Богоматерь остается в снегах

Писатель, философ и дипломат Чингиз Айтматов, посвятивший себя идеалам гуманизма, переживает их кризис перед лицом новой войны — Чингиз Торекулович, ваш роман "И дольше века длится день" принес в русский язык термин "манкуртизм". В "Плахе" вы первым из писателей СССР заговорили о наркомании. В "Тавре Кассандры" - о гуманитарных последствиях клонирования, за много лет до появления клона человека. Чего нам ждать от вашей следующей книги?

- Я не осмелюсь сказать в данный момент: уже немножко стал суеверным. Работа в качестве посла Киргизии в Евросоюзе буквально пожирает все мое время. Мои начинания остаются лишь начинаниями. Когда-то я дал в прессу отрывки из недописанной книги "Богоматерь в снегах". С тех пор читатели меня спрашивают: "Где же ваша "Богоматерь"? Я им отвечаю: "А в снегах. Как была там, так и остается". И это для меня — самая большая драма: замыслы существуют, как живые, а осуществить не удается.

- Для вас сейчас дипломатия настолько ценнее литературы, что вы не можете взять тайм-аут, чтобы создать новый роман?

- Теоретически мне ничто не мешает это сделать. Но существует практика жизни, ее прагматизм. Если прежде книга издавалась трехмиллионным тиражом и можно было жить даже с тогдашних низких гонораров, то теперь за пять — десять тысяч тиража получаешь соответственно. И человек живет в повседневном бытии, у него семья...

- Работа посла для вас лишь способ зарабатывать деньги?

- Не только это. В дипломатию я был включен в связи с тем, что возникли новые независимые государства, которые не имели своих представителей для внешнеполитической работы. Это — с одной стороны. С другой же — в этой работе мною движет чувство патриотизма. Европу я более-менее знаю — особенно Германию, Францию, где мои книги издаются и переиздаются. И это помогает моей дипломатической службе.

- Если бы новый закон о русском языке был принят, вы были бы готовы отказаться в своем творчестве от иностранных слов — например, "космос", "экология", "гуманизм"?

- Перипетии, волею парламента России возникшие вокруг русского языка, безразличными меня оставить не могут. Я уже пережил подобное в Киргизии, когда в начале 90-х там пробовали ввести запрет на слова вроде "радио" - но, слава Богу, тоже вовремя одумались.

- А как по-киргизски будет "радио" или "телевидение"?

- В дословном переводе "радио" будет "взять звук", "телевидение" - "взять изображение". Для поэзии это, может быть, и хорошо. Но ведь то же "радио" уже интернациональный термин для любого языка. И надо стремиться к тому, чтобы таких общих знаменателей в современном мире было больше.

Каждый язык должен стремиться к интеграции с другими языками. Русский в этом смысле служит как раз такой интеграции: мы в СНГ, к нему примыкая, как бы выходим на дальнейший простор.

- Похоже, вас можно назвать поборником глобализации?

- Да, пожалуйста! Этого термина я не боюсь.

- А антиглобалистов?

- Тоже. Я им немножко сочувствую: они пока не разобрались в процессе глобализации как в новом этапе мировой истории. Безусловно, в ней есть попытка покорить новые рынки, подчинить сложившиеся и извлечь из всего этого выгоду. Но глобализация — это еще и необходимость входить в общемировую цивилизацию, невзирая на разницу в идеологиях и религиях. Не войдем — останемся странами третьего мира. Даже, может быть, четвертого или пятого. Независимо от того, в малых или больших странах мы живем.

- Видите ли вы преграды на пути вашей страны к глобализации по западной модели? Например, влияние Китая...

- Китай — материк отдельный и самодостаточный. Но влияние этого материка как мирового фактора я не ощущаю даже на фоне непосредственного соприкосновения с ним. От Бишкека до Москвы — во много раз дальше, чем до Пекина. Но та же Москва нам жизненно необходима. Мы вместе — часть евразийской модели мышления.

- Евразийство — понятие крайне спорное.

- Верно. Но даже при этом наша общая евразийская сущность существует. А Китай... Ну, например, висит огромная, грандиозная картина. Ты можешь на нее смотреть, восхищаться, но не жить в ней.

По своему опыту знаю: мои книги издаются и в России, и в Китае — но я не знаком с отзывами на мое творчество с той стороны Великой Китайской стены. Может быть, они и есть, как частные случаи. Но для нашей культуры — я имею в виду не только Киргизию, а вообще весь регион, — до сих пор важно включиться именно в российский орнамент. А с Китаем нас ничего не связывает. Странно, правда? Ближайший сосед — и не связывает. Но это так.

- Не боитесь, что, когда в Китае будет не полтора, а два миллиарда людей, эта связь проявится на условиях экспансии?

- К тому времени мир должен выработать определенные законы существования малых и великих наций — чтобы никто никого не поглощал. То, о чем я говорю, лишь мое личное представление, моя утопия. Но если мы не придем к этому пониманию, то получится общая масса под одной линейкой. От чего не выиграет никто. В этом плане модель Евросоюза — наиболее оптимальная и достойная форма сожительства разных стран, языков, культур. Благодаря Евросоюзу Европа живет без войн более полувека.

- А югославские конфликты вы за войны не считаете?

- Это другой вопрос. Югославия никогда не входила в Евросоюз: она окраина Европы. Если бы тот же Милошевич не давал повода к войне, то ее бы не было; а повод им был дан. И теперь рассуждать на тему: "Надо было бомбить или не надо" - поздно. Конечно, югославская проблема в какой-то степени отягощает жизнь Европы и мира. Но тем не менее Евросоюз позволяет рассчитывать на то, что такие же континентальные сообщества появятся и в других частях планеты.

- В одном из интервью после событий 11 сентября вы говорили, что мир должен одуматься и вернуться к гуманистическим ценностям. Однако, похоже, мир идет в другую сторону. Не думаете ли вы, что гуманистическая доктрина потерпела крах?

- Вы имеете в виду Ирак? Надо подходить к этому вопросу двусторонне. В Америке гуманизм такой: "Деваться некуда, надо бить Ирак — но будем стараться убивать поменьше". Конечно, здесь наносится удар по гуманистической доктрине. Но и Ирак не идет на компромисс: там тоже готовы "мочить". Настоящая суть общечеловеческих ценностей в том, чтобы приоритет гуманизма преобладал и с той, и с другой стороны. А когда с обеих сторон начинается нагнетание ненависти...

- Кажется, в этом случае не прав тот, кто начинает войну.

- Возможно. Но и тот, кто постоянно дает повод к нападению, тоже находится не в лучшем положении. Надо, чтобы абсолютно все страны отказались от насилия, отступили от него, но никто же на это не идет. В Ираке даже студенты — казалось бы, мыслящие люди — ходят с лозунгами вроде "Саддам или смерть!".

- Значит, жители Ирака заслужили смерть?

- (Пауза) Нет. Нельзя допускать, чтобы их догматизм привел к этому.

- А у вас нет ощущения, что ваша миссия как гуманиста близка к провалу?

- Если бы только моя — было бы полбеды. Гуманистические ценности переживают общий кризис. Что, прежние писатели, которые провозглашали те или иные свои видения в гуманистическом плане, сейчас идут нарасхват? Я читал, что некая писательница-детективщица за книгу о Джеке-Потрошителе получила аванс в девять миллионов долларов: вот что в наше время нужно. Да и религии современные сейчас вознеслись и слишком горделиво себя ведут. Кризис религиозного сознания — я не выделяю ислам, христианство и т.д. — уже наступил. В этом я убежден.

- Когда лично вы это поняли?

- В прошлом году. Когда в одном из селений Киргизии умер человек, перешедший из ислама в другую веру, — и родственникам, несшим его на кладбище, преградила дорогу бешеная, яростная толпа местных мусульман. И пришлось родственникам везти покойного за сотни километров, хоронить его там. Если уж перед кладбищем мы не можем друг другу дорогу уступить — что говорить о жизни?

* * *

Айтматов Чингиз Торекулович, р. 1928. Сын партийного работника, расстрелянного в 1937 году. В разное время был зоотехником, корреспондентом "Правды", главным редактором журнала "Иностранная литература". Автор романов и повестей "Джамиля", "Белый пароход", "Прощай, Гульсары!", "И дольше века длится день", "Плаха", "Тавро Кассандры" и др. С 1990 года — на дипломатической работе: посол СССР (позже — Кыргызской Республики) в Люксембурге, ныне — Чрезвычайный и Полномочный Посол Кыргызстана в странах Бенилюкса и Франции. Несколько лет назад Чингиз Айтматов по результатам опроса общественного мнения вошел в первую тройку влиятельных политиков Кыргызстана, где продолжает пребывать и по сей день.

Юрий Васильев, "Московские новости"