Страшные сказки для взрослых

Тополиный пух... Он везде — ветер превращает июньский день в летнюю зиму, он путается в волосах, липнет к одежде, застревает в сетке, прибитой к кухонной форточке. Мальчишками мы тайком совали в карман спички и радостно бежали на улицу. Если чиркнуть по коробку и бросить огонек в лощинку, летний снег стремительно тает и горит веселым огнем. Нас это радовало. Мы ставили солдатиков в кучи пуха и воображали, что это вражеская армия, которую нужно уничтожить. По команде "пли!" спички вновь летели в кучи пуха. Враг был разбит, мы ликовали, но победа в нашем игрушечном Ватерлоо омрачалась суровым окриком родителей. Ночью мне вновь снился белый пух.

Иногда такие детские сны приходят ко мне и сейчас. Летний снег выпадает каждый год, и кажется, что он прилетает откуда-то из ранних теплых времен, где было хорошо и беззаботно, где рядом со мной жил волшебный мир, и становится грустно оттого, что в сказки я больше не верю. Я знаю точно — это обман.

...Бабушка охает и достает из пропахшего нафталином шкафа деньги, которые копила на похороны. Вечером старушки долго обсуждали, сидя на лавочке, как же теперь жить при новых тарифах, на оплату которых не хватит никакой пенсии. Они загибают пальцы и пытаются сосчитать, сколько же останется на жизнь: "Газ — от 150 до 250 рублей, вода на полив огорода — от 400 до 800 рублей, плюс к этому свет и плата за уборку мусора". Получается много. В результате нехитрых математических действий выходит, что от нищенской пенсии остается всего 300 целковых. Придется тратить сбережения, а не ровен час, смерть придет, так и похоронить будет не на что. Впрочем, городская власть признала, что "погорячилась", горсовет искренне удивился своему решению о принятии новых тарифов, а активная часть городской общественности украдкой укоризненно покачала головой: о законности задуматься нужно — решение-то приняли в середине мая, а тарифы пересчитали с начала месяца.

Страшная сказка, рассказанная социально незащищенным слоям населения на ночь. Наверняка многим знакомо ощущение облегчения, когда после пробуждения оказывается, что кошмарный сон не был явью. Несколько секунд назад мир рушился где-то в глубинах мозговых клеток, а теперь начинает прорисовываться сначала зыбкой дымкой, потом реальными формами, возвращаясь к привычному положению вещей. Позже ко многим приходит осознание того, что денег нет, и в ближайшее время не предвидятся, что десяток яиц, который остался в холодильнике, придется растягивать еще на неделю, что сегодня обещали дождь, и слава Богу. Если он пойдет, не нужно будет поливать свой участок.

Обычные чернила меланхолии, пролитые на ровную и белую скатерть жизни, однако происходящее в параллелях "власть-народ" больше напоминает как раз-таки сон, от которого хочется быстрее пробудиться. Пробуждение вроде бы наметилось, сон становится чутким, звуки реального мира приближаются. Напуганные повышением тарифов люди с надеждой ждут, когда же все вернется на круги своя. Похоже, самое время задаться вопросом, имеет ли власть право на такие ошибки? В редакционном кабинете на столе разложено множество писем, и достаточно привести несколько выдержек для того, чтобы понять всю несостоятельность местечковой "реформы".

"В конце мая мы получили квитанции об оплате, и у людей случились нервные срывы. ... На корешках квитанций стоят требования об установке водных счетчиков, но почему об этом было объявлено по радио 29 мая, а 30-го уже принесли эти немыслимые счета? Можно посчитать, если кубометр воды будет стоить "даром" - 3 руб.10 коп., во что выльется содержание огорода. На те деньги, что с нас пытаются содрать, можно купить несколько урожаев. ...У нас в поселке проведена техническая вода, и с ее пуском можно решить все вопросы цивилизованно, а не за счет пожилых людей. Учитывая, что техническая вода бывает только ночью, а на ул. Социалистической не проведена даже питьевая, то самое время задуматься, кто и как делал эти расчеты?"

Чего можно добиться, заставив людей скрести по сусекам последние гроши, кроме социального пожара, который будет невозможно потушить "дармовой" водой? Обычно, если машина начинает работать, то остановить ее быстро не получается — существует инерция. Если резко дернуть стоп-кран, то могут разрушиться важные узлы. В данной ситуации люди — это даже не винтики механизма. Машина живет своей жизнью, а обычные городские обыватели — это всего лишь отработанный выхлоп, который растворяется в прозрачной сфере огромного неба. Механизм работает уже по инерции, однако людям от этого жить легче не становится.

В общем, в рассуждениях властных структур есть принципиально важное решение: воду нужно экономить, городская казна тратит на снабжение жителей живительной влагой огромные деньги, и в целях экономии нужно установить счетчики. Картина ясна как белый день: людей заставляют это сделать путем повышения тарифов. Проблема в другом — делать нужно без хитроумных ухищрений, разработав программу. Бить людей обухом по голове — это лишнее. Жить по принципу "не будут брать — отключим газ", по крайней мере, некрасиво.

Наш город часто напоминает аквариум, в котором плавают полусонные то ли от жары, то ли от нехватки кислорода рыбы. Им нужно одно: чтобы заботливый хозяин вовремя подсыпал корм и включал компрессор, если, конечно, не забудет. Частенько у меня возникает вопрос: видят ли наши чиновники городскую жизнь во всей ее "красе"?

Две старушки стоят возле ларька с мороженым и не знают, покупать или нет: ведь даже самый дешевый стаканчик им не по карману. Замечаю жалостливый взгляд мороженщицы. Она сочувствует, но угостить не может — работа. Подошедший с ребенком мужчина покупает два стаканчика: и дочке, и бабушкам — невелик подвиг, но приятно. Две молодые женщины с колясками разговаривают о том, как жить дальше, когда на заводе даже заработанный мизер не платят месяцами, — горько. Кого обираем, господа?

И вновь, как и каждое лето, теплое солнце, ласковые дожди и тополиный пух, который и надоедает, забиваясь в глаза и рот, и уносит в детство, где было тепло и хорошо. Жалко, что я не верю в сказки, ни в добрые, ни в страшные. А если эти сказки рассказывает нам власть, это значит только одно — я не верю такой власти.

Константин Сазонов, "Орские хроники"