Пили снежную воду, ели мёрзлый хлеб и какими были счастливыми!

Помните «Незнакомку» Крамского? Изящная молодая женщина в изысканном наряде смотрит на вас слегка самоуверенно. А теперь представьте такую же в наших глухих заснеженных местах, среди бездорожья, в окружении удивленных мужчин-вахтовиков. Представили? Соглашусь, сложновато вообразить. Но именно так начиналась судьба моей героини. Единственной на Ямале женщины-взрывника.

Чудо посреди тайги
В том далеком 1974-м она летела в холодном вертолете, облаченная в великолепную соболиную шубку, правда, шляпка без пера, но зато на ногах щегольские финские сапожки с тоненькой подошвой и моднейшим каблучком. Два ее спутника несколько раз осведомлялись: «Не замерзла ли?» Дама, конечно, закоченела, но из гордости не призналась. Подумала: прилечу – обогреюсь. Она летела к мужу, работавшему в геологической партии, посмотреть, что это такое. Поженились они недавно. Бэлла работала в главке «Нефтегазстрой» на теплом, хорошем месте, но, живая и любознательная по натуре, не довольствовалась кабинетной работой. Ей всегда хотелось чего-то горячего, боевого, настоящего. Супруг трудился в Надыме, а его трест, который вел тогда в этом районе работы, располагался в Лабытнанги. Вся эта территория тогда была под знаком «ЗП», и попасть туда мог далеко не каждый. Уж как она добилась возможности прилететь, сейчас неважно. Только, сами понимаете, летела переполненная романтическими представлениями.

Получилось совсем неромантично. Ее буквально выпихнули прямо в сугроб, выкинули на снег еще какой-то груз, из-за которого, собственно, и летел вертолет, и машина тут же взмыла в воздух — летчики торопились, экономя светлое время суток. Она ужасно растерялась: морозище, муж не встретил (как оказалось, он тогда был на выезде), одна, кругом снег, навстречу бегут какие-то незнакомые рабочие.

Бэлла Павловна и сегодня, спустя почти тридцать лет, хороша собой. А тогда, я представляю, как уставились мужики на это чудо посреди тайги. Какое-то время длилась пауза удивления, потом началась суета. Ее привели в вагончик. Боже! Грязь, какие-то продукты, ящики, умыться негде, про туалет и не спросить... Она сейчас смеется: никогда не плакала, а там захотелось зареветь по-бабьи. Ведь она хотела просто полюбопытствовать, а теперь и обратно не выберешься — не на чем.

Как «состряпать боевичок»
Это потом Гоголевы устроились с комфортом. В вагончике ей сумели оборудовать и унитаз, и даже ванну. А поначалу для водных процедур приспособили прорезиненный мешок, который набивали снегом. Нагреешь такую «емкость», залезешь внутрь — хорошо! Разумеется, она навела порядок, огляделась, обустроилась. К печке приспособили бак, нарубишь в него лед — вот тебе и вода. Уложила, подобрала, прикрепила всё, что нужно для нормального быта, позаботилась о топливе и посуде.

Ей предложили стать лаборанткой на сейсмостанции. Выбор невелик, особо не покапризничаешь, а без дела Бэлла никогда сидеть не любила. Лаборант отражал на карте результаты взрывов, с помощью которых геологические партии отыскивали нефтеносные пласты от Ямбурга до Белого моря. Двигались вагончики по таким нехоженым тропам, где даже белые медведи, наверное, не шляются. И всё, что для жизни и работы необходимо, везли с собой, потому что ни дров, ни еды в окрестности не найдешь. Разумеется, она сама попросила обучить ее на взрывника, никому из мужчин такое и в голову бы не пришло. А ей, непоседе, всё хотелось попробовать. Окончила трехмесячные курсы, при этом как-то совсем спокойно отнеслась к тому, что женщин, обладающих такой специальностью, нет нигде, кроме угольной промышленности.

И вот идет отряд по тундре. Вешки поставлены, скважины пробурены, буровики их заботливо прикрыли даже, чтоб не замело, а ты выскакиваешь с площадки у вагончика с приготовленным зарядом и — в скважину его. Потом тут же, на площадке, пока едешь до следующей скважины, «стряпаешь» другой «боевичок». Детонаторы заранее приготовлены, изолированы, чтоб раньше времени не взорвались, да в ящички, привинченные к стенкам вагончика (дорожка-то заметно от автомагистралей отличается), заботливо уложены.

Так вот, ставишь тротил (похожий на кусок мыла) между ног (вагончик-то на ходу качает!), в отверстие вставляешь детонатор (свой, промаркированный), проводом закрепляешь, кусачками проволоку — 12 метров — отрезаешь (катушка здесь же на площадке едет) и через двести метров снова выскакиваешь да опять в скважину десятиметровую свою «стряпню» опускаешь. А проволоку надо еще к вешке, выставленной топографами, прикрепить, чтобы заряд не провалился. Снова на площадку, очередной заряд готовить. А за тобой уже идут с взрывной машинкой с сейсмостанции, сейчас на кнопочку нажмут и... Поэтому ни остановиться, ни передохнуть, ни покурить. До темноты так заряжаешь, заряжаешь, заряжаешь — романтика!!!

Скучно не было. Тоскливо было только без работы
А Бэлла же модница. Ватники тогда в дефиците были, так она умудрилась раздобыть женские ватные штаны, застегивающиеся с боков. И еще изловчилась — приталила их. Вот выскакивает она, стройная, румяная, в этих шикарных штанах, кусачки на поясе, проволока стальная в руках — загляденье. Грациозное создание с неженской профессией. А вокруг — тундра, плывуны, снега — до мыса Каменного. Ни почты, ни связи, ни новостей — от вертолета до вертолета. А скучно не было. «Хотя иногда, — белозубо улыбается она, вспоминая, — думали: хоть бы пурга! Постираться, помыться. Но материал кончился — тоскливо без работы». Бывало, уже темным-темно, а она не может бросить работу, хоть и устали все. Сама себе наметила территорию, которую нужно сегодня за день обследовать, и пока не дойдут до конца, ни за что не даст отдыхать. Такая вот обязательная.

Вертолет привозил письма, продукты, взрывчатку, топливо, на праздник — водку, шампанское. Только водки она до 36 лет вообще не пробовала и мужиков строго держала. Однажды, вспоминает, поставили они тайком от нее бражку. Упрятали бутыль в один из ящиков, прикрепленных к стенам, которые в избытке в каждом вагончике стояли, а трубочку на улицу вывели, чтобы Бэлла не унюхала. Да только в один прекрасный день ударил мороз, конденсат в трубочке замерз, образовав пробку, и емкость рванула с таким грохотом, что не хуже настоящего взрыва получилось. Не удалось мужичкам побаловаться. Ох, расстроились, наверное.

От октября до мая
Постепенно заметили: Гоголева ответственна, аккуратна, надежна. Когда супругу надо было отлучиться, оставляли старшей ее. Порой и отпуска им приходилось чередовать — не на кого было оставить хозяйство партии. Она называет это «материал». Его запасали добросовестно: катушки проволоки, детонаторы, взрывчатка, солярка, без этого выезжать бесполезно. Его нужно столько, чтоб хватило от октября до мая. Работали только зимой. Продукты замороженные, а вот картошку перебирали регулярно, чтоб не замерзла. Незаметно эти заботы становились ее летним делом.

А отдыхали на охоте, рыбалке. До сих пор Бэлла Павловна помнит, как огурцами пахла корюшка, как три часа водил их по воде загарпуненный морской заяц, как впервые увидела нерпу. Глаза моей собеседницы теплеют: «Сначала решила, какой-то башмак по Оби плывет, потом пригляделась, мордочка усатая». Та, любопытный детеныш, на «Спидолу» купилась, подплыла, поднялась над водой у лодки — музыку слушала. А еще рассказывает Бэлла Павловна, как в морозную погоду на подледной ловле руки грели в обской воде — она была теплее воздуха, как в чумы к ненцам ходили — они гостеприимные очень.

Ценились в жизни отношения
А сколько людей хороших вокруг было! До сих пор судьба сводит с ними Бэллу Павловну в самых неожиданных местах. Даже за границей встречала своих вахтовиков, тех, с кем вместе пили снежную воду и ели мерзлый хлеб. И через двадцать лет роднее родных казались ей эти люди. А деньги тогда и не нужны были, и ценились они в той жизни меньше, чем добрые человеческие отношения.

Как-то получила она зарплату за несколько месяцев и поехала к маме в Тюмень. Девять тысяч в конце семидесятых — это были суперогромные деньги. А ей их положили в сумочку-авоську, которые шили тогда из болоньевой ткани. С этой сумочкой, полной купюр, Бэлла приехала поздно ночью, ее ни-кто не встретил, однако она спокойно добралась и выложила деньги маме на стол. Та испугалась, увидев такую кучу, да скорей к окну — шторы задергивать: “что ты, что ты, доченька, первый этаж, увидит кто. Как же ты их так привезла?” А Бэлла спокойно махнула рукой — это было не так важно. Она оставила маме эту кучу сложить в стопочки да прибрать, а сама отправилась куда-то по делам.

Если б снова начать…
Когда институт Потона обучал новому способу целенаправленных взрывов-срезов, Гоголева тогда уже у газовиков работала — всего-то четырех человек из наших мест направили с таким современным методом знакомиться, а среди них она — неугомонная. Этот способ предусматривал уже кумулятивный заряд. Медная трубка (внутри нее взрывная начинка) накладывается на трубу, и в результате детонации получается аккуратный срез. Это значительно безопаснее, чем сварщику разрезать газопровод. Шлифмашинкой срез подправят и на место дефектного участка ставят новый кусок трубы. Лет пятнадцать такой прием использовали.

...А потом запретили женщинам на взрывных работах трудиться, и пришлось ей осваивать другие должности. Уже выросла дочь, живет в Тюмени, а Бэлла Павловна трудится инженером по охране труда в аварийно-восстановительном поезде Ноябрьского управления магистральных трубопроводов. По-прежнему неугомонна и преданна своей работе. Посетовала, что в истекшем году никак в отпуск уйти не могла: то комиссия, то производственная надобность какая-то. Только, я думаю, не в работе дело, а в ней самой. Не живет Бэлла Гоголева иначе. Не может без того, чтобы постоянно не находиться в горячем месте. Никогда она не жалела о той опасной своей работе. Сколько людей хороших ей в той жизни встретилось, сколько навыков она приобрела в том вагончике, штудируя «Науку и жизнь»: научилась вязать, в шахматы играть, разделывать дичь и рыбу. И если б снова стоять перед тем холодным “Ми-6”, уже зная, что ждет ее гарь, шум, трудности быта, всё равно бы, наверное, не отказалась сесть в него.

Саша Курляндчик, "Красный Север"