Классика и современники

Одним из наиболее ярких литературно-публицистических феноменов уходящего 2003 года на наш взгляд следует признать новую книгу «Метафилософская тетрадка» российского мыслителя Сергея Деменского. Книга, а это – сборник философских статей, увидела свет в конце декабря в издательстве "Красные ворота".

Разумеется, что интерес к книге порождается не тем, что название этого издания кажется нам жутко знакомым и память волей-неволей отсылается к одному из  базовых произведений классика марксизма-ленинизма – Владимира Ильича Ленина. Созвучность названий несомненна, однако на этом сходство произведений и завершается.

Ключевой проблемой, мучающей Сергея Деменского, стало не выяснение того, как нужно постигать мир в его истине и полноте, а уяснение позиций мыслителя и обывателя в отношении к базовому слою сознания. Однозначно довольно трудно определить предмет интереса автора. Он пытается открыть туманный, неясный, но при этом силовой слой в человеческом сознании, который определяет не только его относительно рациональные формообразования в поведении масс и индивидов, - таких как привычки, структуры повседневности, мифологии, стереотипы, но и кажущиеся совершенно не связанными с этим слоем основания современной науки.

В своих статьях Сергей Деменский стремится нащупать плодотворные подходы к исследованию неочевидного – к менталитету. В истории философской и лингвистической мысли этой категории до сих пор отводится не очень заметная роль. Более того, нет очевидности в том, что менталитет является категорией и как раз это-то и нужно доказать чтобы придать онтологический статус категории и самой проблеме. Это автор и пытается сделать, исследуя такие яркие феномены современности, как, например, трансформацию в различных историко-культурных средах придания о румынском воеводе Владе Валахийском, более известном сейчас под именем Дракулы.

Первоначально позитивные предания о правителе одной из южнорумынских земель пятнадцатого века и борце за независимость страны превращаются под неумолимым молохом новоевропейской культурной машины в миф, играющий вполне осязаемую и значительную роль в современной культурной ситуации. Присвоение, трансформация и  адаптация исторического образа и былинного персонажа под нужды западноевропейского рацио демонстрирует не только существо и направленность потенций современного позитивизма в европейской культуре, но и результат конфигурирующей активности западного менталитета.

Материалом исследовательского внимания служит и фильмография мифологических образов Дракулы в кинематографе многих стран мира, и произведения основателя русской структуралистской школы в лингвистике Романа Якобсона, и постмодернистские практики конструирования человеческого тела, известные в народе больше с одной стороны, а именно – со стороны пластической хирургии. Такое многообразие не случайно и отражает основную исследовательскую стратегию автора – найти точку конфигурации разных миров, ипостасей действительности, которые в традиционных философских доктринах предстают в виде оппозиций, таких, как духовное и телесное, часть и целое, идеальное и материальное.

Одним из плодотворных путей культурного синтеза С.Деменский считает метафору. Он понимает ее не как языковую фигуру художественного творчества, а как глобальную категорию сознания и шире – бытия человека. Метафорой оказывается не только лингвистическая фигура, но и, например, человеческое тело. Телесность, которая приобрела еще в прошлом веке особенное значение для субъекта, с одной стороны, опровергает интерпретацию новоевропейской рациональности на субъекта как чистое мышление (принцип cogito ergo sum) и выдвигает ему альтернативу в виде плотского сознания и плотского индивида.

Именно отсюда исходят телесные практики современного Запада, начиная от комбинатов быстрого питания, благоустроенных автомобилей, гербалайфа и виагры, и заканчивая индустрией бодибилдинга, современной медицины, фитнесса, курортов и пластической хирургии. Не только само тело становится знаком социальной позиции, достатка, групповой принадлежности, но и становится носителем знаков. Здесь средневековые затеи по изменению человеческих фигур «компрачикос» становятся детской забавой. Самым безболезненным способом стать полотном для картины стала практика татуарования и пирсинга.

Однако опровержение новоевропейского чистого субъекта добавлением к нему телесности на самом деле лишь продолжает традицию декартовского расчленения бытия на мир идей и мир механических вещей. Именно как механизм воспринимал Декарт животные организмы. А к ним относится и организм и тело человека. Механизм является лишь материалом, на котором объективируется, буквально – материализуется идея. Поэтому и отношение к телу в период становления буржуазного общества и в его развитом виде теряет средневековую сакральность и ничем не отличается от отношения к механизму. Механизм можно по-разному переиначивать, менять его структуру, и даже сам проект. То же – и в отношении человеческой телесности. Это противоречит основным постулатам автора: «Сущность и механизм разнятся в спектре видимого.  Тело  является  в мир как сердцевина организма мира. Нам остается только неподвижно наблюдать за проникновением в сущность, что является в высшей степени "нашим-этим-в-мире".  Сам мир и все Вещи в нем населяются, наделяются сущностью с помощью телесности. Вещь и мир мы получаем в совокупности с частью нашего тела».

Как и любой механизм, тело человека может быть овеществлено в разном материале. Философ приводит подтверждение своих мыслей на практике конструирования телесности. «Одним из конкретных примеров современной практики конструирования собственного тела является постмодернистская практика мифотворчества Орлан.

Орлан - не ее имя. Ее лицо - не ее лицо.  Скорее ее тело перестанет быть ее телом. Ее суть - парадокс, ее техника - разрушение. Ее тело, черты ее лица сфотографированы и воспроизведены бесчисленное количество раз: во Франции она появляется на страницах журналов и в телевизионных ток-шоу. И каждый раз она выглядит иначе, потому что ее перфоманс разворачивается в операционной палате и его неотъемлемой частью является пластическая хирургия. На самом деле мы знаем о художнице, именуемой себя «Орлан», гораздо меньше, чем об орлане, синтетическом волокне, название которого столь напоминает избранный ею псевдоним. Но и этот псевдоним, в свою очередь, будет заменен: когда завершится запланированная ею полная трансформация себя, рекламное агентство изберет для нее новое имя, которое будет созвучно ее новому образу».

Орлан проходит путь от демифологизации одежды и повседневных аксессуаров жизни к деконструкции пола и разборке половой мифологии. Однако это существенно отличается от стратегий феминизма конца ХХ века. Здесь корень стремлений художника – полностью разобрать тело от исторических и культурных наслоений, добраться до стержня жизни.

«В конце концов, ее работа отвечает двум главным критериям, которые отличают искусство от не искусства - в них присутствует преднамеренность и трансформация. Фотографии, видеозаписи и плакаты - это остаток ее перформансов, которые скурпулезно продуманы и структурированы и которые выявляют высокую степень самосознания. Тот факт, что нарушающие все табу исследования Орлан представляют собой эстетические опыты, а не потологическое поведение, заставляет нас по-новому взглянуть на грань, разделяющую «нормальность» и безумие, конструкцию и деконструкцию, так же как и на линию, разделяющую искусство и не искусство. Такое исследование границ искусства и является основной целью ее усилий и целью философской рефлексии в современную эпоху», - пишет автор.

Метафора в философии Деменского становится коридором, который выводит к проблеме менталитета. Идти по этому коридору опасно, поскольку есть шанс навсегда остаться в кругу языковых игр и семантических пересечений.

Идейным стержнем концепции Сергея Деменского можно было бы назвать стремление к свободе, однако этому мешает его критическое отношение к разработанному экзистенциалистами понятию свободы. Он выявляет ограниченность «прорыва к экзистенции», осознавая при этом, что на сегодняшний день альтернативного понимания свободы, отличного как от сартровского опыта, от вульгарно понимаемого современниками марксистского преодоления отчуждения, а также от свободы в духе американской мелкобуржуазной философии – еще не выработано.Кто знает, может быть эта книга станет прологом к формированию еще одной новой концепции свободы.

Кацай Александр,
кандидат философских наук

О том же самом читайте на английской версии ПРАВДЫ.Ру: https://english.pravda.ru/science/19/95/380/11630_philosophy.html