Казенная любовь

Геннадий
Еще три года назад Геннадий Дмитриевич Половников был социально благополучным человеком. Неплохо зарабатывал, имел трехкомнатную квартиру в Челябинске, машину, гараж, успех у женщин. Несчастный случай перечеркнул всю предыдущую жизнь. Машина, в которой ехали Половников с друзьями, провалилась под ненадежный мартовский лед. Пока вытаскивали автомобиль из холоднющей воды, о себе не думали. В результате все получили разные степени обморожения. Половникову "повезло" больше всех — ампутировали обе ступни. Восемь месяцев провел он на больничных койках, став инвалидом второй группы.
- Я моментально сделался никому не нужным, — вспоминает Геннадий Дмитриевич о тех днях. — Вначале исчезли друзья. Затем дочь продала квартиру без моего ведома. Потом женщина, с которой я жил, сказала: "Гена, извини, сам понимаешь: в наше время инвалиды никому не нужны".
Так Половников попал в Копейский дом-интернат для инвалидов и престарелых. Там он живет и по сей день.

Шура
В отличие от 55-летнего Геннадия 25-летняя Шура Лаврик вольной жизни никогда не знала. Она выросла в казенных учреждениях. Шура и ее брат-близнец — олигофрены. Родителей своих никогда не видели. Если брата научили хотя бы азам грамоты и счета, то сестру признали неподдающейся обучению. Когда Шуре исполнилось 18 лет, ее перевели во взрослый, Копейский, интернат, где она живет и на полставки работает санитаркой. Там и встретились два одиночества, мужское и женское.
- Когда мне показали Шуру и сказали, что эта девочка не умеет читать и писать, я вначале не поверил, — рассказывает Геннадий Дмитриевич, — потому что внешне она на олигофренку не похожа. Стал с ней разговаривать, присматриваться и узнавать детали, которые меня покоробили. Молодая женщина оказалась совершенно неприспособленной в быту. Ее не учили ни готовить, ни шить, ни вязать. Не привили элементарных трудовых навыков. Я посчитал, что должен помочь девочке, научить ее грамоте и ведению хозяйства.
Так началась дружба "старого и малого", к изумлению персонала интерната и его обитателей, быстро переросшая в нечто большее.

"Не положено!"
В "Челябинский рабочий" Г. Половников обратился за помощью после того, как написал не одно письмо и прошел на костылях не один кабинет с единственной просьбой: разрешить им с Шурой по-прежнему жить в одном интернате. Дело в том, что Минсоцзащиты затеяло разделение, абсолютно оправданное и нужное в целом, но трагичное для этой конкретной пары. Олигофрены и прочие люди с психическими заболеваниями должны отныне проживать в психоневрологических интернатах, инвалиды с другими заболеваниями — в интернатах общего типа. Половникова в конце мая должны перевести в Каштак, Лаврик пока остается в Копейске. Он просит в виде исключения перевести Шуру вместе с ним. Ему отвечают: "Не положено!"
Геннадий Дмитриевич утверждает, что как только он публично выразил намерение зарегистрировать брак с Шурой, между ним и руководством интерната началась настоящая война. Администрация подала иск о признании А. Лаврик недееспособной и назначении опекуном над ней Копейского дома-интерната. 29 апреля суд принял решение о ее недееспособности. Это означает, что зарегистрировать брак с ней теперь невозможно по закону, как и перевести ее вместе с Половниковым в Каштак.
Во время моего приезда, к сожалению, на месте не оказалось ни Половникова, ни директора интерната М. Кучеренко. Удалось поговорить лишь с некоторыми проживающими и кое с кем из работников, не желавших называть свои должности и фамилии. Соседи Геннадия Дмитриевича старались не давать конкретных оценок его стремлению забрать Шуру с собой, но признавали, что девушке с ним хорошо. Он научил ее готовить простейшие блюда, читать некоторые слова, вязать носки. Мужчины рассудили так: "Другие родственники за ним ухаживать не будут, а Шурка ходит по пятам".
Иной подход к ситуации у дам из персонала: "Он просто эксплуатирует девочку, хочет сделать из нее рабыню. Мы не можем этого допустить. Половников — личность темная. В прошлом году у него был запой, Шуру он бил. Какая тут любовь?!"

"Мне нужны ее счастливые глаза"
При встрече с Геннадием Дмитриевичем я попросила его ответить на эти и другие упреки. По его словам, запой действительно был, но с тех пор прошло больше года, и отныне он спиртным не увлекается (на алкоголика не похож, прямо надо сказать). Шуру ударил случайно, когда они просто баловались. Но случай перерос в "избиение младенца".
Негативное отношение к себе со стороны персонала Половников объясняет тем, что он единственный, кто пытается противостоять некоторым порочным, на его взгляд, явлениям в доме-интернате. Даже написал заявление в Копейскую прокуратуру, там пообещали проверить факты. Какая уж тут симпатия к задиристому инвалиду:
- Я не собираюсь делать из Шуры рабыню Изауру. Хочу научить ее элементарному, чтобы она и без меня могла ориентироваться в магазине, на улице, в кухне. Уверен, смогу добиться, чтобы она читала и писала. Расписываться не "крестиком", а буквами уже научил. А сколько было радости, когда она с помощью наших бабушек связала для меня носки! Скажите, полная идиотка, "недееспособная" сможет связать носки?.. Мне, по большому счету, ничего не надо, кроме ее счастливых глаз. Но я не скрываю, что Шура в будущем — это мои "ноги". Дело-то к старости. Нормальным женщинам я оказался не нужен.
- Вы интересный мужчина, могли бы найти себе кого-нибудь на "воле":
- Любая другая рано или поздно потребует от мужика, чтобы он или деньги в дом нес, или по хозяйству помогал, лучше то и другое вместе. Я же не могу ни того, ни другого, а быть обузой не хочу. С Шурой мы примерно в равных условиях. Не надо мне другую — я ей помочь хочу! Да, она мне отдает свою пенсию, что всех бесит. Но и я трачу на нее большую часть своей. Она за всю предыдущую жизнь столько конфет не съела, сколько за год со мной. Плюшки стряпаем — столько счастья! В Челябинск поехали — восторг! Я никому не мешаю, ничего плохого не делаю. Помогаю девочке почувствовать себя нужной, меня за это обвиняют во всех грехах.
- Вы намного старше, мудрее и знаете, что каждый из нас в ответе за тех, кого приручил. Вдруг надоест вам Шура, что тогда будет с ней?
- На много лет вперед я не загадываю, убедившись, что жизнь может перемениться в мгновение ока. В любом случае она уже не останется беспомощной перед бытом. А вот если меня переведут в Каштак одного, есть опасность, что здесь на ней отыграются. Она и сама говорит: "Ты уедешь, я здесь жить не буду". Кто знает, что она может натворить?

"Девочку не отдадим"!
После разговора с Половниковым, который не произвел на меня впечатления корыстного извращенца, я связалась по телефону с начальником отдела областного управления соцзащиты Ниной Дудиной. Вначале Нина Николаевна сделала уже известную ссылку на то, что по инструкциям Минсоцзащиты недееспособных нельзя переводить в интернат общего типа. Я возразила, что из любого правила существует исключение. Почему бы не сделать его для этой пары? Ответ прозвучал как приговор Половникову.
- Он ее спаивает. Он ее бил, это зафиксировано в истории болезни. Он не имеет трудового стажа, злоупотреблял спиртным, когда поступил в интернат. Ему нельзя отдавать девочку, не отвечающую за свои поступки. Он преследует корыстные цели.
- Какие?
- Сожительствует с олигофренкой.
Хороша "корысть" - возиться с человечком, от которого даже родители отказались! Может, проблема в другом? Не хочется признавать, пусть косвенно, что Геннадию Половникову удалось за год сделать для Шуры Лаврик больше, чем всей системе за 25 лет. Да и была ли работа, если на Шуру махнули рукой — зачем ей, убогой, носки вязать?

Интим под контролем
Что, если бы роман Геннадия и Шуры возник не в доме для инвалидов, а в обычной жизни? Как бы тогда реагировала общественность на странную парочку? Вероятно, одни бы смеялись, другие недоумевали, третьи порадовались, что обделенным судьбой людям наконец стало хорошо от того, что они вместе. Но я уверена, что никто бы не посмел бесцеремонно ломать их союз, вмешиваться в частную жизнь. В интернате же Половникова обвиняют в том, что он учит Шуру делать то, что делает каждая женщина, не записывая себя при этом в рабыни, — вести домашнее хозяйство. А сколько вокруг семей, где мужья действительно пьют и жен бьют? Но никто ведь не дает права соседям развести их по своей инициативе! Словом, на свободе другие правила. В замкнутой системе и интимная жизнь оказывается под надзором.
После разговора с Н. Дудиной я поняла, что ждать защиты от соцзащиты Г. Половникову не стоит. Хотя он не намерен останавливаться в достижении главной на сегодня цели — жить вместе с Шурой. Собирается писать жалобы дальше и выше, вплоть до Москвы.

Ирина КРЕХОВА, Копейск ("Челябинский рабочий")