Ирма Трор. Мой настоящий Риду. Отрывки

Дневник, запираемый на ключ, который хранится у Ирмы

ЧАСТЬ 1

Глава 1

Риду милосердный, какие ослепительные молнии, какая гроза! Еще пару часов назад я, кучер и две девчонки-служанки, благополучно проскочив самый пик бури, едва уцелели в завалившейся на бок на полном ходу повозке. Для меня до сих пор остается загадкой, что же так сильно напугало смирных грузных лошадей — гром рокотал уже в отдалении, а молний было почти незаметно между дубовых крон. Но, так или иначе, наши лошадки понесли по раскисшей осенней глине, и уже через несколько диких мгновений животные вырвались из упряжи, а покореженная повозка застряла между сросшихся старых ясеней. Какое-то время я вообще ничего не ощущала, а затем звуки вернулись, и стало слышно монотонный частый дождь и смутный шум деревьев, да еще стонал бедняга-кучер — его порядком придавило, потом выяснилось, что голень его сломана. Очень скоро мы промокли насквозь, а до ближайших дружественных владений, охотничьего замка герцога Колана, было никак не меньше пятнадцати миль.

Девочки-служанки выбрались из кареты и теперь жались друг к дружке, пытаясь согреться; Шон, кучер, полулежал неподвижно, боясь потревожить поврежденную ногу. Мое платье стало чуть не вдвое тяжелее от чернильно-черной мокрой жижи, в которую я выпала, выбив плечом заклинившую дверцу. Колени саднило, я не могла толком рассмотреть, насколько глубоко я их рассадила. При первом же шаге правую лодыжку скрутило обжигающей болью. Я со стоном осела на землю.

Положение не могло не наводить тоски: ненастной ноябрьской ночью оставаться в лесу с двумя перепуганными девицами, покалеченным кучером и разбитой повозкой. Я ощущала себя совершенно беспомощной и растерянной от стремительности этой навалившейся напасти и не посмела, да и не смогла бы сейчас идти пешком через лес, даже чтобы позвать на помощь.

Но Риду не дал нам предаваться унынию слишком долго, напротив — почти немедленно вверг нас в страх и надежду: по дороге раздался звук копыт, причмокивающих по мокрой грязи. Громкий смех оживил угрюмость ночи. Двое всадников показались из-за деревьев, ехали они не слишком быстро, разговаривая и, похоже, не обращая внимания на дождь. Голоса принадлежали взрослым мужчинам, и беседа велась... на высоком деррийском наречии! Я не поверила своим ушам... Люди дерри?! Их всех извели лет двести тому назад! Доносившиеся до меня звуки никак не могли исходить от призраков. Я и подумать-то толком не успела, но голос мой несся впереди моих мыслей. С трудом поднимаясь на ноги, я закричала что есть сил, в ту сторону, где среди завесы дождя едва-едва угадывалась дорога

- Судари, мне нужна ваша помощь! - деррийский мой звучал с ужасным акцентом и ошибками.

Всадники осадили коней, и один из них сразу спешился. В бурную безлунную темень невозможно было разглядеть его лицо, но был он почти одного со мной роста и очень коренаст. Нас разделяла дюжина локтей придорожной травы, я не осмеливалась подобраться ближе.

- Приветствую вас, сударыня, - мой собеседник сжалился надо мной и заговорил на моем родном фернском, — Право, удивительно видеть молодую даму, в такое время, мокнущей в лесу! Уж не эльф ли вы? — улыбки не было видно, но голос передал мне ее согревающей волной. Я на мгновение закрыла глаза, впитывая тембр говорившего, и он прошел мне по коже, успокаивая, обнадеживая. Человека с таким голосом я не стала бы бояться.

- Нет, фион , я не эльф, к моему и, быть может, вашему разочарованию. У нас случилось досадное приключение..., - и я кратко пересказала события последнего часа. Рассказ мой перемежался моим собственным оханьем, потому как лодыжка моя начала выбрасывать волны боли, не смотря на то, что я стояла на другой, здоровой, ноге, опершись о ствол придорожного дерева. Когда мои последние слова стихли, несколько мгновений царила полная тишина, подернутая лишь шелестом дождя. Затем незнакомцы быстро перебросились парой слов на деррийском, и тот, что остался верхом, сказал просто:
- Фиона нола , будьте гостьей герцога Коннера.

Разноцветный гравий, котором был устлан двор внизу, уложен был в яркий рисунок, подобно песчаным картинам, которые насыпают на заказ бродячие блиссы. Рисунок этот изображал, похоже, Риду, Милосердного и Всемогущего — но расположенный прямо на земле! Попираемый ногами любого, пересекающего внутренний двор! К моей оторопи и ужасу, я не увидела положенных ему Каноном Благости горящих разгневанных очей, сжатых суровых губ, квадратных скул с проступающими желваками. Исчез тяжелый, всегда символически мокрый до нитки плащ на напряженных усталых плечах и ночная темнота вокруг, борющаяся с его полуденным сияющим гало. Не было волшебного посоха или копья, с которыми всегда изображался Всемогущий, а значит, не было и перевивающих эти предметы тонких золотых лент, на которых любой невежда господень мог прочесть таинственные и такие необъяснимо печальные слова Вечной Печати.

Я впивалась глазами в изображение, и оно словно вуаль за вуалью открывалось мне все больше и больше с каждой минутой. Риду, Господь Риду, улыбался, тепло и радостно, глаза его были прикрыты, и из-под век сочились темно-бирюзовые слезы. Фигура Всесильного словно парила, отсыпанная в гравии, распростертая, с раскинутыми руками и чуть согнутыми в коленях ногами. Плащ распахнулся, как от встречного ветра, и Всемогущий представал передо мной совершенно нагим! Голый Риду!

Завороженная, потрясенная, я снова и снова разглядывала это такое восхитительное и такое богомерзкое изображение. "Житие и Поучения" со страшной скоростью пролистывались перед моим внутренним взором, и ни одна гравюра не шла ни в какое сравнение с тем, что было представлено взору внешнему. А потом мысли исчезли, и я утонула в этих чистых глубоких красках.

Сотня вопросов бесновалась в моей голове, толкаясь и вытесняя друг друга. Что все это значит? Откуда здесь этот образ? Как вышло, что хоть кто-то из обитателей Замка все еще жив и не преследуем Святым Братством? Или как раз преследуем? Что мне будет за то, что я это видела, делила трапезу с хозяином этой обители ереси и говорила с ним? Чем пришлось заплатить тем, кто создал это изображение? Какими еще богомерзкие тайны скрывает этот замок?

Мы двигались по тихим ночным коридорам и лестницам, через внешнюю галерею, петляя и часто поворачивая. У меня не было ни сил, ни желания следить за запахами и звуками вокруг, я просто следовала за своим поводырем, не сопротивляясь и ничего не ожидая. И вот наши шаги замерли, передо мной открыли дверь, меня впустили внутрь и оставили одну.

Я, наконец, прислушалась и осторожно втянула воздух. Где-то недалеко от меня потрескивал камин, от него шло густое ровное тепло. Пахло мускусом и еще чем-то неуловимо знакомым, я никак не могла вспомнить, откуда я знаю этот терпкий будоражащий запах. Очень скоро я почувствовала, что там, где я нахожусь, я не одна. Я не могла объяснить этого ощущения, но оно было таким явным, словно у меня вдруг открылись глаза где-то в груди. Я несмело протянула вперед руки, и кончики моих пальцев уперлись в мягкую ткань. Я отдернула руки, словно обжегшись — таким острым было ощущение от этого прикосновения. Но почти немедленно это обжигающее чувство вернулось ко мне с новой силой: моего лица почти неуловимо, на грани осязания, коснулись чьи-то руки.

Все вдруг застыло внутри меня. Эти непонятно чьи пальцы, легче гусиного пера, нежнее атласа скользили по линиям моего лица, повторяя его черты, как будто рисуя его заново. То краткими, точечными, то продолженными были эти магические, невесомые прикосновения, и от каждого из них словно разбегались во все стороны потоки искр, одаривая меня непревзойденным, ни на что не похожим наслаждением. Волнение и откровения моего Первого Купания вернулись с невыносимой силой. Трепет этих пальцев, их несуетность и неторопливость превращали меня в одно, собранное в тугой пучок внимание, которое неотступно скользило за ними, боясь потерять, упустить хотя бы крошечную толику этого волшебного зелья прикосновений. Я впивала его, как старинное диковинное вино.

А еще через вечность, показавшуюся мгновением, что-то влажное защекотало мне щеку, а губы ощутили соль. Я поняла, что плачу. Плачу оттого, что мне было ясно как никогда, какой огромной, необозримой, непонятной, и бесконечно драгоценной была для меня эта страница книги моей жизни — этот Замок. Что, не смотря ни на какое мое разочарование, боль и растерянность, я поняла,что только здесь, в этом замке ко мне могли прикасаться именно ТАК. Во второй раз я переживала муку расставания с чем-то, чему не могла даже дать названия. Медовая горечь размывала меня, как песчаную башню, полуденное марево заливало пространство между зрачками и веками. Словно сам замок со всеми его нераскрытыми секретами и не до конца познанными обитателями дарил меня последней лаской.

А между тем эти нечеловеческие руки перебирали пряди моих волос, как если бы они были переплетенными золотыми нитями. Они опускались невесомо мне на плечи и вновь возвращались к моим щекам, мочкам ушей, шее. Я следовала за ними попятам, одновременно боясь спугнуть их, как случайно севшую на руку бабочку.

Я потянулась вперед и вверх, туда, где могло бы быть лицо этого божества. Мягкие огромные объятия захватили меня сияющим водоворотом, и вот уже губы, шелковые, нежные, как цветок, покрывали мое лицо ожерельями поцелуев, таких же медленных и легких, как прежде прикосновения пальцев. Незнакомое божество вбирало запах моих волос, оно дышало глубоко и плавно рядом со мной, вздыхая с тихой сладостью, донося до меня тот самый терпкий сладкий аромат. Мое слезы не высыхали ни на минуту, они впитывались в повязку, утяжеляя ее у меня на лице, но я почувствовала как мне на шею упали и побежали вниз крошечные теплые капли. Я вскинула руки и где-то наверху нащупала лицо этого богочеловека. По его щекам тоже тянулись сырые дорожки. И в этот самый миг его губы, наконец, встретились с моими.

Я балансировала на краю сознания. Я дышала его воздухом, я пила его воды. Я стонала и содрогалась от ослепительного устрашающей силы света, разрывавшего меня на части изнутри. Мое сердце извергало лаву. Никогда в моей жизни ничто не походило даже и на бледную тень тени того, что сейчас происходило со мной. Я изнемогала от любви. "Блаженство! Вот что такое "блаженство"!" - пронеслось у меня в голове. Мне казалось, что я умираю, и смерть впервые увиделась мне совершенным бесследным растворением в этом потоке.

Я обессилевала. Я словно стояла в шаге позади себя, наблюдая, как, озаренное насквозь, мое тело плавилось в руках этого неизвестного мне существа.

- Вы заслужили узнать все то, что я сейчас расскажу вам. Поэтому это честная сделка — ваши усилия и стремление разобраться в обмен на мои знания. Итак. Умница, весельчак, любитель женщин, талантливый артист, жил-был один юноша-полукровка, полудерри, полуваймейн. Для бродячих артистов-дерри он начал как лучший среди равных, но быстро достиг невообразимых высот мастерства. Ему никогда не приходилось ИГРАТЬ — он всегда БЫЛ СОБОЙ! Он рыдал и смеялся так, как будто выплескивал всего себя в публику. Дерри признавали его как совершенного мастера своего Дела. Они даже дали ему старинное, исключительное имя - Арриду.

При этих словах меня окатил озноб. Я затаила дыхание. Герцог продолжил:
- В зените своей славы Арриду бросил свою труппу и надолго исчез неизвестно куда. И только немногие по слухам знали, что великолепному Арриду подарил целый замок какой-то сумасшедший герцог, его безумный поклонник. Он стал его первым учеником. Но далеко не последним.

Арриду стал появляться то здесь, то там, мимолетный, неузнанный, и он всюду находил своих учеников. Этих людей он узнавал в гончарах, кузнецах, певцах, художниках, охотниках, белошвейках, и даже иногда — в тихих домашних фионах, меда Ирма! Он учил их сливаться с тем, что они всегда делали как привычное извечное ремесло, отдаваясь каждому движению, забывая о прошлом и будущем. Так, как он играл на сцене. И когда, после многих лет, он назначил своего преемника и исчез из замка, его ученики знали, куда двигаться дальше. А Арриду подарил публике свой последний спектакль, в финале которого он эффектно вознесся над сценой и растворился в воздухе, оставив лишь шутливую просьбу к людям: не забывать парить! То, что из этого сделало Святое Братство Риду, вы знаете не хуже меня — они сделали из него Всемогущего! Они же укоротили его имя до бессмысленного "Риду", чтобы никто и никогда не догадался о его истинном происхождении. Разумеется, кроме имени, были уничтожены заодно и все люди дерри, а также их романы, стихи, пьесы, оперетты, памфлеты...