Сойти с ума так же просто, как заболеть гриппом...

Идея рассказать о проблемах людей, страдающих психическими заболеваниями и о том, что представляет собой на сегодняшний день наша психиатрическая помощь, появилась у меня давно. Реализовать эту идею мне удалось не сразу. В конце концов я все-таки попала на прием к одному из известнейших в нашей области психиатров, но, прослушав запись нашей беседы, поняла, что интервью не получились. Доктор сыпал цифрами и терминами, рассказывал о том, как и что должно быть в этой области медицины, и ни слова о том, как же оно есть на самом деле. Разочарованная, я уж совсем было отказалась от темы. Но, немного поразмыслив, поняла, что могу рассказать о жизни «психушки» лучше многих. Почему? Да хотя бы потому, что в моем свидетельстве о рождении в графе «место рождения» стоит следующая запись: «Биргильда, ОПНБ № 2», что расшифровывается как «областная психиатрическая больница № 2». Дабы не пугать читателей, уточню: такую запись делали всем малышам, чьи родители проживали в так называемом больничном поселке. Вскоре поселок этот получил имя Мирный. Имя достаточно ехидное, поскольку все проживающие на территории данного населенного пункта так или иначе были связаны с психиатрической больницей и мирной их жизнь назвать было трудно.

Кустиков Петя и другие
Самые первые мои детские воспоминания связаны с огромными буквами К и П. Буквы эти украшали заборы, белели на местной водонапорной башне, были вырезаны на стволах деревьев и выложены на земле из бережно снятого дерна. Люди закрашивали, смывали, засыпали эти «могучие» инициалы, но они появлялись вновь и вновь. Автором их был щупленький мужичок в потертом ватнике — Петя Кустиков. Кроме навязчивой идеи украсить мир своими инициалами Петя страдал приступами немотивированной жестокости. Во время одного из таких приступов он убил свою мать... В период ремиссии Петя был тишайший человек, работящий и, что называется, безотказный. Этим пользовались все, начиная от врачей, кончая санитарками. Кстати трудом местных «психов» пользовались всегда. Они не только работали в подсобном хозяйстве больницы, но и копали огороды сотрудникам больницы, заготавливали дрова для них же, нянчили детей, доили коров, делали многое другое.
Однако вернемся к Кустикову Пете. Таких, как он, в больнице было немало. Часто в нашей дет­ской компании мы обсуждали вопрос о «страшных» и «нестрашных» больных и приходили к неутешительному заключению: любой человек непредсказуем, бояться по большому счету следует всех, а раз всех, то некого. Это была одна из первых жизненных мудростей, постигнутая мною в результате проживания в непосредственной близости от «дома скорби».

«Эй ты, шизофреник!»
О природе шизофрении написаны целые тома медицинской литературы, но что это за заболевание и каковы его причины — до сих пор неясно. Шизофреников я наблюдала, будучи студенткой филологического факультета университета — свободное от учебы время подрабатывала санитаркой в одном из отделений «родной» психиатрической больницы.
Шизофреники могут быть интереснейшими собеседниками, многие из них блестяще образованны, обладают разнообразными талантами — от математических до музыкальных. Зачастую трудно было уловить тот момент, когда из мира реальности человек переходит в мир фантазий.
По моим наблюдениям, этим пациентам труднее всех выжить в больничном мире. Надо сказать, рядовое отделение психиатрической больницы — это дикая смесь пациентов. На соседних кроватях спят старые алкоголики, прошедшие «Крым и Рым», и больные, страдающие депрессией; пациенты с различной степенью умственной отсталости и тихие шизофреники. В этой куче трудно, практически невозможно сохранить человеческое достоинство.
Впервые попавший в палату для душевнобольных испытывает настоящий шок. Здесь можно видеть, как матерая алкоголичка со следами тюремной жизни на лице и теле учит курить толстушку, похожую на наивного ребенка (она действительно ребенок, поскольку уровень ее развития соответствует трех-четырехлетнему малышу). Толстушка морщится, отмахивается от вонючей папиросы, но пройдет какое-то время и эти подруги по несчастью будут вместе сидеть у зарешеченной форточки и курить взатяжку.
В другом конце коридора разгорелась драка — «буйная» борется с двумя санитарами, запихивающими ее в палату строгого надзора. Агрессия, исходящая от этой троицы, как шар прокатывается по отделению. Тут же вспыхивает драка между дебилкой Тоней, прозванной Черным Слоном (больные, регулярно получающие аминазин, очень быстро загорают), и старухой-бомжихой Нюрой. Дерутся жестоко, до крови. Санитары бросают буйную и бегут разнимать колоритную парочку. Пока они добираются до дерущихся, закаленная уличной жизнью Нюра с победным криком валит толстую неуклюжую Тоню на пол. И все это рядовые будни психиатрического отделения.
Особая моя печаль — женщины, переживающие послеродовой психоз. Став уже бабушкой, я могу признаться себе и другим, что предстоящие роды пугали меня не болью, не возможной смертью, а тем, что психика моя не выдержит перегрузок и я попаду в больницу. Пополню число бледных, с сумасшедшими глазами женщин, выпавших после родов из реальной жизни. Слава богу, со мной такого не случилось. Все обошлось легкой де­прессией, преодолеть которую удалось домашними средствами. Но бывает и иначе.
У меня перед глазами маленькая женщина с круглым простоватым лицом. Она могла часами сидеть, устремив взгляд в одну точку, в это же время ее руки, существующие как бы отдельно от неподвижного лица, лихорадочно перебирали смятый платочек. И вся жизнь молодой мамы была смята, как этот платок.
В психиатрическое отделение она попала на двадцатый день после родов. Пока ее накачивали медикаментами, пытаясь вывести из послеродового ступора, ребенок умер. От больной это скрывали, но после выписки правда открылась, и женщина вновь заболела.
Близкое знакомство с реалиями психиатрии убеждает в том, что сойти с ума так же просто, как заболеть гриппом. Разумеется, свою роль играет наследственность. Врачи-психиатры могут привести немало примеров, когда вслед за мамой, страдающей шизофренией, на больничную койку попадает ее дочь. Или дедушка-психопат, с приступами немотивированной агрессии, передает свои «способности» внуку.
Однако даже если родственники благополучны, психическое здоровье может пострадать. Причин, в результате которых люди оказываются в числе «психов», множество. Можно попасть в автомобильную аварию и получить серьезную травму головы, можно пережить предательство близких и на этой почве «съехать с катушек», можно заболеть серьезным инфекционным заболеванием, которое также «поможет» вам перейти в категорию психически нездоровых людей. В известную русскую поговорку о том, что от сумы и от тюрьмы не зарекаются, можно добавить «и от психушки».

Добровольное сумасшествие
Но есть люди, которые делаются сумасшедшими по доброй воле. Это люди, отравляющие себя алкоголем или наркотическими веществами. Сорок лет назад моя мама вместе с другими молоденькими медсестрами бегала в соседнее отделение посмотреть на настоящего наркомана. Наркоман был молодым и красивым, из богемной московской семьи. В те далекие годы существовало специальное отделение для элиты. Именитые алкоголики приезжали сюда, в уральскую глубинку, чтобы тайно пролечиться. Порочность была не в моде, как в наши дни, и о пристрастии к спиртному или одурманивающим веществам было принято молчать. Мама рассказывала, что в первые годы ее работы в психиатрии в больничном парке можно было увидеть вальяжно прогуливающихся знаменито­стей в дорогих халатах. Именно для этих господ советского времени создавались специализированные отделения, где кормили деликатесами, лечили по самым современным методикам и обслуживали, как в гостиницах высокого класса.
Сегодня алкоголизм превратился в болезнь массовую, можно сказать, всенародную. Пожилые, много повидавшие медсестры рассказывали мне, как поступают в приемное отделение шестнадцатилетние девочки с алкогольными психозами; как боится весь медперсонал «отмороженных» наркоманов, многие из которых заражены СПИДом и уже ничем в этой жизни не дорожат.
Во много раз увеличилось и количество больных-подкидышей. Так здесь называют страдающих старческим слабоумием. На самом деле такие пациенты в госпитализации не нуждаются. Все, что им нужно, — это уход и внимание близких. Но иные граждане всеми правдами и неправдами пристраивают пожилых бабушек и дедушек в психиатрические лечебницы и забывают о их существовании. Мало того, когда врач, проведя все необходимые обследования, выписывает такого пациента, начинается операция под кодовым названием «Возврат». Медицинская сестра и пара санитаров усаживают стариков в «скорую помощь» и везут по указанным в историях болезни адресам. Здесь главное — проявить сноровку. Медсестра, сняв предварительно белый халат, звонит в дверь нужной квартиры, ей открывают. В это время санитары быстренько поднимаются по лестнице со старушкой на руках. Главная задача медсестры — удержать дверь, которую пытаются захлопнуть. Удается это не всегда. Можно только представить, какая жизнь ожидает стариков, вернувшихся домой таким образом. Но не торопитесь обвинять медиков в бездушии. Врачей можно понять. Отделения психиатрических лечебниц, как правило, переполнены. Палаты забиты до отказа. Бывает и так, что больным приходится спать на матрацах прямо на полу. Особенно тяжело зимой, когда в больницу стремятся попасть люди без постоянного места жительства, бомжи...
Многолетнее пребывание в непосредственной близости от душевнобольных не могло пройти бесследно для меня. Во-первых, я практически безошибочно определяю в толпе страдающих психическими отклонениями. Во-вторых, я также не ошибаюсь по поводу тех, кто долгие годы проработал в психиатрии. Чем-то те и другие неуловимо похожи. Видимо, аура одинаковая. Мало того, люди, большая часть жизни которых проходит среди душевно больных, плохо представляют свою жизнь в ином окружении. И еще: пациенты психиатрических клиник необыкновенно чутко реагируют на любое проявление агрессии. Общаясь с по-настоящему добрыми людьми, они редко совершают жестокие поступки.

Людмила ДИДЕНКО, "Уральские общественные ведомости"