История горьковчанина-дезертира /по воспоминаниям полковника КГБ/

Стоя на улице, Николай смотрел в ночное небо и вдыхал воздух, пытаясь различить запахи трав и цветов, которых он не видел 18 лет и почти забыл. В эту весну что-то неуловимое и неясное принесло ему мучительное чувство, что время пришло. От этого холодело внутри. Страх и стыд за прошлое смешивались в одно с ужасом перед будущим. "Что же будет? Что же будет?" - в такт ударам топора стучала в голове единственная мысль. Через час он сложил свежую поленницу дров для жены и сына. Он слушал их шаги каждый вечер над своей головой. Теперь мечты увидеть их и быть наконец рядом заполнили дни и ночи... Он вытер опять навернувшиеся слезы и бесшумно, чтобы не увидели ни свои, ни чужие, вновь спустился в подвал, где жил уже 18 лет.

Подозрительный солдат
Молоденькому адьютанту очень хотелось послушать, о чем шел тихий, но очевидно серьезный разговор с этим замкнутым солдатом. Вот уже второй раз за день его приводят в кабинет начальника политотдела, однако теперь в кабинете находились два чекиста Особого отдела КГБ. Адьютант замедленно прошел мимо двери, однако, устыдившись, опять сел за стол. От товарищей по роте ему было известно, что этот срочник категорически отказывается вступать в комсомол. При этом парень, говорят, службу проходит на "отлично". Конечно, быть комсомольцем должен каждый советский солдат, но почему с ним разговаривают чекисты, и почему он так упорствует?
В этот момент где-то в здании вышли во внутренний двор, и от сквозняка дверь начальничьего кабинета чуть приоткрылась. Теперь до адьютанта долетали обрывки фраз. Но слышно было только вопросы чекистов. Солдат, которого, как вспомнил адьютант, зовут, кажется, Петр, молчал или говорил что-то очень тихо — не разобрать.
-... поэтому Вы уже не несете ответственности за поступки отца, понимаете?
- (тихо)...Все равно не могу.
- ...подпадают под Указ "Об амнистии". Вы слышали? Так что дезертирство Вашего отца прощено, и у Вас есть все права стать нормальным советским человеком, комсомольцем.
(солдат что-то тихо спросил)...
- Если амнистия, зачем же нам его искать?
Тут дверь от очередного порыва сквозняка захлопнулась. Адьютант стал гадать, что же означает услышанное, но не долго. Дверь вновь открылась, и мимо него быстро прошел этот упрямый срочник. На лице у него был не испуг, как ожидал адъютант, а скорее облегчение, и некоторая озабоченность.

Призрак дома
- Нашел!
Старший сотрудник отдела Горьковского Управления КГБ Алексей Смотраков вошел в кабинет начальника отдела полковника Владимира Котова с заговорщицким и явно довольным видом. Полковник оторвал голову от документов:
- Поздравляю. А кого?
- Нашел отца солдата, по поводу которого нам делали запрос из идеологического отдела. О том, что хороший парень отказывается вступать в комсомол. Мы установили, что его отец дезертир, бежал с фронта в 42-ом. Еще в войну ему была назначена высшая мера. Был объявлен в розыск, искали долго, но так и не нашли. Парню сказали об этом наши армейские коллеги. Он признался, что его упорство по поводу комсомола с этим дезертирством отца и связано. Не мог раскрыть семейную тайну.
- Ну, скажите мальчишке, что раз объявлена амнистия, пусть не стыдится и вступает в комсомол. Отец-то все равно не с ними, где он — неизве....
- В том-то и дело, что с ними, — перебил начальника Смотраков. И тут же добавил. — И не с ними одновременно.
- ?
- Прячется он в подполье в Печорах.
- Все 18 лет?!
Смотраков приподнял плечи и брови одновременно, показывая, что он тоже крайне удивлен. Полковник Котов чуть подумал и сказал:
-- Ну что ж, Алексей Михайлович, теперь этот дезертир обязан тебе как чекисту быть благодарным за то, что ты его скоро вытащишь на свет божий, а Советской власти — за то, что она его простила, если только за ним нет никаких других противоправных действий.
- Да как будто бы ничего другого, кроме дезертирства с фронта в 1942 г.
- Теперь рассказывай, как нашел и что это за подполье. И потом вместе подумаем, что предлагать руководству.
Капитан Смотраков рассказал, что после запроса из идеологического отдела о том самом солдате, он довольно быстро выяснил, что отец парня сбежал с фронта и затем пропал. Формально он уже мог дать ответ коллегам, что вероятная причина "несоветского" поведения парня — стыд за семейное "пятно". Однако он решил "копнуть глубже". Для начала встретился с участковым инспектором милиции, который сообщил о замкнутом образе жизни семьи Д.... Участковый рассказал о своем впечатлении, что поведение хозяев и какие-то бытовые приметы наводят на мысль о невидимом присутствии в доме главы семьи, несмотря на то, что тот пропал 18 лет назад. Договорились понаблюдать за подворьем (частный дом с огородом в Печорах). Одним поздним вечером вдруг увидели, как из дома вышел неизвестный мужчина, постоял, глядя вверх, потом занялся заготовкой дров. Сложив поленницу, вновь постоял, будто задумавшись, вытер что-то на лице и вернулся в дом.

Женская история
Странная судьба отпечаталась на лице Нины Степановны Д... не только усталостью (у какой из женщин, переживших войну и потерявших мужа, оно было цветущим?), а еще и нервной пугливостью. Напряженные складки возле губ говорили о том, как много ей приходится молчать и скрывать.
Инспектора милиции, который сидел напротив за столом, она хорошо знала. Он больше молчал. Говорил в основном незнакомый ей человек, представившийся сотрудником Горьковского УКГБ Алексеем Смотраковым. Когда они вошли, сердце упало в пятки — вот она, затянувшаяся расплата! Она сидела и слушала этого Смотракова, думая, что война затянулась для ее семьи на целых 18 лет, что, если не закончить эту войну сейчас — они все сойдут с ума...
Она вдруг заметила, что чекист вовсе не старается ее пугать. Не сразу до нее дошел смысл сказанного.
- ... и поэтому ничего не будет. Никаких других преступлений не значится, а дезертирство уже давно амнистировано. Вы меня слышите, Нина Степановна?
Женщина посмотрела в глаза говорившему, потом куда-то в сторону, и поколебавшись еще минуту, встала и повела их в подвальное помещение. В подвале было светло: проведено электричество. Капитан КГБ и участковый инспектор милиции озадаченно переглянулись: в подвале никого не было. Неожиданно из-за двери у них за спиной раздались странные звуки. Бледный мужчина съезжал спиной по стене, то жалобно плача, то горько смеясь...

Искупление
Долгий рассказ печорского затворника чекисты слушали без порицаний: какие упреки, если человек сам обрек себя на такие страдания! 18 лет жизни в подвале собственного дома! 18 лет выходить на улицу только ночью и не отходить от дома! И самое страшное — 18 лет жить рядом с детьми и не видеть их! Если б не жена Нина — давно бы расстался с этим унизительным и постылым существованием. Потом узнал Николай, как догадывался Петя о том, что отец жив и скрывается от правосудия, как догадывалась невестка, замечавшая иногда по утрам свежую заготовку дров, а свекровь не могла дать ей вразумительных объяснений об их появлении.
Николай рассказал полковнику Котову и капитану Смотракову о том, что провел к себе в подвал и свет, и радиоточку. И сам слышал, как объявили по радио об амнистии. Но не поверил.
После доклада руководству Управления и областному прокурору было признано, что действия Николая подпадают под Указ ПВС СССР 1955 г. "Об амнистии". С большим трудом поверил он в то, что ему даруют жизнь и свободу.
- Чем я могу искупить свою вину перед народом?
- Только честным и добросовестным трудом в коллективе, — ответил ему полковник Котов.
- Я это выполню, только еще одна просьба: не ославьте меня ради детей моих, иначе могу не выдержать людского презрения.
- Вы не стоите того, чтобы о Вас писать: кто Вы есть — в поселке и так знают. Но когда пойдете устраиваться на работу, и Вас там попросят рассказать о себе, то сообщите им все без утайки — народ фальши не потерпит — и повинитесь.
Как записано в документах "Дела о печерском дезертире", Николай сдержал свое слово, и был на хорошем счету в коллективе, а Петя со спокойной совестью вступил в комсомол.

(Имя бывшего горьковчанина-дезертира и имена членов его семьи изменены)

Наталья Резонтова
по воспоминаниям полковника КГБ
Владимира Котова