Новогодний тост: "За женщин на экране!"

Перебирать перед Новым годом старые вещи иногда, оказывается, полезно. Нежданно-негаданно среди разного архивного хлама, наткнулся я на тетрадь в темно-красной обложке. Ею оказался дневник, который я начинал вести в заполярном гарнизоне Гаджиево. Именно здесь начиналась моя самостоятельная жизнь. И каждая, даже короткая запись того времени, будит воспоминания, возвращает к тому месту, где, несмотря на трудности, я был по настоящему счастлив. Обнаружил я там и несколько записей, связанных с встречей Нового года.

Запись от 28 декабря 1976 года: « Кристина прислала посылку. В ней лежала еловая лапа, издавая запах хвои. Веточку я эту принес на плавказарму, где жил. Она сразу пошла из рук в руки. И кто не брал ее – вдыхал смолистый запах, вспоминал встречу Нового года дома. Мне же вспомнилось, как год назад в этот день в Калининград приезжала Кристина. Как хочется вновь оказаться сегодня в Калининграде… Только из окна больше прыгать желания нет. Второй раз может и не повезти».

В Калининграде я проходил последнюю курсантскую стажировку. Знакомая девушка по имени Кристина в это время работала танцовщицей в ансамбле песни и пляски Группы советских войск в Германии. Познакомились мы с не по переписке.

Летом в «Красной звезде» в странице «Азимут» вышел мой материал о курсантских буднях. Резонанс оказался довольно неожиданным: в ответ на публикацию пришло свыше тридцати писем от девушек с предложением переписываться. Ответил же я одной – уж очень заинтересовало, что же девушка делает за границей. Так и завязалась переписка.

Накануне Нового года Кристина ехала в отпуск из Германии к родителям в Витебск, и заехала в Калининград. Поселилась она в гостинице «Калининград», там мы и встретились. Засиделись допоздна. На улице снег, холодина, и я решил остаться . Уж очень не хотелось по промерзшему ночному городу топать в общежитие МИС. Но после 24 часов в дверь гостиничного номера твердо и настойчиво постучали. «Девушка, откройте, у вас в номере мужчина!».

Славные советские времена и бдительные дежурные в гостиницах.! В глазах Кристины страх. В подобных случаях составлялся протокол, направлялся по месту работы. В данном случае для девушки, работающей за границей, маячило лишение визы и друге неприятные последствия. Но курсант он и в Африке курсант. Я быстренько оделся и сиганул с окна третьего этажа вниз. Приземлился в сугроб и обомлел. В десяти сантиметрах стоял присыпанный снегом металлический бак с острыми краями. Но, видимо, влюбленным и дуракам везет.

Запись от 1 января 1977 года: « Новый год встретил с матросами. Никак не ожидал, что мои откровения о срочной службе, так меня подведут. Пора осознать, что я не солдат, а офицер. Ладно, пусть все это останется на моей совести».

Как новичку, да еще новичку холостому, выпало мне встречать свой первый Новый год на Севере с «любимым личным составом». Матросы в подразделении попались как на подбор: грамотные, сметливые, большинство с незаконченным высшим и средним образованием. Был я старше своих подчиненных не намного, долгими северными вечерами вели мы с ними разговоры за жизнь.

Ребята интересовались моими родными местами, где я вырос, как и почему решил стать офицером. Однажды в пылу вот таких задушевных бесед сознался я старшине 2 статьи Володе Аверину и старшему матросу Леве Петросяну, что решение пойти в училище возникло на… гауптвахте.

Срочную служил я в Ракетных войсках стратегического назначения. Полк наш постоянно нес боевое дежурство, никаких увольнений предусмотрено не было, как и отпусков. Девушек за годы службы видели мы разве что по телевизору.

И Новый год каждый из солдат воспринимал не как праздник, а больше как заветную ступеньку к неизбежному «дембелю». В декабре 1971 года я уже был сержантом, и в канун Нового года заступил старшим суточного наряда по столовой. 31 декабря наряд после обеда быстро навел в столовой порядок, и наступила небольшая передышка.

- Командир, на Камчатке люди уже за Новый год бокалы подняли, а мы? – подошел ко мне рядовой Саша Голубев.

– А что мы? На кухне еще даже чай не сварили….

- Есть мысль, - озорно блеснули глаза «Голубка» (так мы между собой называли ивановского паренька). – Отпусти меня минут на двадцать.

«Голубок» метнулся вместе с рядовым Балухом в военторговский киоск (он находился в одном здании со столовой). Прапорщику Тимофееву, по совместительству заведующему этим заведением, ушлые ребята навешали «лапши на уши». Дескать, тройной одеколон по моему приказанию покупают для поздравления с Новым годом наиболее отличившихся в наряде солдат.

А дальше было дело техники. Голубок взял большой чайник, вылил туда пять бутылок тройного одеколона, добавил воды, несколько банок сгущенки, которая предназначалась солдатам для вечернего кофе. Все это размешал и разлил по металлическим кружкам. И тост у кого- то созрел. За давностью времени я его точно воспроизвести затрудняюсь. Помню только, что звучал он приблизительно так: « Я пью за тех, кто служит здесь. Кто солнце держит здесь руками. Кто женщин видит только на экране. И то лишь в выходные дни!».

Тройной одеколон со сгущенкой сделал с молодыми организмами, которые спиртного не нюхали более года, свое подлое дело. Когда дивизион пришел на ужин, солдат встретили чистые столы и спящий наряд.

Новый год я, как старший наряда, встретил на гауптвахте. Именно отбывая наказание на «губе», и решил поступать в военное училище….

Знать бы мне, как истолкуют это мое откровение матросы в заполярном Гаджиево.

Днем 31 декабря 1976 года с «любимым личным составом» вместе с сынишкой Андреем службу нес старший лейтенант Слава Кочеров. В 21 час его сменил я, Слава и Андрей отправился в поселок встречать Новый год в семейном кругу. Матросы наши постарались на славу. Стол ломился от всевозможных изысканных закусок и сладостей. Надо отдать должное: в семидесятые годы прошлого века подводников снабжали почти как кремлевских чиновников. Лева Петросян был единственным фотографом на флотилии, кто делал фото на партийные документы. Естественно, знакомых у него, среди лодочных интендантов было предостаточно.

Встреча Нового года в кубрике проходила весело. Ребята выпустили сатирическую газету, придумали различные конкурсы, викторины, игры. Когда же куранты на Спасской башне начали отсчитывать двенадцать ударов, на праздничном столе появился огромный матросский чайник. И Саня Тоскин стал из него наполнять кружки жидкостью белого цвета. Пахла она, правда, не тройным одеколоном, а корабельным «шилом»… «Ну что, командир, за женщин на экране! – предложил Володя Аверин…

Как в той ситуации поступил лейтенант Громак, пусть останется загадкой. Отгадку знают лишь Саша Тоскин и Володя Орлов из Рыбинска, Володя Сутягин из Подмосковья, Володя Аверин из Архангельска, Сергей Букин из Волгоградской области, Равиль Насибулин из Ташкента, Лева Петросян из Пятигорска. Леня Чеглаков из Питера, Керим Керимов из Баку, Миша Урлахер из Казахстана и еще пара-тройка матросов.

Никто из моих первых подчиненных офицером не стал. Но, настолько мне известно, все они живут достойно. О многих даже писали газеты.