Пиньоль предпочёл пигмеев посланцу Ватикана

В поездке по России  каталонского писателя Альберта Санчеса Пиньоля сопровождает живущая в Барселоне наша соотечественница и переводчица его произведений на русский язык – Нина Аврова-Раабен. По словам самого Пиньоля, две его переводчицы живут в одном с ним районе Барселоны. Одна перевела его на английский, другая - на русский.

Подробнее об авторе: «Боль – это состояние, которое предшествует языку»

Ритм поездки задан очень жесткий. Днями напролет Альберт Санчес отвечает на вопросы журналистов, а Нина не устает переводить. Гостю даже некогда осмотреть столицу. В дождливый осенний день мы сидим за столиком в уютном кафе и пьем чай.

- Разрешите выразить свое искреннее восхищение автору замечательного романа «В пьянящей тишине» и вам, Нина, за его прекрасный перевод. Первый вопрос адресую вам. Ритм повествования трудно поддавался переводу?

- Райт-Ковалева нам, тогда еще студентам, говорила: «Я никогда не сажусь писать до тех пор, пока не услышу, как звучит тот или иной писатель». И она, постукивая костяшками пальцев по столешнице, изображала внутренний ритм то Сэлинджера, то Воннегута.

- Сеньор Пиньоль, вы в качестве антрополога жили среди пигмеев Конго. У вас бывали трудности сосуществования с другим человеком?

- На протяжении длительного времени мне приходилось жить рядом с одним итальянским миссионером. Стоявшие перед нами задачи были совершенно разными, кроме того, миссионер оказался невыносимым человеком. Порой я оставался ночевать у пигмеев, чтобы только его не видеть. В этом не было ничего от романтики. Надо сказать, что пигмеи – кочевники. И не от хорошей жизни. В сельве живут особого рода вши, от которых они вынуждены мигрировать время от времени. Вот и представьте себе, того миссионера, обществу которого я предпочитал быть искусанным вшами, чем делить с ним общий кров.

В той экспедиции был еще один момент – религиозный. В детстве я посещал католическую школу, относившуюся к тому ордену, к которому принадлежал миссионер. Перед собой он видимо поставил задачу вернуть меня в лоно католицизма. Но это не еще значит, что из опыта моей личной жизни возникла описанная в романе ситуация на маяке.

- Для читателя Антарктика – это Эдгар По, Лавкрафт. Якобы там нашел в конце войны прибежище Гитлер . Для вас Антарктика – это образ метафизического зла?

- Когда я задумывал этот сюжет – мои мысли не шли в этом направлении, хотя я прекрасно понимаю ваш вопрос. Я хотел создать на острове некое метафорическое пространство. В антропологии это называется «нигде», «не место». Это пространство одновременно для всех и в то же время ни для кого. Действительно, в романе появляются какие-то элементы, связанные с самыми разными странами и представителями разных народов. Однако для меня важно было другое. Создать некое изолированное пространство, в котором царит атмосфера тревоги и дискомфорта. Мне показалось, что лучше всего их поместить на этой широте холода, а не на остров в Карибском море.

У меня возникали определенного рода сложности, когда я отправлялся в Вену на презентацию книги на немецком языке. Самый первый вопрос, который задают там, почему отрицательный персонаж романа – австриец? Самый простой ответ: когда я писал книгу, то не задумывался над тем, что её когда-нибудь переведут на немецкий язык. Иное объяснение может быть таким. Для нас, испанцев и каталонцев, немецкий язык звучит грубо, неприятно для слуха.

- Ваш роман заканчивается фразой «Солнце садилось». И весь текст дышит какой-то безысходностью. Вы пессимист? Как вы считаете, неужели между людьми не может быть нормальных человеческих отношений?

- Я начал писать эту книгу сразу после моего возвращения из Конго. Оттуда мне чудом удалось выбраться живым, потому что там началась гражданская война. Ситуация не располагала для написания оптимистической истории. На уровне сюжета можно было закончить произведение хеппи-эндом, но мне кажется, что это снизило бы уровень романа. Я считаю, что главная задача произведения – поставить вопросы, а не давать готовые решения. Тогда получается не произведение искусства, а церковная проповедь. Кому нужна бесплатная проповедь, пусть отправляется к тому миссионеру, с которым я жил в Конго. Думаю

, что это роман, заканчивающийся на тревожной ноте. Его главная идея заключается в том, что наш врагочень похож на нас самих.

- Гуру трансперсональной психологии призывают произвести подлинную «революцию сознания», чтобы остановить бесконечный процесс противостояния и вражды между людьми. Считаете ли вы, что ваше произведение этому тоже способствует?

- Да, к сожалению, это противостояние длится уже более двух тысяч лет. В своем произведении я ни в коей мере не претендую на то, чтобы дать все ответы. Если хотите, это скорее относится к сфере религии и политики, чем к лирике. Когда мне говорят, что литература должна изменить мир и людей – я с этим не соглашаюсь. Я не считаю, что и моя книга в состояниипреобразить другого человека.

- Увы, ни один писатель так и не изменил этот многогрешный мир…

- Разве что «Майн кампф» и его автор так сюрреалистически изменили мир, но лучше бы этого не было.

- А Библия?

- Относительно Библии можно долго говорить ( смотрит на часы ).

- Пусть книга не изменит мир, но она должна нести что-то положительное?

- Я всегда говорю, что хорошая книга - это та, которая начинается тогда, когда мы дочитали последнюю страницу. Именно в этот момент она начинает позитивно влиять на читателя, потому что он не в состоянии моментально выбросить из головы ни её персонажей, ни сюжетные перипетии. Если это такая книга – значит, она выполнила свою миссию. На большее писатель не способен. Например, можно считать мой роман антивоенным, который, тем не менее, может понравиться военным людям.

- Один американский генерал как-то пошутил, что война слишком серьезное дело, чтобы доверять её военным.

- ( Смеется ). Да, а Гомер писал, что мужчины скорее устают от любви, вина и от танцев, чем от сражений. Это было актуальным и три тысячи лет назад, и сейчас.

- Война, противостояние, ненависть – это присуще только мужчинам? В вашем произведении двое мужчин сражаются против омохитхов и, в какой-то мере, за обладание самкой-животиной. Идет борьба за Прекрасную Елену, как у того же Гомера.

- Специально об этом я не думал. Если хотите, это так получилось в романе. Когда у власти находилась Маргарет Тэтчер, она была отнюдь не менее агрессивной, нежели её коллеги мужчины. Власть не имеет отношения к полу. Мою книгу можно прочитать также и в политическом ключе. Есть власть - как воплощение Зла - представленная Батис Каффом. И анонимный герой – олицетворяющий пацифистское начало. Потом с ним происходит метаморфоза: когда он получает власть, он и сам превращается в своего предшественника метеоролога.

- Альберт Санчес, во время своего пребывания у пигмеев вы писали диссертацию, которая так и осталась незавершенной. Поэт Пиньоль убил Пиньоля-антрополога?

- ( Смеется ). Я уже не знаю кто я: либо писатель-антрополог, либо антрополог-писатель. Честно признаться, я больше не вернусь к академическим штудиям.

- В январе 2007 года ожидается выход на русском языке вашего второго романа. Как обстоят дела с третьей книгой будущей трилогии?

- Уже набросана предварительная схема. Продумываются детали. Все три произведения условно относятся к трилогии. Они не связаны между собой ни сюжетно, ни персонажами. Их объединяет лишь элемент фантастики. В первом романе действуют существа представляющие водную стихию, во втором – стихию Земли, в третьем – стихию Воздуха.

- Существует еще и четвертая стихия – Огонь. Можно надеяться, что появится трилогия плюс еще один роман?

- Нет, у меня будет только трилогия. В произведении, которое выходит за рамки трилогии, конечно, будет фантастический элемент, но это уже роман о власти. В общих чертах его смысл заключается в следующем: что было бы, если бы злодею дали бы абсолютную власть над сообществом детей. Однако не человеческих, а каких-то вымышленных существ.

- Это как-то перекликается с «Повелителем мух» Уильяма Голдинга?

- У меня совершенно другая идея. Основная мысль Голдинга, что человечество по своей природе стремится к дикому состоянию. С точки зрения антрополога такой сюжет представляется ошибкой. Дети строят не варварское сообщество, они создают совершенно другую цивилизацию. Об этом можно говорить часами…

- Кто из русских писателей вам наиболее близок?

- Антон Чехов. У меня есть томик, в котором собраны его дневники, записные книжки и другое. По нему я изучал технику письма. Поскольку я начал писать сам, я то и дело в нее заглядывал. Местами он написал лучше меня, вот здесь у него лучше получилось, а вот с этим я не согласен. Это очень редко случается с прочими книгами. Чем больше ты споришь с каким-то классиком, тем больше ты его ценишь. Поскольку понимаешь, скольких усилий стоит прийти к какому-либо заключению, которое ты даже можешь считать ошибочным.

Игорь Буккер