Как брали в плен фельдмаршала Паулюса

Зимой 1942--1943 годов 6-я армия Паулюса, некогда победно шествовавшая по всей Украине, представляла собой жалкое зрелище. Все лошади, собаки, кошки и нерасторопные крысы в Сталинграде были уже съедены. Дневной рацион немецких солдат состоял из одной черствой буханки на пятерых. Некоторым из них приходилось спать в воронках, оставленных бомбами, или на мерзлой земле, поскольку бункеры не вмещали и одной трети. В городе закончились горючие материалы -- все деревянные строения были сожжены: десятки тысяч людей замерзали до смерти или страдали от обморожений.

НЕМЦЫ ПОНЯЛИ, ЧТО ПОРА "СМАТЫВАТЬ УДОЧКИ"

8 января 1943 года советское командование обратилось к Паулюсу с ультиматумом: если он не сдастся к 10-и часам следующего дня, все находящиеся в окружении немцы будут уничтожены. Однако тот даже не потрудился ответить.

Заключительная атака началась 10 января. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, но это были последние потуги обреченных. Мощный натиск наших солдат раздавил 6-ю армию. Паулюс лишился танков, боеприпасов и горючего, а 22 января был занят последний аэродром. Словом, строить расчеты на снабжение с воздуха теперь не приходилось.

На следующий день "котел" рассекли надвое, и Паулюс оказался изолированным в самой южной из образовавшихся частей. Несмотря на приказ командующего "стоять насмерть, держаться до последнего патрона", некоторые генералы поняли, что сопротивляться бесполезно. С поднятыми руками из здания бывшей тюрьмы НКВД вышел командир 4-го армейского корпуса генерал Макс Карл Пфеффер, вместе с остатками своей 297-й дивизии капитулировал генерал Мориц фон Дреббер, в парадной форме при всех регалиях сдался командир 295-й дивизии генерал Отто Корфес...

Были подозрения, что Паулюса вывезли из кольца. Они усилились после того как по радио была перехвачена информация, что Паулюсу, этому командующему "вооруженными пленными", присвоено звание генерал-фельдмаршал.

А плененные все прибывали и прибывали. Тогда из штаба фронта, которым командовал генерал-лейтенант Константин Рокоссовский, поступил приказ о срочном выделении на окраине хутора Заварыкин нескольких изб для новых постояльцев. От них-то и узнали, что командующий находится в "котле". Так что сведения, будто он со своим армейским генералитетом улетел со школьного аэродрома на трех самолетах типа "Хейнкель-III", оказались ложными. На поиски Паулюса бросилась и 38-я мотострелковая бригада, которой командовал полковник Иван Бурмаков.

ВСТРЕЧА С БУРМАКОВЫМ ЗАПОМНИЛАСЬ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

...Однажды, когда я был курсантом Одесского Краснознаменного военного училища имени Ворошилова, наш ротный командир сообщил, что вместо самоподготовки состоится встреча с бывшим начальником училища Героем Советского Союза генералом Иваном Дмитриевичем Бурмаковым.

Зрительный зал был забит до отказа. Когда в проходе появился генерал-лейтенант с Золотой Звездой, в белом кителе и золотыми погонами, зал буквально взорвался от аплодисментов. Тот день запомнился на всю жизнь.

Родился Иван Бурмаков на Черниговщине, в селе Погорельцы. Довольно рано пришлось ощутить ему вкус горького хлеба. А здесь и революция накатилась. Пошел воевать к земляку Николаю Щорсу в Богунский полк. Отмахав шашкой, окончил школу червонных старшин.

Был начальником Кемеровского военно-пехотного училища. Время было тревожным -- коричневая чума доползла до самой Волги. Ему ли, бывшему боевому офицеру, сидеть в мягком кресле за тысячи километров от мясорубки. "Бомбардировал" начальство рапортами и, наконец-то, получил назначение формировать мотострелковую бригаду. А формировалась она в Сталинграде, в школе №26 Тракторозаводского района.

Начиная с июля 1942 года бригада практически не выходила из боев. На всех рубежах мотострелки сражались с нечеловеческой стойкостью. Естественно, несли немалые потери, ведь бой в городе -- сложная штука.

Генерал Бурмаков с особой теплотой говорил о тех, с кем пришлось делить радости и горести фронтовой жизни, в частности, о "сыночке Феде" -- заместителе начальника штаба бригады по оперативной работе старшем лейтенанте Федоре Ильченко, который напал на след Паулюса и нанес "визит" в его последнее перед пленением пристанище.

"КАК СЕЙЧАС ВИЖУ БОИ У МАМАЕВА КУРГАНА..."

С той памятной встречи прошло немало лет -- мои однокашники прослужили по тридцать и более лет в армии, стали старшими офицерами и генералами, хватанули "романтики" в горячих точках, иных уж нет. А недавно мне посчастливилось встретиться с тем самым "сыночком Федей", точнее полковником в отставке Федором Михайловичем Ильченко, почетным гражданином Волгограда.

-- До бригады мне пришлось побывать в Иране, -- рассказывает полковник. -- Потом свинцовой каши попробовал под Смоленском, затем попал на Керченский полуостров. Там был офицером связи оперативного управления фронта. Вот где волосы становились дыбом от бездарного командования в лице генерала Козлова и представителя Ставки Мехлиса. Как можно было додуматься расположить на отрытой местности три армии?! Дивизии занимали шестьсот-семьсот метров. Вскоре на каждом из них лежало крест-накрест по два трупа.

После ранения Федор Михайлович служил в Сталинграде.

-- Как сейчас вижу бои у Мамаева кургана. Ад кромешный! -- вспоминает собеседник. -- В нашей 38-й бригаде осталось всего сто тридцать восемь человек...

Бригаду отвели южнее Сталинграда, пополнили людьми, техникой и передали в подчинение генерала Шумилова, командира 64-й армией. И снова -- бои, но уже в городе и по уничтожению отдельных групп сопротивления.

ИНТУИЦИЯ НЕ ПОДВЕЛА

Но о местонахождении Паулюса не знало даже командование и члены Военного совета фронта. Нет, приказа о взятии в плен немецкого командующего не было, но у каждого пленного офицера или генерала все же пытались выведать что-то о фельдмаршале.

-- Мне в этом деле повезло: среди взятых в плен оказался офицер армейского корпуса -- переводчик, отлично знающий русский, польский и румынский языки, -- поведал Ильченко. -- Это был ценный "трофей", и я его "припрятал" в своей бригаде.

Как-то в одном из убежищ взяли в плен группу изможденных немецких солдат. Федор Михайлович пришел допросить их и обнаружил, что среди рядовых затесалось несколько офицеров, переодетых в солдатскую форму. Они были из разных частей и имели высокие чины майоров и капитанов. В весьма скудных показаниях "лжесолдатов" промелькнуло, что приказ они получили от командира корпуса, находящегося в большом здании Центрального универмага за "красивой площадью". (Так немцы называли главную площадь Сталинграда -- Площадь павших борцов.) Кроме универмага там были театр и университет. О Паулюсе же не сказали ни слова.

-- Интуиция подсказывала мне, что фельдмаршал скрывается где-то там, -- признается полковник. -- Об услышанном сообщил Бурмакову, а тот, в свою очередь, проинформировал Шумилова. Теперь мы получили приказ пробиться к Площади павших борцов. Выкурив гитлеровцев из близлежащих зданий на улицах Сурской и Ломоносова, вечером 30 января вышли к южной окраине площади. Мы заняли позиции, а атаку отложили до утра: люди буквально валились с ног от усталости, да и боеприпасы были на исходе.

Офицеры бригады никогда не забывали о приказе полковника Бурмакова: "Командиры, берегите солдат!" Сам Иван Дмитриевич никогда не бросал своих людей, как снопы в молотилку, во имя победы любой ценой.

Не успел Ильченко доложить в штаб о своем решении, как с переднего края сообщили, что возле универмага кто-то фонариком подает сигналы и кричит, будто хочет встретиться с советскими парламентерами. Не подвох ли?

САМОЕ СЛОЖНОЕ -- ПОДНЯТЬСЯ ВО ВЕСЬ РОСТ

-- Огонь был прекращен, -- продолжает Федор Михайлович. -- На нашем участке наступило затишье, а соседи еще постреливали. Немец не унимался, звал представителей русского командования. Посовещавшись с офицерами, решили пойти. Пожалуй, самым трудным было заставить себя подняться во весь рост. В сопровождении нескольких автоматчиков я, а также капитаны Морозов и Рыбак, лейтенанты Кокорев и Межирко благополучно добрались до универмага. Нас встретил немецкий капитан. Позже я узнал, что это был переводчик Паулюса Борис фон Нейдхард. Мы направились в подвал. Когда раскрылись металлические двери, нам открылась потрясающая картина: с обеих сторон коридора стояли сотни две солдат и офицеров. В помещении -- невыносимая вонь. Оказалось, что в последнее время немцы боялись выходить наружу, поэтому здесь же справляли нужду.

Сопровождающий привел советскую "делегацию" в большую комнату, где ее ждал молодой немецкий генерал-майор Фриц Роске. (После того, как окруженные дивизии рассекли на две части, Паулюс сложил полномочия командующего 6-й армией. Командование войсками в южном "котле" было возложено на Роске.) Представившись он объяснил, что хочет встретиться с "высшим начальством" и решить вопрос о капитуляции. Вскоре к Роске подошли несколько генералов.

По поведению присутствующих было ясно, что среди них Паулюса нет. Старший лейтенант Ильченко настаивал, чтобы его провели к командующему. Мол, только в этом случае он сможет передать условия окруженцев своему командованию. Роске некоторое время колебался, совещаясь о чем-то с начальником штаба армии генерал-лейтенантом Шмидтом, потом пригласил пройти в другое помещение.

"ЭТО КОНЕЦ!"

-- Со мной были лейтенант Межирко и переводчик, -- рассказывает собеседник. -- Роске откинул кусок ткани, прикрывавший вход в маленькую комнатушку. Внутри стоял большой стол, застеленный скатертью. У стены, на кушетке -- аккордеон. Рядом на койке сидел осунувшийся, исхудавший пожилой мужчина с небритым лицом. Это и был Фридрих Паулюс. "Это конец!" -- промолвил он, отрешенно взглянув на меня и моих спутников. На этом "аудиенция" закончилась.

После произошедшего старший лейтенант Ильченко немедленно связался с полковником Бурмаковым, а тот -- со штабом армии, доложив, что Паулюс обнаружен, и немцы капитулируют. В район универмага был выслан подполковник Винокур с группой офицеров. Вскоре туда прибыл и начальник штаба 64-ой армии генерал-майор Ласкин. Он и принял капитуляцию генерал-фельдмаршала.

Спустя некоторое время в Заварыкин прибыл необычный кортеж: впереди -- виллисы с нашими автоматчиками, за ним -- немецкий "Кюбельваген" со штандартом командующего армией, а также грузовик с охраной и несколько машин "М-1". Так везли Паулюса. В Заварыкине ему был выделен отдельный домик...

-- Под командованием Ивана Бурмакова наша бригада прошла все этапы Сталинградского сражения и двинулась на запад. Впоследствии мы стали 7-ой гвардейской Сталинградской, Корсунь-Шевченковской, Краснознаменной. В ней я прослужил до пятьдесят третьего года. Затем -- Белоруссия, командир полка, увольнение...

За взятие Паулюса Федор Ильченко получил довольно высокую награду -- орден Ленина. Хотя могли бы дать и Звезду Героя...

-- Тогда с награждениями было негусто, -- грустно улыбнулся полковник. -- Но хватит об этом... Хочу вернуться к битве на Волге и сказать, что без сталинградского февраля не было бы победного мая...

Леонид ЮДИН для "Сегодня"