В поезде № 73 в вагоне № 8 следовали честные, в вагоне № 2 - суки»

Лето 1953 года навсегда войдет в отечественную историю как "холодное". Вне зависимости от реальной погоды в тех или иных областях и краях. Более того — по справедливости стоит назвать "холодными" не только три летних месяца, но весь год. Указ о знаменитой амнистии, инициатором которой выступил Берия, вышел 27 марта 1953 года. И до конца года сотни тысяч заключенных досрочно выходили из лагерей и подобно смерчу катились по стране, наводя ужас на отдельных граждан и даже целые населенные пункты. Не стал исключением и наш Хабаровский край.

Спасайся, кто может

Суточная сводка о происшествиях и уголовных преступлениях, выявленных УМВД на Дальневосточной железной дороге за 24 апреля 1953 года:

"В поезд №701, следовавший с освобожденными со станции Комсомольск до станции Харьков, на станции Бира в третий вагон подсела группа освобожденных из Бирского лагеря — Стариков (он же Цветков) и Волчков. До посадки в вагон они совершили кражу домашних вещей у начальника госпиталя 2-го отделения ГУЛАГа майора Мельниченко. В том же вагоне Стариков и Волчков поссорились с другими освобожденными, нанесли друг другу ножевые ранения. Задержаны, водворены в КПЗ..."

Это лишь несколько строчек из рядовой суточной сводки того времени. И день 24 апреля мало чем отличается от предыдущих, а также многих последующих. Преступность на Дальневосточной железной дороге в тот период выросла примерно на треть. Что, впрочем, неудивительно. В тех же сводках можно найти и причину. Вот такие красноречивые цифры...

24 апреля со станции Комсомольск на станцию Хабаровск прибыл поезд с 300 амнистированными. 26 апреля из Хабаровска до Иркутска были отправлены 600 освобожденных. Вал нарастал. Уже в мае 1953 года по Дальневосточной железной дороге пассажирскими поездами было перевезено 11297 амнистированных. Большинство — мужчины. Значительная часть подлежала перевозке эшелонами.

Рядовым гражданам ездить поездом стало просто опасно — ограбят, изнасилуют, порежут. Впрочем, на твердой земле было не намного спокойнее. Составы с освобожденными для вокзалов и придорожных населенных пунктов становились стихийным бедствием.

Тяжелая ситуация сложилась в Ванино. Сюда приходили баржи с сотнями, тысячами освобожденных. Затем им следовало пересаживаться на поезда и следовать к месту своего проживания. Для поселка это были черные дни. Он буквально вымирал — закрывались магазины, местные жители снимали белье и сами хоронились подальше от посторонних глаз. По улицам боялись ходить даже милиционеры. На весь поселок их было чуть более десяти человек — противостоять многотысячной толпе амнистированных все равно было бесполезно...

Александр Лавренцов, позже занимавшийся вопросами реабилитации, работал в Ванинском районном аппарате КГБ во второй половине 70-х годов и не раз встречался со свидетелями тех страшных событий. Среди очевидцев был и Иван Ефтеевич Москалев, который служил в уголовном розыске Ванино.

...Выход амнистированных с только что подошедшей баржи застал Ивана в порту. Спрятаться можно было только в ближайшем пивном ларьке. Однако освобожденные успели заметить одинокого милиционера. Достаточно долго потом Иван Москалев отстреливался прямо из ларька. К счастью, обойма была полная, и выстрелы произвели на амнистированных серьезное впечатление. Ивану, можно сказать, повезло. Потому что, по свидетельству других очевидцев, разгулявшиеся освобожденные запросто привязывали подобные ларьки к поездам и долго тащили их за собой по рельсам...

А однажды — это было уже в октябре — в порту случилось столкновение враждующих между собой групп освобожденных. Компетентные органы не учли непримиримость некоторых контингентов и выпустили их одновременно.

Но как бы тяжко не было ванинцам, даже им могли бы позавидовать жители тех сел, что были оторваны от "большой земли" почти полностью.

Совершенно секретно. Секретарю Центрального комитета Коммунистической партии СССР товарищу Хрущеву:

"Доводим до вашего сведения, что уголовная преступность в Чаунском районе Чукотского национального округа Хабаровского края достигла угрожающих размеров. Поселок Валькумей, где находится горно-рудный комбинат, практически полностью попал в осаду освобожденных из мест заключения. Убийства и квартирные кражи происходят каждый день. Проезд от поселка до Певека связан с большим риском для трудящихся, так как почти все автомашины останавливаются вооруженными холодным оружием амнистированными и обыскиваются. Местные органы МВД не в состоянии обеспечить порядок, поскольку сильно недоукомплектованы. Служебное здание милиции давно не пригодно для использования. Просим вашего немедленного вмешательства... Секретарь Хабаровского крайкома КПСС А. Ефимов".

Для сведения наших читателей: в Чаунском районе Чукотки, которая пятьдесят лет назад входила в состав Хабаровского края, проживало около 30 тысяч человек. Из них 13 тысяч были заключенными (десять лагерных отделений). Когда всех их стали освобождать в массовом порядке, короткая северная навигация уже завершилась. Ехать было не на чем и, собственно, некуда. В зону, где царит беспредел, превратился весь район.

А письмо-молния, к слову, вернулось из Москвы обратно в Хабаровск — для принятия к сведению местными органами внутренних дел...

Гуманист Берия

Немного истории. 5 марта 1953 года умер Сталин. Уже спустя несколько дней его ближайший соратник Лаврентий Берия возвращает себе могущественнейший пост министра МВД СССР. А в конце месяца — 27 марта по его инициативе выходит исторический (без преувеличения) указ об амнистии. Согласно этому документу, из мест заключения следовало освободить около полутора миллионов (!) человек. Всего за три-четыре месяца...

В начале 1953 года советский ГУЛАГ достиг кульминационной точки в своем развитии. За проволокой содержалось более двух с половиной миллионов человек. Только за прошедшие с окончания войны годы ГУЛАГ заглотил в свои сети еще один миллион душ и тел — благодаря прежде всего указу 1947 года "Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества". Срок до пяти лет получали те, кто прихватывал с производства все, что плохо лежит, даже сущую мелочь. Страна, понесшая в Великой Отечественной войне колоссальные людские потери, с трудом несла бремя такого ГУЛАГа. Ведь в местах заключения оказались прежде всего мужчины активного возраста. Чтобы помочь стране возродиться, их следовало непременно вернуть домой.

Значит ли это, что Лаврентий Берия, чей демонизированный облик омрачает отечественную историю на протяжении десятилетий, вдруг резко переродился, стал гуманистом и человеколюбом, испытал сострадание к женам, оставшимся без мужей, и к детям — без отцов? О гуманизме, может быть, говорить и не следует. Но вот о качественно ином взгляде на развитие нашей страны — вполне допустимо...

- Берия в 1953 году уже совсем не тот, каким он был в конце тридцатых, — говорит Александр Лавренцов. — Ему 54 года — возраст мудрости. Да и опыт накоплен огромный. Уже семь лет Берия занимается хозяйственной работой. Под его началом — ведущие оборонные и стратегические стройки страны. Все больше появляется высокотехнологичных объектов — атомные, ракетные, добыча таких полезных ископаемых, как уран, и так далее. Не просто подневольный, но рабский труд (который всегда был малоэффективным) с подобными задачами справиться не в состоянии. Нужен свободный и раскрепощенный интеллектуальный потенциал. Лишь редкие ученые-фанаты могут творить за колючей проволокой: кроме науки весь остальной мир для них не существует... Так что, можно сказать, само время требовало отказа от малоэффективной лагерной системы страны. И то, что Берия это понимал, говорит о поразительной (для той-то эпохи!) дальновидности, о неоднозначности его характера.

К тому же указ об амнистии не был спонтанным, половинчатым шагом. Берия выступал инициатором пересмотра уголовного законодательства. Он предлагал заменить уголовную ответственность за неопасные преступления на меры административного и дисциплинарного воздействия. И это логично. Ведь если не изменить систему, амнистия не поможет — спустя короткое время лагеря вновь будут переполнены. Опять же по инициативе Берии гулаговская система была передана из МВД в юстицию, благодаря чему беспредельно разросшееся и неповоротливое Министерство внутренних дел было разгружено...

Словом, я однозначно оцениваю действия Берии в 1953 году как положительные. Хотя все же не стал бы преувеличивать его дальновидность и уж тем более — демократичность, о которой нынче любят рассуждать историки. Мол, если бы Берия встал во главе государства и оставался там продолжительное время, перестройка 80-х годов случилась бы гораздо раньше... Нет, не случилась бы. Берия при всем организаторском таланте был все же пленником своей эпохи и не мог — по определению — мыслить, как современные нам политики и хозяйственники...

Аврал как болезнь

Однако как бы не был прогрессивен шаг с массовой амнистией советских граждан, осуществить его на практике оказалось не менее сложно и болезненно, чем даже решиться на столь смелый шаг...

Во-первых, выражаясь современным языком, требовался грамотный маркетинговый план. Ведь почти все стройки страны лежали на плечах заключенных. А если их всех распустить, что делать с объектами?

Просчитали возможности и решили: бесперспективные стройки закрыть. К таковым отнесли, например, и один из стратегических объектов на территории Хабаровского края — железнодорожную ветку Шелехово — мыс Лазарева. До сих пор остовы брошенных после амнистии 1953 года строек будоражат воображение.

Решения о консервации объектов давались, безусловно, непросто. Однако, как показало время, решения эти, в основном, были правильными. Ведь что такое стройка перспективная? Возможны два варианта — когда она жизненно необходима (в таком случае допускается убыточность объекта) или просто чрезвычайно выгодна. А если стройка вроде нужна, а вроде бы и не совсем, от нее вполне можно отказаться. Тоталитарный режим, как все мы прекрасно знаем, был чрезвычайно талант-лив на порождение таких вот "вроде бы" нужных строительных проектов.

Упомянутая выше железнодорожная ветка Шелехово — мыс Лазарева — из их числа. Решение о ее строительстве принимали из стратегических соображений: если Япония нападет на СССР, мы будем иметь надежную связь с Сахалином. Однако вбухивать средства и человеческие жизни ради гипотетической возможности войны (тем более, что есть иные способы оборонять Сахалин) показалось неразумным уже тогда. Не стали возрождать проект и в наше время.

Словом, подорвать оборонные и хозяйственные возможности страны амнистия 1953 года не должна была, а вот внутреннюю ситуацию...

Отчаянные письма в партийные и правоохранительные органы шли не только с оторванной от "большой земли" Чукотки, но буквально со всех мест, через которые проходили возвращавшиеся домой амнистированные. Особенно досталось Казахстану, Башкирии, Воркуте, Западной и Восточной Сибири, ну и, конечно, Дальнему Востоку.

Просим прекратить массовое расконвоирование уголовных преступников! Просим учитывать реальные возможности их отправки! Просим выдавать освобожденным документы и деньги в дорогу! (Из суточных сводок УМВД на Дальневосточной железной дороге: "19 апреля 1953 года со стройки МВД №508 в Советской Гавани на станцию Комсомольск без документов и денег прибыли 120 человек. 21 апреля в Комсомольск с той же стройки неорганизованно прибыли еще 600 человек".)

На общую неразбериху и спешку накладывались и некоторые посторонние, иногда даже анекдотические обстоятельства.

Совершенно секретно. Специальная докладная записка председателя Хабаровского краевого исполнительного комитета: "В навигацию 1953 года в распоряжение "Чукотторга" наряду с другими товарами было доставлено значительное количество спирта. 285 бочек были сложены в центре Анадыря без какой-либо охраны. Полагаем, это может еще более осложнить и без того непростую обстановку на Чукотском полуострове..."

Совершенно секретно. "Руководители хабаровской электростанции и электростанции станции Хабаровск-II систематически отключают освещение важных объектов Управления исполнения наказания, что создает благоприятные возможности для побега осужденных..."

Такие вот давние корни имеет в российской истории Анатолий Чубайс.

Однако, несмотря на катастрофические последствия аврального освобождения заключенных, сдерживать темпы амнистии категорически запрещалось. Это приравнивалось почти к преступлению. За это, например, поплатились в свое время руководители Нижне-Амурского исправительно-трудового лагеря товарищи Желонкин и Попов.

Они не просто не уложились в сроки, определенные указом об амнистии, но даже и в ту отсрочку (до 1 августа 1953 года), которую Министерство юстиции СССР специальным приказом предоставило Ниж-амурлагу. В лагере были выявлены массовые "пересидки" заключенных, в том числе среди женщин с детьми. А некоторые осужденные и вовсе не знали, что могут воспользоваться условиями амнистии. За нарушением "советской законности в отношении заключенных" следили тогда строго...

Раба выдавить сложно

Но зачем нужна была спешка? Ведь из-за нее любые благие дела могут обернуться своей противоположностью. Почему не подготовились заранее, не организовали амнистию лучше? Тогда многого бы не случилось.

- Какой у простых людей был страх, помню из собственного опыта, — вспоминает Александр Лавренцов. — Мне было пять лет в год амнистии. И наша семья жила на одном из рудников в Читинской области. Помню, в начале лета случилась драка среди амнистированных. Помню возглас матери: "Урки!". Помню проклятия в их адрес всех остальных женщин... Но, думаю, амнистия была бы болезненной в любом случае, вне зависимости от уровня организации. Ведь к нормальной жизни требовалось вернуть полтора миллиона человек! И возвращались они, мягко говоря, не из комфортных условий. Жуткие бытовые условия, голод, каторжный труд — все это, безусловно, влияло на человека. И он трансформировался.

Не будем брать во внимание то, что под амнистию попадали некоторые заматеревшие рецидивисты. При всей их общественной опасности, погоду все-таки делали не они. А те сотни тысяч, что еще недавно были нормальными гражданами (амнистия касалась осужденных прежде всего за должностные, хозяйственные и некоторые нетяжкие воинские преступления, а также беременных, несовершеннолетних, пожилых мужчин и женщин, больных неизлечимыми недугами). Однако за несколько лет многие из этих людей буквально переродились, впитали в себя дух зоны и ее законы. Амнистированные выходили на свободу, но продолжали жить по тем же лагерным правилам. Я бы назвал это явление не просто массовой деградацией, но всеобщим уклоном в сторону, так сказать, уркаганства...

Что ж, с такой оценкой Александра Лавренцова и в самом деле трудно не согласиться. Спрут ГУЛАГа, пронзивший советское общество вдоль и поперек, не просто влиял на него. Он, по сути, его и формировал.

Совершенно секретно. Из докладной записки майора милиции Петрова первому секретарю Хабаровского крайкома партии, май 1953 года: "В поезде №73 в вагоне №8 следовали честные, в вагоне №2 — суки..."

Блатной язык, как видите, стал не просто общенародным, но вполне уместным в деловой переписке руководителей регионального уровня.

- К тому же нельзя сказать, что власти совсем уж не управляли ситуацией, — продолжает Александр Лавренцов. — При всех скромных возможностях правоохранительных органов (недостаток средств и людей), многие критические ситуации все же удавалось гасить. Правда, методами, вполне соответствующими времени... В Находке, например, случилась такая история. В порт приходило много судов с амнистированными (прежде всего из Магадана). И местные власти подолгу держали пароходы на рейде — чтобы разгружать постепенно. Но на одном из судов осужденным надоело ждать своей очереди, они взбунтовались и стали добираться до порта самостоятельно. На пирсе их встречали автоматчики и выстрелами (в воздух) загоняли обратно в воду, на судно.

Справедливости ради стоит заметить, что органы внутренних дел использовали во время амнистии не только насилие и оружие.

Совершенно секретно. План работы политотдела Хабаровского краевого комитета партии: "Следует улучшить культурно-массовую работу среди осужденных, сосредоточить особое внимание на контингенте, подлежащем освобождению. В частности — организовать регулярную демонстрацию кинофильмов, читку газет, обеспечить амнистированных шахматами, шашками, домино и прочими настольными играми".

Однако вопреки заботе коммунистической партии бывшие зэки, как ни странно, упрямо предпочитали всем шашкам и шахматам игральные карты.

Обретя свободу, люди стремились к ней изо всех сил. Как можно осуждать нетерпеливость амнистированных на рейде в Находке? По-человечески их понять очень просто. Как и женщин в Нижамурлаге (которым руководили товарищи Желонкин и Попов), объявивших "смертельную голодовку" в знак протеста, что задерживают их освобождение. Каждый день в неволе мог стать последним, как для несовершеннолетнего в том же Нижамурлаге. Мальчика убили за несколько дней до освобождения... Словом, даже если официальные сроки амнистии не были бы столь жесткими, ее ударная волна и в самом деле вряд ли была слабее. Слишком мощным был внутренний заряд.

Ради свободы не только голодали, но даже... брали повышенные обязательства.

Совершенно секретно. Специальная сводка о настроениях заключенных в связи с амнистией: "После объявления указа об амнистии многие заключенные плакали от радости и заявляли о дополнительных трудовых обязательствах. Заключенная Проценко: "От имени всех женщин выношу глубокую благодарность коммунистической партии и советскому правительству". Заключенный Головко: "Этот указ, наверное, еще сам Сталин подготовил. А я, хоть и не попадаю под амнистию, готов что угодно сделать в знак благодарности партии".

И все-таки система оказалась сильнее естественной потребности человека в свободе. Да что там — потребности в свободе, она оказалась даже сильнее своих создателей, решивших с ней покончить! Уже с июля 1953 года в лагерях наблюдается "устойчивое увеличение контингента". Амнистированные возвращались (из дальневосточных лагерей, например, редко кто доезжал даже до Иркутска). И скоро почти все вернулось на круги своя. Страна не смогла избавиться за год от всего этого наследия.

Светлана Подзноева, Тихоокеанская звезда