодёжи. Подполковник Владимир Брусавцов так и сказал: «Не хочу быть вторым Кудяковым».

7С: — Так стоит ли после всех нервотрёпок держаться за должность, может, лучше уйти на «гражданку»?

— Мне ещё нет сорока. К лётной годен без ограничений. Стыдно в такие годы уходить на пенсию. И какой из меня пенсионер. Чувство долга есть, силы есть, буду летать. Правда, всё чаще убеждаюсь в том, что не нужны мы нашему государству, нет у нас, военных, правовой защиты. Вот и сегодня судья Аверков мне говорит, что у нас нет Родины, что я запросто мог отказаться от поездки в Чечню, и тогда бы я не был на скамье подсудимых. Странная позиция правовика. Если мы будем её придерживаться, то потеряем не только армию, но и государство. И такие, как Аверков, тому способствуют. Вряд ли от него можно ждать справедливого решения. Заметно, что он будет делать то, что ему навяжут сверху. Видимо, поэтому он и сделал заседание закрытым.

Александр Толмачев
Седьмая столица

О том же самом читайте на английской версии ПРАВДЫ.Ру: https://english.pravda.ru/accidents/21/93/374/10657_helicopter.html