Белые пятна на ризах Белогвардейцев

Казалось бы, зачем сейчас понадобилось снова издавать мемуары и труды деятелей Гражданской войны? Тем паче деятелей Белого движения, которые могли лишь с сожалением констатировать свои промахи да неудачи. Все точки над i уже расставлены. Расставлены временем. В последнее время произошел некий поворот в сознании читающей публики – прежние оценки поменяли свою полярность. Ненавистные в первые перестроечные годы большевики стали уже кое-кому казаться ангелами и спасителями Отечества.

Редактор книжного издательства «Айрис» Елена Михайловна Гончарова объясняет, почему назрела необходимость не в переиздании (!), а именно в новом издании книг Антона Деникина, Петра Краснова и других видных деятелей Белого движения. Дело в том, что предыдущие издания не были выверены по прежним зарубежным публикациям. В них содержались неточности и присутствовали текстовые лакуны. Но и это еще не все…

- Когда мне пришлось редактировать книгу П.Н. Краснова «От Двуглавого орла до Красного знамени», там была сцена со снятием перчаток из человеческой кожи. Так погибает главный герой его романа, и это казалось каким-то перехлестом, художественным домыслом. А буквально через пару месяцев в наши руки попали документы, иллюстрирующие «красный террор». Мы увидели фотографии этих самых человеческих перчаток, снятых с рук, которые были обнаружены белыми при освобождении Киева в застенках киевской ЧК.

Так происходит перекличка одной книги с другой, одного автора с другим, и факты подтверждаются с разных сторон. Мы видим очень страшную картину противостояния, которое было развязано большевиками в нашей стране после 1917 года. Этот раскол на «красных» и «белых», видимо, не преодолен до сих пор, что является очень большой трагедией нашего народа. 

Совсем недавно у нас вышла книга С.П. Мельгунова «Как большевики захватили власть» - о трех-четырех месяцах 1917 года, предшествовавших Октябрьскому перевороту и событиях, последовавших стразу за ним. Мельгунов рисует картину того, как события разворачивались на самом деле, и развенчивает мифы о Великой Октябрьской революции. Все было намного прозаичнее. Как вели себя люди, которые поставили себе цель прийти к власти. Мы также выпустили книгу «Трагедия адмирала Колчака» - трехтомник, который вместили в две книги, чтобы было удобней для читателей; предисловие к ней написал историк А.С. Кручинин.

Андрей Сергеевич Кручинин добавляет:

- Когда меня как историка спрашивали, какие книги можно было бы сейчас переиздавать, то я обратил внимание не просто на Мельгунова, а на его двухтомник «Трагедия генерала Колчака». И не только потому, что личность Колчака отличается исключительным обаянием. Когда мы говорим о Колчаке и Деникине, можно говорить об обаянии личностей и одного, и другого. Хотя их обаяние разного рода. Антон Деникин - скромный, застенчивый, непарадный, не бросающийся в глаза. Колчак – человек, уже при жизни окруженный особым романтическим ореолом, иногда принимавшим совершенно причудливые формы. Известное стихотворение М.Волошина «Матрос» о большевике, погромщике и убийце завершается неожиданными словами. Краснофлотец «угрюмо цедит земляку: «Возьмем Париж... весь мир... а после передадимся Колчаку».

Причем, Волошин утверждает, что он это не выдумал. Поэт этого матроса подсмотрел в 1919-м году. Это показатель той смуты душевной и духовной, которая царила в России с 17-го по 20-е годы. Имя Колчака действительно пользовалось уважением даже у его врагов. Мужики, которые недавно дезертировали из армии Колчака, неожиданно заговорили, что Колчак еще придет, что они его поддержат: «мы были дураки, что бросили его». Вообще, о Колчаке, по сравнению с другими представителями и вождями Белого движения, за последние годы написано достаточно много книг. Но когда мы обращаемся к сегодняшней литературе, складывается образ изображенный в одной плоскости. Не случайно, почти все, кто сейчас пишет о Колчаке, очень много внимания уделяют истории его романтической и красивой любви к гражданской жене Анне Васильевне Темиревой. Но ведь не одним лиризмом исчерпывается Колчак - блестящий адмирал, морской офицер, обаятельная личность, выдающийся географ. Не одно это сделало его символом сопротивления большевизму.

Книга Мельгунова интересна тем, что он использует колоссальное количество информации. Тот, кто возьмет книгу в руки, увидит большой список литературы в конце. (Библиография дана по состоянию на конец 20-х гг., кода эта книга впервые издавалась). В ней и эмигрантские издания, и советские, в которых описывается

история Гражданской войны в Сибири. Это очень характерная черта Мельгунова-историка использовать наибольшее количество источников. Может быть, в этом отчасти и его слабая черта. Он не всегда придает удельный вес разным источникам. Понятно, что свидетельства бывают тоже не всегда объективны - иногда вторичны, иногда, наоборот, являются первоисточниками, и в этом качестве наиболее ценны.

Пожалуй, для С.Мельгунова любое свидетельство заслуживает того, чтобы предложить его читателям так, чтоб на нем сосредоточить внимание. В этом смысле Мельгунов – автор, который стремится к наибольшей объективности. И здесь очень показательно, что Мельгунов как историк и политический деятель, участник событий революции и Гражданской войны писал рецензии на «Очерки русской смуты» генерала Деникина. Очень показательно, что Мельгунов, внимательный, дотошный, щепетильный, отмечает как положительную и характеристическую черту книг генерала Деникина стремление автора к объективности.

Ведь Деникин, несмотря на то, что он был в центре событий, воспринимал себя как историка. В одном из писем он говорит о себе как о летописце, а не как о мемуаристе. Он ставил перед собой очень тяжелую задачу. Чтобы его личные впечатления, пристрастия, симпатии, антипатии, боль, радость, гордость, ненависть не нарушили бы той объективности, к которой должен стремится каждый пишущий историк. Наверное, в исторической перспективе мы должны сказать, что в целом Деникину это удалось. В целом лучшей книги о Гражданской войне чем «Очерки русской смуты», я назвать не могу.

Несколько лет назад, когда зашел разговор о том, какие книги были бы не только востребованы читателем, но и объективно представляли бы золотой фонд эмигрантской литературы о Гражданской войне, я сказал: «Это книги генерала Деникина». В этом труде есть главы, в которых Деникин говорит о своих личных чувствах и переживаниях; есть главы, написанные целиком на документах, на основании переписки с Колчаком, на основании правительственных документов и материалах иностранных миссий. Генерал пишет по разведывательным данным, по свидетельствам самих большевиков о том состоянии, в котором находилась Советская республика в этот период. Безусловно, основа его повествования – это рассказ о Гражданской войне на Юге, которую он вел в качестве главнокомандующего.

Органично дополняет образ Деникина , - показывая его со стороны, может, не очень знакомой нашему нынешнему читателю, - сборник исторических статей «Старая армия» и беллетристических рассказов офицеров. Такой Деникин современному читателю, скорее, не знаком. Этот двухтомник очень важен для постижения того, что за человек был А.И.Деникин. В этой книге, изданной двумя выпусками в Париже в 1929 и 1930 гг. мизерными тиражами, и соответственно не доступных современному читателю, мы видим не убеленного сединами генерала, а молодого офицера Антона Деникина. У него репутация очень неудобного, ершистого, принципиального, готового на конфликты для отстаивания своей точки зрения, вплоть до столкновения с военным министром генералом Куропаткиным.

Не просто было решиться капитану Деникину на такой поступок. Но Деникин говорит всю правду, не скрывая темных сторон царской армии, не идеализируя ее. Не случайно тогда у многих эмигрантов книга Деникина «Старая армия» вызвала некоторое отторжение и неприятие. Его бывший соратник и сотрудник по Гражданской войне напоминал слова германского императора: «В истории нужно говорить правду, но не всю правду». «Видите ли, Александр Сергеевич, – пишет ему Деникин, – вопрос в том, нужно ли говорить правду, я считаю, что нужно». Это кредо Деникина как историка и человека, отразившееся во всех его книгах и статьях.

В примечании к одному из рассказов 1921-го года, Деникин пишет: «Я облек произошедшее в беллетристическую форму, но все, каждый факт и каждое событие здесь взято из жизни».

- Как вы оцениваете труды еще одного белоэмигрантского писателя. Был такой писатель Роман Гуль.

- Роман Гуль – сложный писатель. Когда он издал свою книгу «Ледяной поход с Корниловым», первая рецензия на нее называлась «Серая книга». Тем самым рецензент обыграл цвет обложки: скромненький, незаметный. (Впрочем, так издавалась почти вся эмигрантская литература). Но кроме того, он утверждал, что и по своему содержанию эта книга - серая. На самом деле, Гуль хорош тем, что было принято называть «окопной правдой». Он простой строевой офицер, провоевавший очень не долго и при первой возможности ушедший из Добровольческой армии. Какое-то время принимал участие в боях за Киев против

петлюровцев, после чего оказался за границей и больше никаких попыток вступить на путь борьбы уже не предпринимал.

Гуль – человек, по складу своего характера склонный отмечать простые, бытовые, по-своему выразительные для создания живой картины детали, но не всегда определяющие картину в ее полноте. Гуль – человек, который не просто придерживался демократических взглядов, он в этом отношении политически ангажированный. Вот Мельгунов – он тоже убежденный демократ, убежденный республиканец. Даже больше того, когда мы говорим о его книге о Колчаке, здесь ему хочется, чтобы Колчак был демократом, хотя понятно, что как военный, как правитель, он проводил единоличную диктатуру. Как верховный главнокомандующий, естественно, это была сильная единоличная военная власть. Мельгунов доказал другое – не то, что Колчак был демократом, а то, что на самом деле с точки зрения подлинного демократизма режим Колчака не представлял собою ничего страшного, античеловеческого и крамольного. На самом деле Колчак был врагом не для демократии, а для некой партийной прослойки, присвоившей себе это наименование.

Для Р.Гуля и Деникин, и Алексеев - слишком реакционные. Корнилов для него озарен отблеском революции 1917 года. Книги Гуля интересны - они хорошо читаются. У него легкий, может даже, легковесный стиль. Он бытописатель.

- При всей хромоте сравнения, Роман Гуль своего рода «белый» Исаак Бабель?

- Да, хотя по уровню своей культуры он, конечно, выше. Что касается его серии книг о чекистах, красных маршалах, Тухачевском, Дзержинском, Менжинском, мне кажется, они написаны в популярном сейчас ключе. Его книги очень хлесткие и не всегда обоснованные. Они очень легко питаются красивыми легендами. В тех случаях, когда легенд нет, он заполнит некую лакуну своим представлением.

- А его точка зрения, что Тухачевский – это «красный Бонапарт». Или Гуль и тут перегнул палку?

- Думаю, что эта точка зрения справедлива так же, как и то, что Блюхер – это не русский человек, а «черная маска» и таинственный, чуть ли не немецкий генерал, который служит Советской власти. Это, конечно, увлечение. На самом деле, 30-е годы – время ожиданий. Если найдется «красный» Бонапарт, - человек, который сможет произвести Термидор или бонапартистский переворот и вернет Россию на путь, с которого она хоть как-то сможет начать возвращаться к нормальному национальному существованию. В 30-е годы, наверное, это уже было невозможно.

М.Тухачевский с такой легкостью пережил страшный разгром Красной армии, который большевики произвели еще в 29-м, 30-м, 31-м годах, когда уничтожили военспецов, которые помогали «красным» выигрывать сражения Гражданской войны. Когда уничтожали тех, кто был взят в плен, кто носил латышские или польские фамилии и соответственно подозревался в связи с иностранцами. Первый погром Красной армии относится не к 1937-39 гг., а к 1929-30 гг.

Тухачевский совершенно спокойно его пережил. Может, в глубине души он был рад, что некоторых деятелей окончательно убирают с политической сцены. Если бы Тухачевский был Бонапартом, то при первых раскатах надвигающихся событий, когда его начали критиковать и называть его имя в связи с какими-то уклонистами и заговорщиками, он бы, конечно, выступил. Бонапарт в этой ситуации хоть что-нибудь сделал, а не спокойно дождался, пока за ним придут и убьют.

Сейчас вышла очень интересная книга полковника Мессера, генштабиста, корниловца, военного писателя. Очень интересный автор, который одним из первых в эмиграции привлек внимание к проблеме терроризма, в том числе международного. У него есть интересный термин - «мятежевойна». «Хочешь мира – победимятежевойну». У Мессера есть заметка о Тухачевском, в котором он говорит, что на самом деле, это был человек, который в начале любого своего действия был чрезмерно активен, авантюристичен, но, встречая неудачи, он почти всегда сникал, терялся и проигрывал свои битвы еще до того, как их проиграют войска. Это, конечно, не Бонапарт. И здесь очень показательно, что это легенда, которой Гуль любуется и упивается. 

- Популярный нынче писатель Александр Бушков, кстати, поддерживает теорию заговора маршалов против Сталина , ссылаясь на некоторых историков.

- Бушков – не историк. Ему интересно играть. Это «альтернативная история» - «А что было бы, если?»). В этом смысле характерен пример фантаста Андрея Валентинова, который задается вопросом: «А что было бы, если при Колчаке запустили бы межпланетную ракету?». Дело в том, что существует понятие «недовольство»,

«внутренняя оппозиция». Существуют какие-то группировки, которые тяготеют к той или иной политической силе, для которых лично Сталин или Бухарин, или находящийся в изгнания Троцкий являются более или менее приемлемыми. Но сам по себе это еще не заговор. Существование настоящего заговора, как мне кажется, не подтверждается уже хотя бы тем, что с того момента, когда их начинают арестовывать, ничего не происходит. А ведь любой арест начальника – это детонатор для всех прочих. Вспомним декабристов. Арест Сергея Муравьева-Апостола – это восстание Черниговского полка. Аресты Пестеля побуждают к действию членов Северного общества.

- Может блестящий организатор Берия им помешал? Ведь во время Великой Отечественно смог за три дня целый народ выселить. Может, сумели тогда справиться с заговором?
 
- В этом случае, это плохие заговорщики. В другом случае, какие-то непредвиденные воздействия, события являются детонатором, а вовсе не уничтожением заговора. Кроме того, все эти люди уже, в общем-то, спокойно пережили все, что происходило с Красной Армией, они за это время всегда были на партийной стороне. Поэтому гораздо вернее психологически предположить, что они люди просто забеспокоились, когда над ними начали сгущаться тучи. Беспокойство – это не заговор.

- По мнению некоторых историков, трагедия Колчака заключалась в том, что у него были прескверные штабисты. Колчаковское окружение сплошь состояло из недоумков?

- Какая-то доля истины в этом есть. Штаб Колчака, действительно, оказался слабоват. Наверное, он не соответствовал той роли ведения Гражданской войны на грандиозном театре. Но опять же, я думаю, что реально историки только-только подходят к решению этого вопроса. Почему? Потому что штаб Колчака критикуют вовсе не за то, за что его нужно критиковать. Говорят, что колчаковские генералы были авантюристы. Мальчишки, которые ничего не умели организовывать, а лишь кричали, что нужно взять винтовку и пойти в наступление. Пишут, что Колчак ничего не понимал в сухопутных операциях, поскольку был моряк. На самом деле, и Колчак, и его начальник штаба Лебедев , и генерал М.К. Дитерихс , который, как мне кажется, стоит за спиной Лебедева, - это люди, которые были сторонниками наиболее рационального, взвешенного ведения войны, создания стратегического резерва, создания армии на наиболее правильной и регулярной основе.

Герои мировой войны на сухопутных фронтах - Деникин, Юденич, Каледин - в этом смысле большие авантюристы. Они никогда не создают сложной системы тыловых округов, стратегических резервов. Они все выдвигают в первую линию, понимая, что только эта сила сможет победить. Ошибка Колчака в том, что вместо того, чтобы создавать тыловые части, нужно было бросить все на чашу весов и пойти самому в первых рядах. В какой-то степени результат тоже является своего рода упреком. Были объективные условия, которые мешали. Упрек имеет право на существование, но основывается не на том, на чем нужно было бы. И в этом смысле постижение трагедии Колчака и всей Белой Армии, я думаю, еще впереди.

Игорь Буккер

В поражении Сталина виноват не блицкриг, а предательство