Здравствуй, бабушка, твой прицел верен

Второго апреля москвичи будут переживать новое нашествие Сезарии Эворы. Сезария — явление крайне неоднозначное и сотканное из сплошных противоречий. Впрочем, вероятно, именно на противоречиях и необычности Сезарии играют ее импресарио, подогревая интерес если не музыке, то к посещению концертов.

Всем известно, что на закате карьеры барной певицы на далеком острове "Кабо-Верде", Сезария вдруг поддалась на уговоры и поехала в большой мир, на большую сцену, где случилось чудо и толстая, некрасивая, старая стала знаменитой и желанной для больших сцен больших городов. Сезария стала народной певицей. Но как только в рамках своего мирового турне она достигла границ России, ее орел изменился самым резким неожиданным образом — Сезария стала элитарной певицей. Причем даже деньги потенциальных любителей ее пения особого значения не имели — была создана ситуация давки с любыми деньгами — первый и единственный концерт прошел в ночном клубе — ночной клуб однозначно не смог бы вместить всех желающих — и кто-то не попал, и интерес подогрелся. Пиаровский трюк удался — естественно, певица становится элитарной, если ты не успел послушать ее в баре Кабо-Верде за сколько-то десятков лет, что она там пела, а теперь вот не попал в число избранных и единственного концерта тоже не слышал.

Наслышанных о Сезарии, таким образом, оказалось значительно больше, чем тех, кто слышал ее живьем.

Потом был концерт в небольшом зале, куда тоже было страшно трудно и неестественно дорого попасть, и вот теперь есть надежда, что все, кто страдал все это время от невозможности видеть и слышать, придут на концерт в "Олимпийский" и элитарная певица соберет полный зал, после чего ей можно будет снова вернуть имидж всенародной любимой.

Что поет Сезария Эвора? Этакий кабо-вердинский шансон, в котором знатоки видят "послевкусие" высоких материй — "Эвора не могла не стать модной, ибо она, сама того не ведая, работала на все почетные поп-доктрины второй половины девяностых. В самом деле, ее музыка — это и easy listening, и world music, и латинские ритмы, что вечно пульсируют в нас."

А вот зачем нам это все — непонятно — ореол всенародно любимой вернули, назвали "африканской Пиаф", пропиарили вселенскую мудрость и печаль в каждой песне, а значит, надо говорить о простоте и глубине, понятной лишь русской душе, помнящей свое родство с Африкой через Ганнибала.

В общем-то, если бы не все эти выкрутасы вокруг Сезарии, то, пожалуй, мы ее любили бы больше, теплее и чище — феномен русского зрителя-слушателя в том, что ему обязательно надо любить до фанатизма и одурения того, кого смотрим и слушаем, ему надо залюбить исполнителя до смерти — Высоцкий, Башлачев, Науменко, Пугачева, которая непонятно как выжила от такой всенародной любви, БГ, с которым в последнее время вообще ничего не понятно.... И эту босоногую бабушку, старенькую, с ее прокуренным голосом и грустными напевами, родными нам через Ганнибала, мы тоже полюбим, если нам не будут очень мешать навязчивым напоминанием об элитарности.
А БГ — вот уж кто вовсе не прост, как оказалось, опять напророчил, сто лет назад спев нечто не очень понятное — так, по крайней мере, теперь говорят те, кто о Сезарии пишет — что это БГ тогда спел Сезарии: "Здравствуй, бабушка, твой прицел верен, здравствуй, бабушка, твой взгляд гасит пламя, здравствуй, бабушка, ты всегда уверена, но кто сказал тебе, что ты вправе править нами?" А уж БГ не верить — себя не любить...