Бомжи — не мы!

В Волгораде у бомжей появился дом за 10 рублей
При слове «бомж» мы представляем совершенно определенную фигуру. Преимущественно преклонного возраста человек, немытый, дурно пахнущий, с язвами, опухолями, обморожениями, пьяный. Лежащий там, где лежать не положено. Но иногда они все-таки лежат (а также стоят и ходят) там, где им самое место. Не на помойке, а в единственном волгоградском доме ночного пребывания. Пребывающие здесь ночью, днем отправляются на работу...
Сегодня в ночлежке проживает всего около сорока человек. Лето. Кто-то отправляется на весь сезон пасти овец, кто-то на прополку необъятных плантаций нашей равнинной области. Зимой здесь куда теснее: учреждение, рассчитанное на сто человек, всех желающих вместить не может. Кого-то не могут принять при всем желании. Дело в том, что клиенты центра социальной поддержки (а в народе «бомжатника») могут остаться здесь при соблюдении ряда условий. Во-первых, клиент должен иметь хоть какие-нибудь документы. Желательно паспорт (можно без городской прописки). При его отсутствии сойдет какое-нибудь удостоверение или направление из соцдепартамента, справка из приемника-распределителя, доказывающая, что лицо не находится в розыске. Во-вторых, есть некоторые требования к здоровью новобранца: инфекционные заболевания не допускаются, алкогольные и наркотические опьянения не рекомендуются. Скидку могут сделать лишь в морозный зимний вечер, когда на улице ни собак, ни их хозяев. Несоблюдение условий чревато эпидемиями или дебошами. Казалось бы, тут и кроется ответ на вопрос, почему в ночлежке нет «традиционных» бомжей — без документов, но с букетом болезней...
Но заместитель директора по социальной работе Роман Разваляев утверждает, что причина в другом: «Наши все-таки еще хотят чего-то от жизни, хотят выбраться, а те, как правило, — нет. Я могу сравнивать, поскольку долгое время работал в правоохранительных органах. У нас, скорее, бродяги, а не бомжи, мы стараемся называть их лицами, попавшими в сложную жизненную ситуацию». И они нуждаются в помощи. Прежде всего им стараются восстановить документы, и тогда остро чувствуется нехватка квалифицированных юристов — кто же хочет работать бесплатно? Истории попавших в ночлежку стандартны. Кто помоложе — жертва неудачного брака; стариков, как правило, обманывают разного рода негодяи или от них отказываются собственные дети. «Мне их больше всего жаль, — говорит администратор Валентина Вербина, — потому что взрослые ребята как-то могут еще себя прокормить, заработать, а старики нет. Особенно печально, если к тому времени у них не оформлена пенсия». Кстати, пребывание в центре не бесплатное. «На халяву» здесь положено находиться лишь десять дней. После чего, если хочешь иметь кров над головой, плати десять рублей за ночь. Деньги в принципе доступные для рядового бомжа.
В среднем большинство клиентов проводят здесь два-три месяца, исчезают и возвращаются потом с завидной периодичностью. А вот баба Валя, например, живет здесь четвертый год. Ее судьба более чем трагична. Она была еще девочкой, когда началась война. Отец пошел за продуктами и не вернулся. Потом Сталинград заняли немцы, погрузили плененных мирных жителей в вагон, где оказалась и Валя с матерью и бабушкой. На Украине, на станции Знаменской во время остановки пришел немец, забрал маму, еще одну женщину и двух стариков и увел в лес. «Мне было одиннадцать лет, — говорит баба Валя со слезами, — когда мою маму повесили. Маме было 36 лет, и я ее больше никогда не видела». Потом был интернат в Энгельсе, скитания, возвращение в родной город, кража вещей сразу по прибытии на вокзал... Отсутствие дома и родных заставило обратиться в департамент соцзащиты, где Валентину Александровну и определили в центр поддержки. 
Другая старушка, до недавнего времени находившаяся здесь, прибыла не совсем обычным способом. Ее выгрузили у ворот ночлежки сотрудники скорой помощи, не сказав ни «привет», ни «пока», ни как зовут бабушку. А у той — полная амнезия. Хорошо, в кармане оказался паспорт, правда, старинного образца и копия страхового свидетельства. Выяснилось, что прибыла она из Нижневартовска. Как? Остается тайной. Подозрения падают на неизвестных родственников, когда-то туда мигрировавших. По всей видимости, она им надоела — бабулю просто посадили на поезд и отправили в неизвестность.
Таких историй великое множество. Перебирая карточки, Валентина Вербина вспоминает их одну за другой. «Мы стараемся создать для них условия, — говорит она, — приближенные к домашним. На Новый год выносим телевизор, смотрим до двенадцати, некоторые общественные организации готовят им подарки. Люди говорят: «бомжатник». Какой же это «бомжатник»?» И правда — название не подходит. Здесь чисто, светло, ходят красивые кошки и добрые люди. Может быть, первые носители доброты в жизни многих здешних обитателей...

Михаил КОСТЯЕВ.
МК в Волгограде

P. S. В последнее время в центре социальной поддержки каждый туда попавший «подвергается» анкетированию. Соцработниками на основании обобщенных данных нарисован примерный портрет лица, попавшего в сложную жизненную ситуацию. Это мужчина от 41 до 54 лет со средним или неполным средним образованием (есть и с высшим). По семейному положению — разведенный. Как правило, имеет детей старше восемнадцати лет (подмога и опора?!). До бродяжничества был рабочим; причиной хождения в народ стала потеря жилья, отсутствие работы. Теперь «иногда подрабатывает», постоянную работу постоянно ищет. Имеет шансы, поскольку состояние здоровья у него хорошее или почти хорошее, зависимость имеет только от табака. В наличии судимости признались почти половина опрошенных. Итог: обычные люди, которым повезло меньше, чем вам. От сумы да от тюрьмы, как говорится...