В «нехорошей квартире» Михаила Булгакова хорошая пьеса Михаила Волохова

В нынешнем сезоне на «загазованных газонах» театральной Москвы появился новый театр со своим особым концлагерным газом.

Фото: В «нехорошей квартире» Михаила Булгакова хорошая пьеса Михаила

В «нехорошей квартире» Михаила Булгакова хорошая пьеса Михаила

Это явление относительно нормальное. Хотя, как правило, театры возникают, изначально, будучи бездомными. Сначала собираются профессиональные, театральные творческие люди, доказывают, как минимум, театральной общественности свою креативную состоятельность, а потом уже претендуют на право иметь для своих дальнейших творческих свершений театральную площадку. А здесь удивительное дело – административный, практикующий чиновник с некой золотой, отмывочной маски получил помещение под неизвестно какие потенциальные закулисные потуги и отмывочные испражнения.

Такого помещения годами ждут состоявшиеся творческие группы и личности, как, например, Жженовач или Житинкин .

Почему это произошло – для нормальных людей остается загадкой. Можно предположить, что результатом халявно-барской подачки является то, что во главе театра встал бывший руководитель Золотой Маски Эдуард Бояков (или он по-прежнему им и остался – эта темная история напрочь и совсем уходит в коррупционные золотоносные пески). Бояков - это человек, который не имеет режиссерского образования, но берется выступать и в качестве актера, и в качестве режиссера – вплоть до дизайнера.

Возможно, на решение дать ему театр повлияло то, что он красиво и шикарно обещал в прессе очень ярко-театральный режим своей работы – десять театральных премьер в год и в репертуаре театра около тридцати спектаклей в месяц.

Но пока ни того ни другого не происходит.

И в основном на афише театра «Практика» значатся спектакли, которые раньше уже существовали в качестве бездомных.

Те же спектакли, что Бояков выпускает сам как режиссер – не подлежат никакой профессиональной критики. Добро, что он пригревает бездомные спектакли.

Но тогда непонятно почему он сначала взял, а потом отказался от спектакля «И в Париж» по пьесе классика русского авангарда Михаила Волохова в постановке ученика Анатолия Васильева Михаила Салова . Отказался от спектакля, который знаменует новый, действительный и позитивно актуальный поворот в современном театральном искусстве и не только в нем, в отличии от искуйства половинчатой, так называемой «Новой Драмы».

Этот спектакль знаменует собой абсолютно новаторски запредельный подход к искусству - выплескиваясь за пределы привычного банального не только театрального искусства.

С другой стороны спектакль «И в Париж» есть и существует более года – с очень солидной российской прессой. Чего стоит статья Льва Новоженова в Российской Газете «Хорошо сидим, или наш ответ Гамлету».

Спектакль «И в Париж» существует даже и в киноверсии на DVD с английскими и французскими субтитрами в широкой российской продаже и очень хорошо принимается Российской и западной публикой. Непонятно по каким соображениям Бояков в формате своего беспомощного культурологического денежного авторитета сначала взял этот спектакль, а потом отверг, не показав ни разу публике. Всё этоостается большой загадкой…

Спектакль «И в Париж» – это продолжение очень серьезных спектаклей о насущных, болевых проблемах России по глобально метафорическим, буквально шекспировским пьесам Михаила Волохова. Первая из которых «Игра в жмурики» была абсолютно лечебно-шоковой для Москвы и России и всего высоко элитного западного мира, и именно из нее в России выросло явление «Новая Драма». Хотя и по сей день для всей «Новой Драмы» - для всего остального довольно серого драматургического фона «Игра в жмурики» остается одинокой, недостижимой звездной вершиной.

Дело все в том, что так называемые хунвейбинские авторы «Новой Драмы» берут якобы им кажущиеся острые темы и начинают выжимать из них беспомощное, сопливое сочувствие и пресные, пораженческие слезы. А «Игра в жмурики» в постановке Андрея Житинкина - это не просто очень броский современный русский авангардно-классический театральный спектакль - (также вышедший в версии DVD) – это прежде всего философский спектакль о России.

Как отмечала западная пресса, например, французская газета «Монд» – «Игра в жмурики» Михаила Волохова (в постановке мэтра французского театра Бернара Собеля с такими европейскими звездами, как Дени Лаван и Юг Кестер ) – это Великое, Вселенское, Культурное Покаяние Человечества в лице Современного Русского Шедевра из самой культурной и многострадательной страны земного мира – и нам западным творцам такое Великое Религиозно-философское Мировое Слово в Искусстве сказать просто не по силам.

Пьеса и спектакль «Игра в жмурики», как и пьеса и спектакль «И в Париж» созданы в традициях русской, классической предметной философии – то, чего нет и в помине, и не предвидится в так называемой «Новой Драме», которую насильно обрезали от нетленных творений Волохова.

Но по всей видимости вороватость и банальность, и устраивает Боякова, который не может себе позволить, чтобы в его частном, денежном театре были спектакли более высокого, а именно духовного, Общественного уровня, кардинально отличающиеся от его серой режиссерской стряпни на уровне подано кушать на вынос.

Безусловно, драматургия Михаила Волохова связана с гоголевско-булгаковской традицией чертовщины и дьявольщины.

В то же время пьесы Волохова наследуют классические традиции мирового, древнегреческого, шекспировского уровня Театра Храма. Но пьесы Волохова написаны уже в наше спидовобольное время, когда эта назойливая бесовщина становится реальной, неизбывной повседневностью.

В этом традиционность волоховских пьес – выявления на свет божий инфернального мира. Но с другой стороны этот инфернальный мир в настоящее время настолько тесно переплелся с обыденностью, что уже не различишь, кто есть кто. Например, Воланда и компанию можно было отличить от всего остального примитивно-приличного мира Варенухи или Латунского. Кто-то видимо и увидел себя в роли Чикатило из фильма Волохова «Вышка Чикатило», произведшим, кстати, совсем недавно сногшибательный фурор на форуме искусств в Ницце , который наша пресса сумела как-то замолчать.