Жена Александра Солженицына недовольна биографией мужа

Недавно в новой серии издательства «Молодая гвардия» «Жизнь замечательных людей. Биография продолжается…» вышла книга об Александре Исаевиче Солженицыне. На сегодняшний день это самая полная биография писателя, написанная известным знатоком творчества Достоевского Людмилой Ивановной Сараскиной. Жена нобелевского лауреата Наталья Дмитриевна резко отозвалась об инициативе столичного издательства. Корреспондент «Правды.ру» слышал все собственными органами слуха .

Фото: Жена Александра Солженицына недовольна биографией мужа

Несмотря на то, что Людмила Ивановна лично знакома с героем своей книги и даже состоит в жюри премии имени Солженицына. Несмотря на помощь со стороны самого Александра Исаевича и его супруги, которые предоставили в распоряжение писательницы свой архив, и даже редкие рукописные материалы, например, первые журналы, которые издавал Солженицын, Наталья Дмитриевна с мужем категорически против печатания биографии живого человека. На это имеются существенные причины, о которых супруга писателя говорила перед гостями, собравшимися в фонде «Русского зарубежья» по поводу презентации новинки. Далее приводим выступление Н.Д. Солженицыной.

- История общения Солженицына с его биографами и биографиями – скорбная повесть и одновременно юмористическая. Быть героем биографии, которая публикуется при жизни, – это испытание. Иногда невыносимое. Первый раз такое испытание настигло Александра Исаевича 37-38 лет назад. Добывая материал для своей книги, два зарубежных журналиста вступили в негласное соревнование с КГБ, который в то время тоже искал подобную информацию. Александр Исаевич знал об этих попытках КГБ и всячески этому сопротивлялся: не посещал квартир своих друзей и помощников, которые еще не были засвечены, никогда не звонил им по телефону. Короче говоря, делал все возможное, чтобы дать минимум информации о своем окружении и о своем прошлом, поскольку не сомневался в том, что все это использовано против того дела, которому он служил.

О том, что копают и эти двое журналистов, Александр Исаевич не знал. Их книга оказалась подобной доносу. И как Солженицын не пытался противодействовать ее выходу, биография вышла в 1972 году в Лондоне и Нью-Йорке. Через два года он был выслан за границу и там ему объяснили, что каждый на Западе имеет право писать о публичном человеке. Хочешь сотрудничать с авторами – прекрасно, не хочешь – выйдет не авторизованная биография, в которую не попадут некоторые достоверные факты, твоя точка зрения. Никаких прав у публичного лица оставаться в тени на Западе нет.

Загнанный такой ситуацией в угол – он дал себя уговорить следующему биографу. Александр Исаевич выставил лишь одно условие, чтобы биограф жил у него в доме в Вермонте ровно неделю, где мог бы с утра до вечера задавать вопросы писателю. По окончании недели тесное сотрудничество прекращается. Этот человек прожил у нас неделю, которую организовал абсолютно бездарно, а потом стал гнать одно письмо за другим. К каждому небольшому письму прилагался список вопросов на 15 листах. Сначала мы ему отвечали, раз 5 или 6, а потом сказали – баста! Уговор дороже денег. Конечно, он обиделся, что мы перестали с ним сотрудничать. В результате свет увидела биография, написанная обиженным автором.

Мы извлекли урок и больше не стали сотрудничать с биографами. Хотя в 1998-м и 1999-м вышли еще две биографии Солженицына, не считая многочисленных биографических глав в не биографических книгах. Ни с кем из этих людей мы никогда не сотрудничали. Доказательством тому служит биографическая глава в хорошей книге Жоржа Нива, которая изобиловала фактическими ошибками. Мы отреагировали и послали автору исправления имен и дат, имевшихся в первом издании. Однако почему-то не все они были учтены. Во втором издании ошибок было значительно меньше, но они все-таки были.

В России, в отличие от Запада, никогда не писали о живых людях (не совсем точно. В серии ЖЗЛ, издаваемой её основателем Ф. Павленко, еще при жизни Льва Толстого была издана его биография – ред. ). Инициативу издательства одобряют все. А мы, не в обиду будет сказано, не совсем согласны с этой инициативой. Когда речь идет о людях, которых видит на экране вся страна, которые сегодня влияют на жизнь страны, например, политиков, спортсменов, телеведущих – то естественно писать их биографии, которые продолжаются. Что же касается композиторов, писателей, художников, чье место должно быть доказано лишь временем – о них при жизни не стоит писать биографий. Вот выживет их творчество – будем писать биографии.

Когда к нам обратились с подобным предложением, Александр Исаевич ответил, что ни в коем случае. Хотя жизнь в основном уже прожита, он никак этого не хотел. Не в последнюю очередь потому, что это потребовало бы от нас слишком много времени. Наши архивы после возвращения на родину не развернуты в боевом порядке для исследователей. Огромное количество коробок не распаковано до сих пор. Работает только та часть архива, которая помогает делать писателю его работу. От нас ведь требовали не столько каких-то рассказов, а подлинных документов.

Перед нами снова встал вопрос об издании неавторизованной биографии Солженицына, в случае нашего отказа от сотрудничества. Нам стало понятно, что если не помочь в написании биографии, то получится еще одна неточная книга, изобилующая ошибками. Если бы среди наших новых друзей не было бы Людмилы Ивановны Сараскиной, которую мы знали с января 1995 года, мы бы не согласились.

С тяжелыми вздохами, загнанные в угол, мы вынужденно предоставили в её распоряжение свой архив. О нашей жизни в Вермонте практически ничего неизвестно. Не считая Войновича и Лимонова, которые так написали, как будто бы они у нас были, ничего об этом периоде не сказано. На самом деле они там не были. Лимонова я не знаю, а с Войновичем виделась один раз в жизни, но в Москве, а не в Вермонте. У нас там бывали только близкие друзья. И они не будут об этом рассказывать.

Узнать об этом периоде можно тремя способами. Либо бесконечно отвечая на вопросы, либо предоставить всю огромную переписку с разными людьми в Европе и в Америке. В третьем случае (как мы, в конечном счете, и поступили) предоставить в распоряжение писательницы дневник, который я вела в те годы от тоски. Русских в Вермонте ведь не было, поговорить не с кем. Во всяком случае, я их вела не из желания зафиксировать текущую жизнь.