01.02.2003 21:56

"Я не таю свои мечты..."

Интересные находки порой приходится обнаруживать в несметных исторических сокровищах нашего краеведческого музея.

Вот в зеленой коленкоровой с тиснением обложке с фирменным знаком “SAMEDI”, с остатками металлической застежки — небольшой альбом. В нем черными чернилами от руки — стихи. А на одном из листов карандашная надпись нерчинского литератора, краеведа и собирателя И. Багашева, сделанная 12 мая 1912 года: “Поэт Ив. Мих. Немчинов, был купцом, умер пролетарием в 1904 г. на дороге между Кяхтой и Троицкосавском”.

НО даже и без этой надписи известного забайкальского исследователя альбом лишь одним своим видом привлечет внимание интересующегося стариной. Такие альбомы в старые добрые времена, — а в Россию мода на них пришла в конце XVIII века и пышно расцвела в первой половине XIX-ого, — содержали в себе летопись семьи, пожелания друзей и близких, сокровенные мысли, надежды и мечты их обладателей. Об этом должны знать читавшие и перечитывающие сейчас русскую классику XIX века.

Но, пожалуй, самое ценное, доставшееся нам от этих собраний семейных и персональных летописей, то, что вместе с глубоко личными переживаниями они оставили нам образцы обыденной или, если можно так сказать, домашней поэзии и литературы, то есть поэзии и литературы “для себя”.

Вначале в моде были большие альбомы, в основном с рисунками, позже — среднего и малого размеров, и даже карманные. Традиция вести их прижилась не только в высшем обществе, но и в среде военных, чиновничества, образованного купечества, разночинцев. Увлекаясь альбомами, их обладатели демонстрировали свое стремление к просвещенности и культуре.

Так кто же он, Иван Михайлович Немчинов, так просто и нескладно поведавший плотным альбомным листкам свои сокровенные мысли и, сам того не желая, рассказавший потомкам о своей сложной судьбе? Трудно сказать, принадлежал ли он к известной в Забайкалье купеческой династии, начавшей свой отсчет в XVII веке от конного казака “литовского списка”, как тогда говорили, “немчина” Адама Иванова, служившего в сибирском городе Таре. За участие кого-то из этой фамилии в бунте служилых людей в 1722 году представители этого рода были сосланы в Забайкалье, положив начало забайкальской ветви купеческого клана Немчиновых.

Так вот, был ли Иван Михайлович урожденным Немчиновым — неясно, поскольку документов об этом в архивах Бурятии и Читинской области не удалось найти. Известно только то, что родился он не в 1865 году, как считал краевед Евгений Петряев, а в 1857-м и воспитывался в семье одного из знатных представителей этого рода — Михаила Федоровича Немчинова и его жены Матрены Дмитриевны вместе с их собственными детьми.

И здесь волей-неволей придется немного рассказать о некоторых более знаменитых, нежели наш герой, представителях немчиновского купеческого клана. Его приемный отец Михаил Федорович, а прожил он 58 лет (умер в 1888 году), ценой упорного труда из мещан выбился в купеческое сословие. Сколотить первоначальный капитал помог ему двоюродный брат отца — Андрей Семенович Немчинов. Позже Михаил Федорович станет доверенным по делам его сына, Якова Андреевича, известного, по словам современников, кяхтинского дельца, благодаря большим капиталам оставившего после себя память “своею благотворительностью и готовностью на всякое общественное дело”.

Ну вот, находясь на службе у своих богатых родственников в Кяхте и занимаясь прибыльной чайной торговлей с Китаем, М.Ф. Немчинов вскоре запишется купцом 3-й гильдии, а затем и первогильдейцем. Будут у него торговые лавки в Кяхте, Троицкосавске, Чите, Иркутске, Нерчинске и Томске. И торговать он станет на знаменитых Нижегородской, Ирбитской и Верхнеудинской ярмарках. В Монголию и Китай будет отправлять сукна, меха, железо, бытовую утварь. И послужная карьера сложится удачно: в 1854 году в Таре — “градский староста”, в 1861-м — старшина кяхтинского купечества, в 1863-м — кяхтинский судья, а в 1873-1876 годах исполняет обязанности почетного блюстителя Троицкосавского уездного училища.

В начале 1870-х М.Ф. Немчинов, когда уже самостоятельно вел дела, видимо, был управляющим Чикойским кожевенным заводом, принадлежавшим его знатному родственнику — Я.А. Немчинову. Этот “кяхтинский делец” в 1862 году получил Малую серебряную медаль от комитета первой сельскохозяйственной и промышленной выставки в Чите “за отличную выделку… юфти и козлов” на своем заводе. Об этом — в архивных документах, которые опровергают неверные сведения о принадлежности Чикойского завода, а также многочисленных наград за его продукцию М.Ф. Немчинову в “Краткой энциклопедии по истории купечества и коммерции Сибири” (Новосибирск, 1996). Ох, уж эти одинаковые фамилии!

А вот у нашего героя, воспитанника М.Ф. Немчинова, Ивана Михайловича, как у старшего его сына Федора Михайловича, ставшего преуспевающим золотопромышленником, купеческая карьера не сложилась. Его больше интересовали история и культура Забайкалья, Монголии и Китая. Имея склонность к литературному творчеству, Иван Михайлович публиковался в газетах, писал стихи. До нас дошли его статьи о русско-китайской чайной торговле, о городе Троицкосавске и Кяхтинской слободе в “Сибирском вестнике”, “Записках ВСОРГО” и “Дальнем Востоке”.

Как представитель кяхтинского купечества, некоторое время был гласным Троицкосавской городской Думы. Сопровождал чайные караваны в Китай. Но из-за увлечения спиртным не добился успеха ни в одном начинании. Поэтому-то и скудны его биографические данные. Из его стихов мы узнаем, что, как и многие его юные сверстники из зажиточной среды, мог он вести жизнь разгульную и беззаботную. В Кяхте жил в богатом доме, летом — на Чикойском кожевенном заводе. Рано потерял родную мать, был влюблен. За теми же стихами, в которых смешались глубоко личные переживания, тоска по несбывшимся надеждам, горечь и боль неудачника, проступает образ глубоко несчастного молодого человека.

Но вернемся к альбому его стихотворений. То, что в этом альбоме стихи И.М. Немчинова, сомнения нет. Возможно, Немчинов сам начинал вести его, поскольку на первой странице читаем: “Бабушке. На память. Часы моего досуга и чувствований. 1875 г. Июнь. Кяхта”. И в то же время можно предположить, что в альбоме его стихи, но не его рукой написанные, а начат альбом не в 1875 году, а 24 июля 1876-го, так как на первой странице и такая помета.

Скорее, альбом принадлежал какой-нибудь молодой особе, может быть, одной из его сводных сестер — Екатерине, Феоктисте или Августе — обладательнице аккуратного каллиграфического почерка, а также и хранительнице, как оказалось, старой доброй европейской, а затем и русской дворянской традиции вести альбомы.

Пожелтевшие, иногда с разводами и пятнами, страницы небольшого альбома Немчинова хранят его приписки и пометы, иногда зачеркнутые фразы, загадочные инициалы, недописанные или неразборчивые слова. Сопроводительные строки: “6 июля в комнате А.Д. Синицыной сложившаяся рифма”, “Александру Николаевичу Никитину”, “Пущай никто и ничто не узнает, а перед ней я не таю свои мечты”, “Вспомянешь, может быть, когда прочитаешь стихи. Узнаешь, что мог только жить для одной”. Здесь модные четверостишья, которые вписывались в альбомы, ходившие по рукам: “Где б ни был я, но память по тебе хранится у меня всегда в моей душе”. Некоторые стихи датированы: “декабрь 1874“, ”22 июля 1874“, “декабрь 1875“, ”22 июня 1875 г.“, “17 июля 1875“.

   Стихи наивные, несовершенные, провинциально простые, но иногда даже в подражание великим поэтам. Например, в “Воспоминании о Крыме” строки: “Вот татарка молодая идет лениво к ручейку. И горделиво выступая, тихонько песнь поет свою”. В стихотворении “Пейзаж” простовато, не всегда стилистически правильно передана идиллическая картина природы Чикойских гор, местного деревенского ландшафта, где автор, вероятно, часто бывал в детстве:
   “Нависло небо надо мной, и солнце яркое блестит.
   Внизу, как лентой голубой, Чикой меж гор бежит.

   По берегам пестреют села и деревеньки у крестьян.
   И зеленеют их посевы в подошвах гор по сторонам.

   Вдали синеют горы и рощи девственных лесов,
   А в них таятся норы медведей и волков.

   Журчат ручьи в каменьях, как водопад, шумят они.
   И с силою стремленья спадают с высоты.

   Пасутся стада по полям, грохочут мельницы мучные,
   Идут работы по гумнам и с покоса трудовые“.

В альбоме Немчинова в стихотворении “Городок” находим описание нравов светского общества провинциальной Кяхты. Здесь с юношеским максимализмом высмеиваются пороки горожан, кичливо считающих себя аристократами, — сплетни, злословие, желание посудачить впустую и осудить строго.

   Несколько альбомных стихотворений передают историю несчастной любви юного поэта к девушке из богатой семьи. В стихотворном послании к своей бабушке И.М. Немчинов умоляет ее не препятствовать их взаимной привязанности (“Не разрывайте нашей дружбы, не отравляйте наших чувств”), а призывает быть “посредницею в них”. Несчастный юноша уверяет, что “чиста, свята моя любовь”, что в его отношении к возлюбленной “нет ни порочного, ни злого”. И в заключение: “Еще одно есть к Вам моленье, привет сердечный передайте, известный Вам по назначенью. Ну, до свиданья же, прощайте. 25 июля 1875 г. Кяхта. 11 ч. вечера”. В более позднем сочинении, сложенном своеобразным “белым стихом”, “Несчастный” — драматическая развязка этой любви:
   “Всей душой, непорочной и чистой, подарить я жизнь ей мог,
   И она отвечала взаимно на любовь и всю ласку мою.
   Стал просить у нее я руки, и она мне согласье дала.
   Но послали отказ старики и велели о ней мне забыть
   навсегда.
   И пошел я, угрюмо-суровый, побродить, пораздумать
   в лесу.
   Вдруг мне послышался голос знакомый, и упал я
   без чувств на траву“.

Вначале в стихотворных переживаниях юного поэта проступают надежды на удачную судьбу (“Время не ушло быть мне деловым, а лишь подошло, чтобы трудовым искать себе житейскую дорогу, а уже потом и в гору понемногу”). Но с личной драмой, связанной с отказом на брак с “той, которая не ровня” ему, появляются мрачные тона в его наивном творчестве. Все больше в альбоме стихов о горькой доле бедняка:
   “Зачем, судьба, несправедливо богатство разделяешь?
   Одних нуждою наградила, других же златом наделяешь.
   Богач для почестей живет, в диванах мягких утопая.
   Бедняк же труд несет, на голых доскахзасыпая“.

О загубленных мечтах и стремлении забыться и залить неудачу горькой — отдельные печальные строфы: “Скажи, горемыка несчастный, за что погубил ты себя?”, “Мне пало на долю несчастье, и кинул, забросил я избранный путь”, “Ужель не хватило борьбы невзгоды свои перенесть?”, “Быть может, и горе тебя загубило, среда ж поддержать не могла, скажи, зачем с безотчетною страстною силой пристрастился ты к чарке вина?”.

Обращаясь к невидимому собеседнику, пытаясь оправдать привязанность свою к “горькой”, поэт-неудачник напишет:
   “Не подумай, что я не трудился и праздную жизнь только
   вел.
   Нет, много ночей я и спать не ложился и деньжонок
   себе приобрел.
   Да, случилась такая беда, что и жизни я, право, не рад.
   Был бы счастлив, коль смерть бы пришла — просил я уж
   Бога не раз“.

Печальны судьба и конец Ивана Михайловича Немчинова — неудавшегося поэта, несостоявшегося предпринимателя, отвергнутого жениха. Но он оставил нам свой поэтический альбом, пусть со стихами несовершенными, но ценный, как примета ушедших времен.