История России: Бремя великого долга

Думаю, что россияне подлинно великую историю России представляют себе скорее по образам, слову, звуку и цвету исторического романа, повести или пьесы, чем по фундаментальным учебникам. Хорошо это или плохо? Все зависит от следования исторической правде, от взгляда, от полноты фактического наполнения, от патриотического чувства автора.Вот только один пример. На Руси всегда были силы, идущие на разрыв с центром, на обособление.

Московские князья долго и терпеливо собирали земли вокруг Москвы, проявляли недюжинную сдержанность и вроде не были столь вызывающе ярки, как тверские или рязанские, не бросали постоянно вызов всесильной Орде, хотя и готовились к этому. Это дало повод даже В.О. Ключевскому вывести довольно спорную формулу о том, что XII—XIV века были “временами узких чувств и мелких интересов людей некрупных”.Но нет, не посредственные это были князья, а великие мудрецы, трезвые деятели, в тех обстоятельствах применявшие весь инструментарий действий, способствующих успеху.

Это Александр Невский, это и Данила Московский, Иван Данилович Калита и Симеон Гордый, и Дмитрий Донской, и Василий Темный — поистине замечательный ряд правителей, достойных своего Вальтера Скотта.Писатель такого рода и такого масштаба нашелся на Руси — это Дмитрий Михайлович Балашов. Он не мог не появиться, ибо затуманенное и сокрытое в истории Отечества должно было показаться в своем объективном обличии для массового нашего читателя.У нас всегда была мощная историческая школа, произрастающая из “Слова о полку Игореве”, “Задонщины”. Или назвать великого Пушкина — он начало всех направлений в отечественной литературе, и именно “Капитанская дочка” явилась предтечей русского исторического романа.

Но есть ведь и другие писатели, ими тоже зачитывались: выдумщики Костомаров и Салиас, живописатель Данилевский, занимательный Лажечников, назидатель Загоскин, недосягаемый в своем мастерстве Гоголь, для которого, подобно Пушкину, история — повод сказать о человеке, его мыслях и страданиях.И советский исторический роман находил способ быть занимательным, необходимым и актуальным. Бородин, Толстой, Злобин, Чапыгин, Ян, Степанов, Сергеев—Ценский и другие.

Возможно, мы сегодня являемся свидетелями пика развития исторического романа, выполняющего ряд важных просветительских, информационных, лингвинистических, мифообразующих функций в обществе. Конечно, я говорю о литературе, которая опирается на серьезные источники.Помню, как покойный профессор Молчанов рассказывал мне, что имел задание от академических кругов, приревновавших Валентина Пикуля, встретиться с ним и разгромить его за историческую несостоятельность.

Николай Николаевич был ученый добросовестный и когда он побывал на квартире у Пикуля, то был потрясен библиотекой, каталогами, генеалогическими таблицами, справочниками, на которые опирался Валентин Саввич. Уже это отвратило профессора от исполнения своей миссии, дальше пошла дискуссия между коллегами о ракурсах освещения того или иного события. Испытываешь отчаяние от того, что эта единственная в мире коллекция осталась за пределами России, а у нашего правительства не нашлось средств, чтобы приобрести ее для Родины....

Мы помним, как взнуздали исторический роман в 70-е годы, как обрушился на тех, кто занимался исторической литературой, зам. зав. отделом пропаганды Александр Яковлев в своей погромной статье “Против антиисторизма”, в которой подверг резкой критике за отсутствие классового подхода публикации Владимира Солоухина, Дмитрия Жукова, Олега Михайлова, Сергея Семанова, Виктора Чалмаева, Анатолия Ланщикова и других. Чем закончился “классовый подход” Яковлева, мы знаем. Он отбросил его, когда потребовались другие доводы для разгрома русской культуры, а в то время шквал критики обрушился на издательства “Молодая гвардия”, “Московский рабочий”: “Воениздат”. Путь к исторической теме, казалось бы, был закрыт. Но, несмотря на это, история постоянно стучалась в литературные стены.

В 70—80-е годы в русской советской художественной исторической литературе были три знакомые фигуры — Чивилихин, Пикуль, Балашов.Владимир Чивилихин, 70-летие которого мы отмечаем сейчас, — писатель с панорамным ретроспективным взглядом на историю, выпустил замечательный роман-эссе “Память”, в котором звучала перекличка прошлых веков с настоящим. Эта работа была удостоена Государственной премии СССР.Валентин Пикуль с его искусством некоего фокусника извлекал на свет исторические факты, обрамлял их в изящную оболочку, сооружал легкое, удобное для постижения беллетристическое сооружение.

Мы обязаны ему миллионами читателей, у которых пробудился интерес к истории.О Дмитрии Балашове я уже говорил. Его фундаментальность, введение в историческую ткань духовного элемента, открытие новых хронологических пластов, корневой язык времени сделали его имя выдающимся в нашей литературе. Он, как блестящий мастер, соединил неведомые для современного русского читателя куски в десятитомной эпопее “Государи земли Московской”.Балашов, проведя работу целого научно-исследовательского института, прояснил многие векторы истории, окрылил этот период поруганной Руси, обозначив его как период созревания духа. На ее пепелище он увидел следы возрождения. Лучший его роман из этой серии, как мне кажется, “Бремя власти”.

Почитай внимательно наши правители всех рангов этот выдающийся роман, и, может быть, многие вразумели бы, что от власти следует вкушать не плоды удовольствий, а следовало бы ощущать перед потомками и предками и нести на себе бремя великого долга перед народом, перед всеми людьми и Богом.Нужно сказать и добрые слова о наших литературных журналах, предоставляющих широкую платформу для обсуждения исторической прозы. Это, конечно, “Наш современник”, “Москва”, “Роман-газета”, “Север”, недавно появившиеся и зарекомендовавшие себя полноценными сторонниками исторической памяти “Нижний Новгород”, “Русская провинция”, новосибирская “Горница”, “Русское эхо” в Самаре, “Иртыш” и другие. Необходимой оказалась для общества и “Историческая газета”.Вместе с ассоциацией малых городов России Союз писателей думает учредить премию “Малая моя Родина” за любовное и высокохудожественное освещение истории городов и сел России.

Разве не должны мы, например, отметить и восхититься истинным подвижником поля Куликова Глебом Паньшиным. Свыше двадцати лет он будит память о великой битве и выпускает одноименный журнал.Замечательным событием в литературе стало появление исторического романа “Раскол” Владимира Личутина. Это поистине суриковское полотно с его потрясающей изобразительностью, четкостью характеров.

С витающим духом времени, верностью историческим деталям. Мы знаем, что две темы в последние годы привлекли внимание нашей литературы — Смутное время и Раскол. Смутное время у Скворцова, Шамшурина, раскол — у Коняева, Бахревского, Жукова и т.д.

Одно из великих достояний романа Личутина — язык, поистине могучий, неповторимый, неистощимый, прочитаешь страницу и дух захватывает. Ведь это же все твое, не из погребальных словарей, а из русской словесной реки, могучей, со дна ее пластов, в сундуках и ящиках сокрытое, заваливаемое телевизионной и “московско-комсомольской” жаргонной дребеденью, чтобы не добрались соотечественники наши, а тем паче и дети их, до сокровищ и богатств, которые делают нас людьми русскими. Личутин — великий словотворец, вернее, словохранитель, страж и щедрый даритель, извлекающий сокровища русской речи для всех нас.Еще одно событие в нашей литературе — роман Александра Сегеня “Государь Иван III”.

Конечно, это прекрасное художественное произведение, но оно же и глубоко поучительное, воспитательное, мировоззренческое, знаковое. Вполне можно было бы рекомендовать “Государя” как прекрасное учебное пособие по тому времени.Конечно, наша историческая литература меняется на глазах. Один из главных элементов, который сделал ее объемной, полнокровной, истинной, — это введение в художественную ткань духовной жизни, в которой протекала жизнь русского народа — князя и смерда, боярина и посадского человека, воина и монаха.И еще важное явление зорко подмечает в своем романе Сегень: честные смутьяны.

Тут не надо далеко ходить за примером, вспомним Нагульнова с его шашкой, который хотел внедрить справедливость и равенство во всем мире. Или наши обыватели, которые совсем недавно скандировали лозунги об уничтожении всяческих привилегий и не подозревали, что менее, чем через десятилетие все Успенское шоссе под Москвой обрастет дворцами новых русских и будет запружено “Линкольнами” и “Мерседесами”.Романы Балашова, Личутина, Сегеня и других далеко не простоваты в чтении, но и не усложнены, не запутаны пустым глубокомыслием, они — мостик от непознанного к познанному, от древнегенетического — к сегодняшнему реальному, объединяя времена вечными христианскими истинами и единым корнем. Они делают для многих русских нашу историю понятной, занимательной и поучительной.

Да и объективно наша реальность требует утверждения русской национальной культуры, русской национальной идеи.Когда в 1941 году были исчерпаны все резервы, был вызван к жизни главный резерв, резерв исторический, резерв памяти. Перед уходящими на бой воинами на Красной площади прозвучало: “Пусть вдохновляет вас образ великих предков!”И они победили.И я не сомневаюсь, что в переломное для мира время образ великих предков — наш главный резерв, и время обязывает нас, русских писателей, представить такие книги, где без спекуляции, твердо и трезво предстанут в русской истории ее герои, ее воины, ее созидатели, ее подвижники, стоявшие за Веру и за Истину, за Народ и Отечество.