70 лет страна не знала, чью песню она поет

Как-то осенью 1928 года один местный пугачевский поэт, видно, записной покоритель девичьих сердец, занес спортсменке, комсомолке и просто красавице Лизаньке Гориной стихи. Вроде бы свои. И попросил сочинить на них песню. Лиза прочитала, настроила гитару и тихонько стала напевать: "Над полями да над чистыми..."

Да, ту самую, знакомую всем как "русская народная". Звучащую в разудалом исполнении Марии Максаковой. В произвольной программе на льду ленинградской фигуристки Ирины Воробьевой. В радиоконцертах по заявкам. На поздних посиделках у соседки. В исполнении мужского хора из Северной Америки. Польского ансамбля "Мазовше". Корейского ансамбля "Мансуде"...

Тут уместно уже говорить о международной известности. И авторстве, утерянном и преданном забвению. Лишь много лет спустя в кругу родных, услышав невзначай свое детище в оркестровой обработке Михайлова, Елизавета Федоровна выдохнула: "А ведь это моя песня!.."

В нынешнем году песне исполняется 75 лет. Самому же композитору — 95.

Песня остается с человеком. Человек, увы, умирает. Спросить бы Лизавету: "Почему таилась?" Да некого. Гориной, жившей после войны в Саратове, не стало в марте 1984 года.

Потому-то в поисках истины помогали мне ее взрослые дети — Владимир и Майя Федотовы. Они и рассказали, что песня эта — скрытое признание в любви. Был в сердце Лизы адресат-вдохновитель (куда там знать об этом пугачевскому поэту) — ленинградский студент, гитарист и певец Сергей Федотов. Страх как похожий на молодого Кирова. До того, что маленькая Майя, смотря фильмы о гибели большевика, глухо, безутешно рыдала. А зрители недоумевали: вот как убивается девчонка. Учился сей предмет мечтаний на агронома в сельхозинституте, руководил которым сам Вавилов. Да был к тому же родным братом деверя Лизы — мужа ее старшей сестры Юлии, жившей в Пугачеве. Вот и стеснялась, молчала. Ни сестре не сказала, ни тем более Сереже.

Музыкального образования Елизавета не имела. Конечно, росшая в Нижнечирской станице (ныне Волгоградская область), в шумной многодетной — в 17 глоток — семье закройщика казачьей мастерской, она души не чаяла в казачьих песнях. Вольных и счастливых. Как вольготное житье-бытьё, что закончилось разом с революционной бучей: вместе с белой армией докатились до Черного моря. Здесь, в Евпаторийском детском доме, куда двенадцатилетняя Лиза угодила после гибели отца, степенная генеральша мадам Багаевская учила детей музыке и танцам. И однажды в драматическом театре имени Пушкина устроила концерт своих питомцев для белогвардейского генералитета. Лиза читала стихи. В том числе и генералу Мамонтову, который в родной их Нижнечирской станице в 1918 году порол плетьми сестру ее, учительницу Юлю, молоденькую беременную женщину, прежде расстреляв в Трубачевой балке первого Юлиного мужа — члена компартии, борца за Советскую власть. Та же участь ждала и Юлю, да спасла ее мама Матрена Куприяновна — выплакала, упав на колени перед палачами...

Маленькая Лиза и сама насчет идейности была не промах. По семейной легенде, из большевистского подполья носила она записки в специальный парковый шахматный столик — партийный тайник — для заядлого шахматиста и потомственного бунтаря Дмитрия Ульянова, прозябавшего тогда на черноморских берегах. А позже, уже в Пугачеве, комсомолка Лиза вместе со школьной своей подругой Клавой — дочерью Василия Чапаева, изрядно преуспела в занятиях по ликбезу. Занимались прямо на квартире у Лизиного деверя Павла Федотова — первого секретаря горкома партии в Пугачеве. "Рабы не мы" - разносилось по просторным коридорам. В 39-м году Павла Алексеевича, участника штурма Зимнего, арестовали и год он просидел в харьковских застенках... Его-то родному брату, своему будущему мужу, и посвятила Лиза эту песню. Частенько они певали ее дуэтом — тенор и сопрано. Хорошо выходило, чисто, красиво.

Ираклий Андроников насчитал как-то четырнадцать песенных троек — и все грустные, а пятнадцатая песенная тройка — Лизы Гориной — веселая.

***
В январе 1998 года в передаче "Встреча с песней" ее автор и ведущий Виктор Татарский впервые рассказал о создателях "народной песни" - поэте Александре Рославлёве (это его Максим Горький вывел в романе "Жизнь Клима Самгина" под именем "толстого поэта") и Лизе Гориной, в те поры школьнице, знать не знающей, на чьи слова творит она мелодию. Первую строчку "Новогодней песни" (как в оригинале) — "Над конями да над быстрыми" - Елизавета Федоровна не тронула бы: на "коней" не поднялась бы рука донской казачки. (Расстарался, видно, тот самый пугачевский стихотворец, что "деранул" текстик из какого-нибудь журнала.) Зато переиначить мужскую строчку на женскую — не утерпела: "с милым", "а без мила"... переделки в ее духе.

***
Впервые "Новогодняя песня" прозвучала в пугачевской школе, где училась Лизавета, как и положено, на Новый, 1929 год.

- Лиза, научи меня играть твою песню, — приставала к ней школьная подруга Клава Зарщикова. — Я летом буду в Ленинграде и постараюсь исполнить ее по радио.

По самоучителю игры на русской семиструнной гитаре Лиза расписала мелодию по ладам по нотно-цифровой системе, и Клава уехала в Ленинград. Клава Зарщикова слово сдержала.

Татьяна Столярова, "Саратовский Арбат"