Что немцу тюрьма, то нам дом родной

Раньше в Сибирь ссылали русских каторжников, а сейчас немецких заключенных
Говоря о Красноярске, конечно, никак нельзя обойти вниманием такую страницу его истории, как сибирская ссылка. В этом отношении у города на Енисее богатейший опыт. Вспомним же, с чего начиналась сибирская ссылка, ведь, как гласит древнее латинское изречение «Historia est magistra vitae», «История — учительница жизни».
Еще в 1725 году в Нюрнберге вышла книга уроженца Стокгольма лейтенанта Лоренца Ланге «Наиновейшее государство Сибирь». Во время путешествия в Китай Ланге по бесконечным просторам России на восток от Урала многое увидел и понял. «Сибирь, — писал он, — когда-то была дикой и пустынной страной, где ни один человек не мог жить, не впадая в крайнюю опасность, что является причиной того, почему туда ссылают из Москвы преступников, от которых хотят себя уберечь, чтобы они не устраивали в городе беспорядки, а также всех тех, кто впал в немилость царя. И как будто природа специально приуготовила такую тюрьму, ибо Сибирь отделена от Европы высокими горами, через которые ведет только один открытый перевал, который легко запирается сильным караулом».
В 30-х годах XVIII века через Красноярск проходили «еретики», которых затем переправляли в Туруханский монастырь, служивший одновременно и тюрьмой, и местом страшных пыток. Значительное количество ссыльных в Сибирь дали стрелецкие бунты, восстания Пугачева, а также украинцев, поляков, представителей других национальностей.
Слова «арестант», «каторжник» в то время наводили на население ужас. Система наказаний была весьма изощренной. Так, широко практиковались нещадное битье кнутом, вырывание ноздрей, клеймение раскаленным железом. Сначала преступников клеймили словом «вор». Затем, в период царствования Николая I, его сменили на три буквы — «кат» (от слова «каторжник»). При этом буква «к» ставилась на лбу, «А» — на правой щеке, «Т» — на левой. Были еще «СП» — ссыльнопоселенец, «Б» — беглый, «СК» — ссыльнокаторжный.
Постепенно клеймение, вырывание ноздрей были упразднены. Однако ношение арестантами колодок (ручных и ножных), кандалов, «рогаток», «стульев» применялось до самых последних времен. «Рогатки», например, представляли собой железный ошейник с шипицами, который не позволял ни спать, ни положить голову, а «стулом» служил чурбан весом до 20 кг, который постоянно приходилось таскать с собой. К этому следует добавить, что заключенных сплошь и рядом приковывали цепями к стенам или полу камеры, а также к орудиям труда, например к тачкам.
Государевы преступники
Одним из самых видных из них был А.Н. Радищев, автор наделавшей столько шума книги «Путешествие из Петербурга в Москву». Она явилась публичной пощечиной самодержавному строю. За это Радищева арестовали и отправили в ссылку в Илимский острог, на Ангару. Дважды, по пути в ссылку и обратно, побывал он в Красноярске. В сентябре 1790 года закованного в кандалы писателя повезли в Сибирь. Почти неделю он пробыл в нашем городе. Потом, в 1797 году, уже свободным человеком, Радищев еще раз посетил Красноярск и оставил записи о нем в дневнике «Путешествие из Сибири».
На подступах к Красноярску он пишет: «В правой стороне открывается каменный хребет, которого видны в иных местах острые и голые концы («Столбы». — К.П.). Енисей течет между гор, оставляя в лощинах, к нему прилежащих, места изобильные. Красноярск имеет положение, как некоторые города в Альпах».
Но не только природа интересует писателя и ученого-исследователя. Он зорко подмечает бедственное положение населения Сибири. «Горько видеть безрадостную долю простых тружеников, живущих в опрятных, но убогих избушках», — пишет он. И еще: «Народ в Сибири приветлив. Беден. Язвы, ходят в лохмотьях»; «хлеб везде дорог»; «посельщики много бедствуют».
Судьба ссыльных и каторжников волновала и первого енисейского губернатора А.П. Степанова. По его подсчетам, во вверенную ему губернию с 1823 по 1832 год прибыло 25 597 ссыльных. «Большие партии ссыльных, состоящие из 300 человек и более, — писал он, — препровождаются посредством команд, которые расположены в этапах, в известном один от другого расстоянии по всем большим трактам Сибири и ведущим к заводам. Конвой пеших солдат с офицером следует в походном фронте и с боевыми снарядами. Он сопровождается конными казаками и во время следования строго соблюдает воинский порядок».
О ссыльных А.П. Степанов отзывается с видимым сочувствием: «Быть разлученным с семейством, проститься навсегда с предметами, окружающими от колыбели, разорвать связи души, потерять все права на политическое существование — не значит ли умереть?» Известно, что и к ссыльным декабристам первый енисейский губернатор явно благоволил и стремился всячески облегчить их участь.
Интересно, что в самом Красноярске во времена А.П. Степанова ссыльные по мере возможности привлекались к труду. Здесь, по его словам, шесть больших домов с просторными усадьбами составляют заведение, известное под названием Рабочего дома. Он состоит из ссыльных и разделяется на 7 отделений: плотников и столяров, каменщиков, кузнецов и слесарей, медников и серебреников, кожевников и шорников, маляров, чернорабочих. В сем ремесленном доме делают уже не только прекрасную мебель, но даже дрожки (легкие экипажи. — К.П.)
В 1860 году в Красноярск из Иркутска прибыл известный в ту пору революционер, социал-утопист М.В. Буташевич-Петрашевский. Новым местом ссылки ему было назначено село Шушенское, но ввиду болезни было разрешено остаться в губернском центре.
В 1864 году через Красноярск на каторгу проследовал революционер-демократ Н.Г. Чернышевский. Вторично он был в нашем городе в 1883 году, возвращаясь.
Дважды побывал в Красноярске известный писатель-народник В.Г. Короленко. В 1881 году по пути в якутскую ссылку и в 1884 году — из ссылки. Первые дни был в тюрьме, потом в сопровождении конвоира побывал у родственников — сестры М.Г. Ложкаревой и матери, которые приехали сюда еще раньше, в связи с арестом мужа сестры. Дом этот находился на улице Сурикова (бывший Покровский переулок). Потом навещал дом уже без охраны. Вот несколько отрывков из книги В.Г. Короленко «История моего современника», в которой описывается его пребывание в красноярской пересыльной тюрьме:
«...в тюрьме меня ждал довольно грубый прием. Смотрителем в это время был некий Островский... Островский был известен как самодур и человек жестокий к арестантам. Не знаю, по каким соображениям он решил посадить меня не в общую политическую камеру, а в одиночку, грязную и тесную мурью, вдобавок с выбитым окном... На следующий день Островский вдруг переменил свое обращение и перевел меня в общую политическую камеру. Тут я узнал, между прочим, что в той камере, где я провел ночь, незадолго перед моим приездом нашли повесившимся тюремного палача. Она служила секретной. Палач был известен своей жестокостью... Этот палач не поддавался ни влияниям, ни задабриваниям, «бил на совесть», и Островский особенно дорожил им... Арестантам одной камеры удалось подобрать ключи и ночью открыть камеру свою и секретную. Они задушили палача и устроили подобие повешения».
«...двадцать третьего сентября утром мне пришлось пообщаться с родными, так как вечером в тот же день за мной явились жандармы, и опять потянулись дни и ночи под однообразный звон почтового колокольчика».
Где же находилась эта тюрьма, описанная В.Г. Короленко? В одном из официальных документов прошлого сказано, что Театральная площадь (ныне стадион «Локомотив») ранее называлась Острожной, «так как на ней находился острог, который в прошлом столетии (XVIII век. — К.П.) был перенесен на окраину города, где и помещается в большом каменном здании, приспособленном к заключению в нем преступников».
Короче говоря, речь идет о той самой тюрьме, которая благополучно существует и по сей день (см. снимок) на улице Железнодорожников, которая до революции 1917 года так и называлась — Нижне-Тюремная. Уже в наши дни тюрьма со стороны площади обросла новым зданием. Скоро ей и здесь станет тесно...
Неблагонадежный гражданин...
Сибирской ссылке и каторге посвящено немало книг, а также научных трудов. Среди них большой интерес представляет книга известного американского писателя и путешественника Джорджа Кеннана «Сибирь и ссылка», изданная в 1906 году в Санкт-Петербурге (он проехал по Сибири в 1885—1886 годах). Сначала, как признает сам автор, «все мои симпатии были не на стороне русских революционеров, а на стороне русского правительства». Однако знакомство с тюрьмами и рудниками, где работали государевы преступники, длительное путешествие по Великому Сибирскому каторжному пути заставили писателя изменить свое мнение. Вот некоторые записи из его книги:
«В целом мире нет другого пограничного столба (речь идет о столбе, поставленном на Урале, на границе Европы и Азии. — К.П.), который видел бы столько страдания, столько сокрушенных сердец. Более 170 000 ссыльных прошло по этой дороге всего только с 1878 г., а с начала нынешнего, XIX столетия — более полумиллиона».
Под влиянием всего увиденного Дж. Кеннан решительно изменил свое мнение о нигилистах и цареубийцах, пришел к такому характерному выводу: «Если, вместо того чтобы служить этой родине, они проводят жизнь в изгнании, то не потому, чтобы им были чужды патриотизм и добродетели, присущие доброму гражданину, но потому, что правительство, присвоившее себе право одному думать и действовать за весь русский народ, совершенно не соответствует духу времени.
«Ссылка по этапу в Сибирь, — писал он далее, — обставляется такой массой страданий и унижений, которым не найдется ничего подобного во всем цивилизованном мире... Не нужно много думать, чтобы прийти к убеждению, что 6—8 тысяч мужчин, женщин и детей не могут пройти, даже при самых благоприятных условиях, 2000 верст по такой стране, как В. Сибирь, не терпя жестоких лишений. Одной физической усталости достаточно для того, чтобы сломить здоровье и силы самых отважных. А если к этой неизбежной усталости прибавить еще недостаток теплой одежды, скверную пищу, отравленный воздух этапов и почти полное отсутствие медицинской помощи и ухода, надо удивляться не тому, что так много погибает в пути, а тому, что столько их выживает».
До 1906 года книга Дж. Кеннана распространялась в России нелегально и имела огромный успех. Л.Н. Толстой написал Дж. Кеннану личное письмо: «Очень и очень благодарен Вам, как и все живые русские люди, за оглашение совершающихся в теперешнее царствование ужасов».
В конечном итоге Кеннану на будущее въезд в Россию был запрещен. Департамент полиции в 1893 году даже завел дело «о неблагонадежном гражданине Северо-Американских Штатов Джордже Кеннане», в котором отмечалось: «Вред, причиненный Кеннаном интересам русского правительства, громадный».
Социальный портрет «политика»
Меж тем через Красноярск по Сибирскому тракту по-прежнему тянулись большие партии заключенных, осужденных по суду и высланных без всякого суда и следствия, одетых в одинаковые серые балахоныиз грубого серого сукна и такие же круглые серые шапочки.
Динь-бом, динь-бом...
Слышен звон кандальный.
Динь-бом, динь-бом...
Путь сибирский, дальний.
Динь-бом, динь-бом...
Слышно там и тут,
Нашего товарища
На каторгу ведут.
Каков же состав, социальный портрет «политических» на рубеже двух минувших веков? Интересные данные на этот счет содержатся в сборнике «Енисейская ссылка», изданном в Москве в 1934 году. В нем, в частности, приведены сведения по Енисейскому землячеству, насчитывавшему тогда 538 мужчин и 101 женщину. По национальности они распределялись так: русские — 47,1 процента, евреи — 20,9, латыши — 9,8, украинцы — 7,9, поляки — 5,9, грузины — 3,8, армяне — 1,8 процента.
Весьма характерна их партийная принадлежность. Так, почти одну треть — 30,4 процента — составляли большевики. Остальные — меньшевики, бундовцы, эсеры, анархисты, беспартийные.
К концу 1897 года каждый десятый житель Красноярска был ссыльным той или иной категории. Впечатляющая цифра!
Излишне напоминать, что через Енисейско-Сибирскую ссылку прошли В.И. Ленин, И.В. Сталин, Г.К. Орджоникидзе, Ф.Э. Дзержинский, С.С. Спандарян и другие видные большевики. Об этом напоминают созданные в годы советской власти памятники, музеи, названия улиц, площадей, различных учреждений.
Но и в годы советской власти Сибирь, и Красноярский край в частности, еще очень долго оставалась местом ссылки, только теперь это уже был печально известный ГУЛаг. Его местное подразделение — Краслаг — было создано в январе 1938 года. Вплоть до середины XX века Красноярск был опутан сетью лагерей — с вышками по углам, колючей проволокой, сторожевыми собаками. Автор этих строк хорошо помнит «зоны» как на левом берегу (например, одна из них была в районе строящегося завода телевизоров), так и на правом берегу Енисея.
Только в 30-е годы через Краслаг прошли сотни тысяч «врагов народа» и членов их семей, людей, в подавляющем своем большинстве абсолютно безвинных. Так что памятник-мемориал «Кандальный путь», открытый в Красноярске в августе 1978 года, можно отныне считать памятником не только жертвам царского самодержавия, но и узникам ГУЛага...
И последнее. Как говорится, информация к размышлению.
В январе 2002 года по ОРТ прошел сюжет о том, как из Германии, с согласия российской стороны, на «трудовое перевоспитание» был выслан в одну из северных деревень Омской области подросток-правонарушитель. Ему сказали: «Или в тюрьму, или на поселение в Сибирь». Он выбрал последнее. И вот мы видим, как этот юный правонарушитель, немец, живет в деревне, ухаживает за домашними животными, колет дрова для печи... То есть занимается повседневным крестьянским трудом.
Оригинальный метод перевоспитания придумали в Германии! Но задумаемся вот над чем. Получается, что повседневная жизнь в сибирской деревне равнозначна (по крайней мере, для немцев) жизни ... в тюрьме. Тут есть над чем задуматься нам, сибирякам, да и всем россиянам...
Впрочем, как говорится, нет худа без добра. Еще первый енисейский губернатор А.П. Степанов отмечал, что «сибиряки, в особенности в Енисейской губернии, где находится столь великое число преступников, не только не усугубляют своих порочных свойств, но умягчают еще по возможности злые навыки пришельцев».
Может, этим и утешимся?..
Вечерний Красноярск