Рыночный социализм как формула исторического процесса

Мы живем в обществе, глубоко расколотом на противоборствующих “правых” и “левых”, основная социальная энергия которых уходит не на то, чтобы спасти Россию, вывести ее на путь прогресса, а чтобы в идущей борьбе каждая сторона показала россиянам неспособность своих оппонентов к спасительным действиям.

Однако в нашем неправедном мире сложилась ситуация, когда ни “правые”, ни “левые” не довольны происходящим: из-за перемен, инициированных “правыми”, большинство россиян оказались на грани нищеты — сначала их разорили скачущие цены, а потом из-за реформ у государства не оказалось денег, чтобы оплачивать сделанное и заработанное.

Это все глубже засасывает страну в систему неплатежей, угрожает банкротством государства, подводит обездоленных к взрыву и усиливает неуверенность всех граждан в завтрашнем дне. Сегодня даже те, кто участвовал в разворовывании государственного пирога, осознают: продолжаться дальше общественная жизнь так не может.

Осуществляемый курс на создание кучки “новых русских”, ворочающих награбленными у народа несметными богатствами, при прозябании рядом с ними миллионов обездоленных лишь приближает “русский бунт, бессмысленный и беспощадный”.Все яснее, что желание создать процветающую рыночную экономику, обещанную “правыми”, не удается, для власти этот лозунг оказался утопией. Расширение запросов кучки миллионеров при обнищании и резком падении покупательной способности миллионов только при больном воображении можно назвать расширением рынка, созданием рыночной экономики.

Как же сблизить противоборствующие общественные силы, с помощью какой формулы или лозунга они способны пойти совместно по пути спасения России? Я считаю, что такую формулу следует искать не путем оторванных от жизни умствований в сфере чистых абстракций, а тем более не в возвращении, как того желает “левая” номенклатура, к уже дискредитированному “реальному социализму” и вовсе не в дальнейшем навязывании России отвергаемого ее народом, но желанного либералам “дикого капитализма”, а идя по линии видоизменения рыночных преобразований путем усиления социальной ориентации рыночных реформ, которые так или иначе, но уже стали для многих привычной частью нашей общественной жизни. Я убежден, что лучше всего для этого подходит РЫНОЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ.

Вряд ли многим покажется новым это словосочетание, ведь ему уже более пятидесяти лет. Но приходится признать, что столь длительное использование этого понятия, пожалуй, не только не сблизило, но еще больше развело разные концепции в его трактовке, не устранило острых дискуссий о его сути и возможности реализации.Со значительной степенью обоснованности можно утверждать, что при всем своеобразии ведущихся здесь споров их отправным пунктом почти всегда являются взгляды Маркса и Ленина на социализм.

Это некий выверенный историей и теорией оселок, а проще говоря, это та самая “печка, от которой танцуют”, хотя и не всегда верно изображается суть исходных взглядов. Сегодня наиболее широко распространены ТРИ ГЛАВНЫЕ трактовки рыночного социализма, понимаемого как определенное “отступление” от “научного (нерыночного) социализма”.ПЕРВАЯ, самая распространенная трактовка такова: рыночный социализм — концепция такого общества, где на определенном этапе совмещается устройство, описанное “научным социализмом”, и рынок, причем рынок — необходимое, но временное средство социализма, устраняемое при коммунизме.

Практически это устройство, подобное тому, что было при нэпе и позже, когда социализм, построенный “в основном”, совмещал в себе черты социалистического общества по Марксу и Ленину с постепенно отмирающими (как заявлялось) рыночными отношениями.Как пишет английский экономист, руководитель Центра по исследованию проблем социалистической теории и социалистических движений, профессор университета Глазго Хиллель Тиктин, “эта теория возникла как переходная форма в 20-х гг., поддержанная Бухариным и Сталиным, более того сформулирована в 30-е годы, а затем была подхвачена социал-демократами в послевоенный период и сталинистами в период позднего сталинизма.

Тем не менее феноменальная победа капитализма побудила многих бывших марксистов принять как неизбежное будущее любой и всякой экономики. Существование доктрины, следовательно, продолжается при сократившейся поддержке. Х. Тиктин, по его собственному признанию , предпринял это исследование, чтобы “доказать, что “рыночный социализм” практически невозможен, нежелателен и, конечно, не имеет никакого отношения к социализму”.ВТОРАЯ трактовка рыночного социализма (она отличается своей математической обоснованностью) такова: вполне возможно не временно, а органически совместить плановый характер хозяйствования при социализме с рыночным ценообразованием.

Более пятидесяти лет тому назад патриарх польской политэкономии Оскар Ланге и Фред М. Тэйлор математически обосновали совместимость государственного вмешательства и формирования рыночных цен в экономике, основанной на общественных формах собственности. Лауреат Нобелевской премии Лоуренс Р. Клейн из Пенсильванского университета так описывает суть дела: “Оскар Ланге и Фред М . Тейлор более пятидесяти лет тому назад доказали, что теоретически возможно вмонтировать рыночное ценообразование в социалистическую экономику, т.е. такую экономику, где широко распространена государственная собственность на средства производства.

В своем анализе они опирались на положения работы Э. Бароне. Последний, используя общую методологию Вальраса, показал, что рациональное решение в отношении рыночных цен математически достижимо, даже если средства производства обобществлены, а экономика управляется центральным плановым органом. Но этот орган не должен фиксировать цены и обязан соблюдать решения, вытекающие из функционирования рынка”.ТРЕТЬЯ трактовка сути рыночного социализма — она мне представляется наиболее убедительной и важной — такова: рыночный социализм сегодня — это наиболее приемлемое для широких масс, рабочих, крестьян, служащих, “челноков”, мелких торговцев, учителей, врачей и т. д. идейное знамя рыночного реформирования общества при сохранении и усилении социальной ориентации самих рыночных реформ.

Это — концепция развития общества ЕЩЕ не исчерпавшего (и объективно, и субъективно) возможностей рыночной экономики, но УЖЕ не мирящегося с системой эксплуатации и угнетения. В сущности это — специфический способ осуществления коренных перемен в обществе, имеющем целью утверждение и расширение принципов социальной справедливости, но продвигающемся к этой цели реформистски: сначала через социально-ориентированную смешанную рыночную экономику, а затем через рыночный социализм. Очевидно, что и тут, и там налицо социально ориентированная смешанная рыночная экономика, т.е. так регулированная государством и всем обществом, что ее конечные цели подчинены интересам не одних собственников средств производства, владельцев предприятий, но и многих других участников производства, в том числе и непосредственных производителей материальных благ.

Однако степень социальной ориентации, всегда зависящая от соотношения сил в обществе и осуществляемой в нем политики, и тут, и там не одинакова: во втором случае она более определенна и очевидна.Не является секретом, что для многих “левых” принятие или неприятие рыночного социализма связано с вопросом его отношения к марксизму. Марксизм и рыночный социализм. Трудно оспорить, что рыночный социализм принципиально совместим со взглядами Маркса и Ленина. Маркс строго разграничивал общество, где главным созидателем общественного богатства является ТРУД в его непосредственной форме, и общество, где главным созидателем общественного богатства является уже РАЗУМ, а точнее, НАУКА как непосредственная производительная сила.

Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы обнаружить явные теоретические несогласованности. Очевидно, что положение, Маркса, согласно которому после уничтожения капитализма “определение стоимости остается господствующим”, противоречит тезису, трактующему капитализм как “последнюю ступень развития Стоимостного отношения и основанного на стоимости производства”. Оба эти предложения принадлежат К. Марксу. Думаю, что для объяснения этого противоречия следует учитывать, что они вполне совместимы, если признать, что тезис о капитализме как последней ступени развития стоимостных отношений и вытекающая из него концепция нерыночного социализма выражает общую генеральную линию естественно-исторического развития капитализма до своих высших ступеней, исчерпывающих возможности рыночной экономики, и его преобразования в нерыночный социализм.

А тезис об общественном производстве, где “определение стоимости становится господствующим”, относится к тем особым формам общественного производства, которые складываются там, где возможно и необходимо общественное производство с рыночными отношениями, т.е. рыночный социализм.Мысли К. Маркса о стоимостных измерениях в посткапиталистическом обществе, в сущности о рыночном социализме, оказались вещими. После всех экспериментов в послеоктябрьской России, после провала волюнтаристской политики “военного коммунизма” стало очевидно, что историческая неизжитость в рыночной экономике в России не может быть преодолена волюнтаристскими действиями.

Провал таких действий, ставший очевидным к началу 1921 года и вылившийся в кронштадтские события, привел к тому, что по предложению В. Ленина и Л. Троцкого продразверстка была заменена продналогом, был осуществлен переход к нэпу, приведшему к выводу, что “суть социализма в товарообмене с крестьянством”, чем признавался рыночный социализм. Позже И. Сталин свернул нэп и своей мобилизационной экономикой, оставлявшей производителям меньше благ, чем стоимость их рабочей силы, сделал невозможной рыночную экономику при социализме, что и предопределило фиаско “реального социализма”.

Очевидно, что главные наши беды не из-за “утопизма социализма, а из-за ИСТОРИЧЕСКОГО ЗАБЕГАНИЯ. Не опровергнуть того, что наше общество ни в 1917 году, ни в 30-е годы еще не дошло до указанной Марксом разделительной линии — перехода от Труда к НАУКЕ как главному созидателю общественного богатства.

А потому мы и должны возвратиться к рыночной экономике. А возвращение к капитализму — самый настоящий РЕГРЕСС со всеми его “развальными” последствиями для страны. Необходимой МЕРЫ ВОЗВРАТА не поняли ни горбачевские перестройщики, ни ельцинские либеральные реформаторы. Для нас эта МЕРА ВОЗВРАТА, как для Китая и для Вьетнама, означает обращение именно к РЫНОЧНОМУ СОЦИАЛИЗМУ.Очевидно, что рыночный социализм — это переходное общественное устройство, переходность которого вовсе не в том, как утверждают либералы, что это устройство “прикрывает” бегство к капитализму, а в том, что при его функционировании сочетаются механизмы, стимулы роста, присущие рыночной экономике, с теми или иными социальными завоеваниями, которые характерны для социализма c его принципами равенства и социальной справедливости, учета интересов большинства. Возможно ли такое?

Да, но только в определенных пределах и границах, обусловленных, с одной стороны, уровнем развития производительных сил, а с другой — социально регулирующей деятельностью государства, соотношением сил в обществе, степенью их нацеленности на обеспечение возрастающей социальной справедливости.

Не трудно понять, что рыночный социализм — отнюдь не враг предпринимателей и предпринимательства, он не против прибыли и умножения частной собственности, если это достигается посредством организации необходимых производств торговли и обслуживания, а не путем расхищения народных богатств, спекуляции, коррупции и других преступлений, противоречащих правовым нормам его смешанной экономики и его социальным принципам, где каждому предоставляется возможность жить в соответствии с его вкладом в общественный прогресс! Один из важнейших принципов этого общества: строжайшая мера ТРУДА и мера ПОТРЕБЛЕНИЯ, соответствующая требованию — “по одежке протягивай ножки!”.

Тут нигде — ни в материальном производстве, ни в сфере управления, здравоохранения и образования, науки и культуры — не должно быть никакого расточительства, никакого потребления непроизведенного, присвоения незаработанного, причем первое место и значение имеет своевременная оплата стоимости главного — рабочей силы граждан. Иначе говоря, жесткость рыночной экономики, высшая справедливость которой состоит в том, что все обменивается по своей стоимости, здесь имеет первостепенное значение.Не следует забывать и того, что в обществе рыночного социализма сосуществуют политически весьма активные социальные группы с антагонистическими устремлениями и целями: буржуа-предприниматели и пролетарии-труженики, причем каждая из этих групп имеет противоположную социальную ориентацию.

Далеко не совпадают общественные устремления и других социальных групп этого общественного устройства. Это требует поиска новых форм ДЕМОКРАТИИ и ГЛАСНОСТИ для выражения и защиты этих расходящихся интересов, а также постепенного прогресса в реализации принципов социальной справедливости и равенства для продвижения к социализму без эксплуатации и угнетения.Возможен ли и когда необходим рыночный социализм? Сегодня все меньше людей, верящих утверждениям либералов: социализм неосуществимая мечта, утопия. Бесспорно другое: человечество никогда не смирится с социальной несправедливостью и неравенством, с эксплуатацией и угнетением.

Однако, отвергая либеральную ложь, нельзя не видеть и действительного упущения Маркса и его последователей в этой области. По моему глубокому убеждению, один из крупнейших недостатков марксизма состоит в том, что, учитывая всю глубину и сложность общественного перехода к социализму, он не сформулировал и не объяснил в качестве общественной закономерности те повторяющиеся провалы в реализации социализма, о которых свидетельствует ХХ век.

Речь идет о том, что, как только общественное развитие достигнет определенного уровня, ЕЩЕ далеко не достаточного для успешного перехода к действительному социализму (для “введения социализма”), но УЖЕ достаточного для того, чтобы обездоленные — эксплуатируемые и угнетенные массы народа — осознали свое бедственное положение и, выражая возмущение этим положением, устремились на борьбу за лучшую жизнь —за общество социальной справедливости, начинается полоса драматических, если не трагических событий, выводящих такие страны не на революционный путь социалистических преобразований, а на бездорожье неоправданных социальных экспериментов и тупиков. Почему? Дело в том, что преждевременно социализм тоже нигде утвердиться не может, сколько бы об этом не объявляли его трубадуры.

Здесь как в известной пословице: “Дай шаману хоть десять бубен, солнце взойдет только утром!” Опыт всего ХХ столетия подтверждает это.Наличие целой полосы таких неудач и провалов, обусловленных глубоким несоответствием ЖЕЛАЕМОГО и ВОЗМОЖНОГО — вполне объяснимая общественная закономерность.

Суть ее в том, что при достижении человечеством указанного социально-экономического и культурного рубежа оказывается: чем ниже уровень социально-экономического развития страны, а следовательно, чем выше в ней нищета масс и чем слабее объективные и субъективные предпосылки для реальных социалистических преобразований, тем больше вероятность того, что именно в такой стране порождаемое нищетой массовое недовольство соединится с освободительной социалистической теорией, придавая этой теории и самому освободительному движению, а главное — его практическим действиям крайне радикальный, революционно-утопический вид.

Результатом являются два следствия: во-первых, из-за этого называемые “социалистическими” преобразования, скорее всего, начинаются не там, где они более всего подготовлены, а там, где они меньше всего назрели, хотя острота общественных противоречий здесь особенно высока, в силу чего и конечный итог перемен здесь не реален, хотя сами действия опираются на крайне острое недовольство масс, способное сломить сопротивление власти и тем создать иллюзию якобы обеспеченного успеха.

Во-вторых, если восставшие побеждают и власть переходит к ним, то осуществляемые здесь “социалистические” преобразования по необходимости протекают в столь радикальных формах (по принципу “добиться результата любой ценой”, “цель оправдывает средства”), что неизбежно ведет к неудаче, к тому, что раньше или позже здесь будет утрачен социалистический выбор народа.

События ХХ столетия, особенно его завершающих десятилетий, являются неопровержимым свидетельством наличия рассматриваемой закономерности, которая многими ошибочно воспринимается, а либералами однозначно трактуется не как провал преждевременных, необоснованных “социалистических” экспериментов, а как свидетельство утопизма социалистической идеи.

В том и заключается эвристическое значение концепции рыночной идеи социализма, что она не только ориентир для продвижения к социализму развитых стран, но также найденное и уже используемое в Китае и Вьетнаме средство преодоления ИСТОРИЧЕСКОГО ЗАБЕГАНИЯ, возвращения к еще не исчерпанным возможностям рыночной экономики при сохранении социальных завоеваний и социалистической перспективы.

Анатолий Баранов.Политолог.