Рохус Миш: «Я был последним телохранителем Гитлера»

В общественном сознании что-то круто изменилось, если поначалу утверждалось, что после Освенцима не может быть никакой поэзии, то теперь на Западе даже еврейские режиссеры снимают кинокомедии про Гитлера. Без информации о чудовищных злодеяниях Третьего рейха нет никакой возможности понять истоки и смысл преступного режима. Иначе будет происходить то, что мы сейчас наблюдаем в Прибалтике и на Украине, где воздаются почести ветеранам-эсэсовцам и поднимают головы фашистские недобитки.

Фото: Рохус Миш - последний телохранитель Гитлера

Правомерен интерес к ключевым историческим фигурам, каковым по праву, среди прочих одиозных личностей, считается и Гитлер. Молодое поколение, которое незнакомо с историей вопроса, легко может стать жертвой фашиствующих политиканов. Именно поэтому, в первую очередь, нужно заполнять вакуум в их головах, а не отдавать их незрелые души на откуп молодчикам. «За кем молодежь, за тем будущее», полагал Фридрих Шиллер.

Последний очевидец гибели Третьего рейха Рохус Миш был телохранителем и телефонистом Гитлера вплоть до его самоубийства в конце апреля 1945 года. В своей книге «Последний свидетель» (“Der letzte Zeuge”), которая появится на прилавках ФРГ 30 июня 2008 года, автор отстраненно, но детально сообщает частные подробности из жизни нацистского диктатора. На страницах книги описаны семья Гитлера, его слабости и пристрастия, его своеобразный юмор. Рохус Миш не скрывает, как он, будучи молодым человеком, был очарован магией «коричневой власти» и стал воодушевленным приверженцем Гитлера .

Миш не «фанатик», и не «милитарист», полагает еврейский писатель Ральф Джордано (Ralph Giordano) в предисловии к книге «Последний свидетель». Но он относился «к инвентарю «фюрера» - принадлежал к его окружению». Миш пишет о том, как он «близко к сердцу в последние дни и часы воспринял известие о конце света (Götterdämmerung – буквально «сумерки богов»)». Немецкая газета «Бильд» начала печатать эксклюзивные отрывки из книги, в которых показаны неизвестные стороны Адольфа Гитлера.

«Еще вечером после проведения медицинского освидетельствования я получил повестку на 1 октября 1937 года (...), так я попал в лейбштандарт 5-й роты, в старый прусский кадетский корпус в Берлине-Лихтерфельде, для получения военного образования. С моим ростом 1,85 м – я оказался среди низкорослых солдат. В 1-й роте все были 2-х метрового роста. Моя комната в старой имперской канцелярии с видом на Вильгельмштрассе располагалась в адъютантском крыле, в каких-нибудь 12 - 15 метрах от личных покоев Гитлера.

По соседству с моей комнатой была бельевая, туалет и душ находились в коридоре. В предназначенных для чиновников рейхсканцелярии жилых постройках, обращенных к саду со стороны новой имперской канцелярии, в то время, когда я начал свою службу, мест не было.

Когда Брюкнер (Brückner - старший адъютант Гитлера - ред. ) представил меня как новичка, Гитлер посмотрел на меня лишь на мгновение, казалось, что он не слышит, что обо мне говорил Брюкнер. Меня бросило в жар, потом в холод. Гитлер обратился к своему старшему адъютанту: - Откуда же молодой человек родом? - Полагаю из Силезии - отвечал Брюкнер.

Гитлер посмотрел на меня: «Это так? Я отвечал: «Конечно», - «мой фюрер» тогда я еще не говорил – «из Верхней Силезии, рядом с Оппельном». Снова обратившись к Брюкнеру, он спросил: «Среди нас еще есть люди из Силезии?» - «Думаю, нет», - отвечал Брюкнер. - «Ну, тогда молодой человек сможет для меня кое-что сделать», - продолжал Гитлер. Он вручил мне письмо и сказал: «Доставьте его моей сестре Пауле в Вене». Потом развернулся и ушел.

Также я должен был еще познакомиться со сводным братом Гитлера Алоизом. Он управлял трактиром «У Алоиза» на берлинской площади Виттенбергплац, недалеко от открытого в 1907 году универмага «Кауфхаус дес Вестенс» (KaDeWe). Ресторанчик подходил Алоизу или Алоиз подходил ресторанчику. Он был мужицкого типа, хозяйство организовано по-деревенски, все очень уютно

Рохус Миш написал мемуары "Последний свидетель"

Однако там за весь срок своей службы я задержался только дважды, по поручению Альберта Бормана передавал конверты, в которых находились, вероятно, чеки. Затем я остался пропустить кружку пивка. Сегодня ресторанчик все еще существует в помещении, разделенном буфетной стойкой с баром у задней стены.

Прежде всего от «стариков» зависело, что в имперской канцелярии все было явно устроено не по-солдатски, а скорее как в органах власти. В пределах здания никогда не приветствовали вскинутой рукой, если перебегали дорогу начальству. Для меня все эти манеры были очень необычны после солдатской муштры. Только по отношению к Гитлеру нужно было соблюдать определенные ритуалы при обращении.

Мы, более молодые, обращались к нему «мой фюрер», «старики» говорили ему «шеф» или просто «господин Гитлер». Когда мы общались между собой, он был для нас всех только «шеф» - никто тогда не использовал слово «фюрер».

На улице, если открывали дверь машины, нужно было вскинуть руку в нацистском (или гитлеровском – ред. ) приветствии. Гитлеру также всегда нужно было подавать при выходе из автомобиля руку, но он ни разу этим не воспользовался. Ответных приветствий, если встречались по утрам, он, само собой разумеется, тоже не делал: ни намека на кивок головы или нечто похожее.

Но мне говорили, я не должен думать, что он вовсе меня не воспринимает. Ему известно имя и лицо каждого, работавшего в имперской канцелярии.

Я помню визит Лени Рифеншталь . Она была очень привлекательной дамой. Когда я доложил о ней Юлиусу Шаубу , преемнику Вильгельма Брюкнера на посту старшего адъютанта, тот только проворчал на своём смешном баварском диалекте: «Опять хотит денег, гм».

Я подал госпоже Рифеншталь чай, так как понимал, Гитлер, который сидел в углу своего кабинета, после короткого времени ожидания примет её. Однако через некоторое время он дал мне понять, что сегодня не хочет принимать госпожу Рифеншталь. Она пришла снова. Я мог бы сильно поспорить, что между Гитлером и Лени Рифеншталь была любовная связь.

Я не могу утверждать, что у Гитлера не было юмора. Я никогда не слышал, чтобы он громко хохотал. Правда, это могло зависеть от того, что я познакомился с ним уже после начала войны.

Как я узнал от «стариков», Гитлер-военачальник был совсем другим, чем Гитлер перед войной. У самого «шефа» имелся, во всяком случае, маленький запас анекдотов, некоторые из которых он неоднократно охотно рассказывал.

Очень любил свою суку, немецкую овчарку Блонди: «Ну, Блонди, как делают молодые девочки?» Тогда Блонди обычно ложилась на спину и вытягивала вверх лапки.

Жизнь Гитлера в Бергхофе и неловкая встреча с Евой Браун в ночной сорочке