Сиквел от Швыдкого: «Культурная капитуляция»

Несмотря на отсутствие правовых оснований, представители Германии снова требуют вернуть трофейную Балдинскую коллекцию. Появилась информация, что еще четыре года назад была достигнута некая договоренность на эту тему. Сразу вспоминаются слова Михаила Швыдкого, который, вопреки предостережению прокуратуры, давно готов был отдать коллекцию немцам.

В деле о так называемой Балдинской коллекции – новый виток скандала. Председатель ассоциации реставраторов России Савелий Ямщиков с возмущением вышел из переговорной группы. Поводом стала протокольно зафиксированная позиция германской стороны, которая «приветствовала бы, если бы возвращение Бременской (Балдинской) коллекции было осуществлено президентом Российской Федерации В.В.Путиным в г.Висбадене 15 октября».

Эта уже довольно длинная история началась в 1945 году в оккупированной Германии, где профессиональный реставратор, капитан Красной Армии Виктор Балдин случайно обнаружил в тайнике и тем самым спас от уничтожения 362 рисунка и 2 картины Дюрера, Рафаэля, Рубенса, Ван Дейка, Ван Гога, Рембрандта, Гойи, Тициана и Родена. Не добившись согласия советской военной администрации Германии на возвращение памятников живописи законному владельцу, капитан был вынужден частным образом вывезти их в СССР.

Сегодня можно встретить утверждение о том, что советский офицер сделал это вопреки международным законам. Каким, позвольте спросить? В 1945 году на территории Германии в части, касающейся всего имущества побежденной страны, не действовало никаких законов, кроме ялтинских соглашений «Большой Тройки». Не в Тегеране и не в Потсдаме, а в Ливадийском дворце на южном берегу Крыма было принято принципиальное решение о взимании с Германии репараций – компенсации убытков воюющих сторон, взыскиваемых с побежденного агрессора.

Примечательно, что еще до начала обсуждения американский президент спросил Сталина, собирается ли тот перешить полотно германских железных дорог, которые, как известно, более узкие, чем в СССР. Тем самым Рузвельт пытался прозондировать параметры советских претензий. Впоследствии он был удивлен, когда посол Майский озвучил сумму всего лишь в 10 миллиардов долларов. Остальное вождь решил добрать явочным порядком…

От прямого ответа о ширине колее Сталин уклонился, но настоял (а Черчилль и Рузвельт согласились), чтобы Германия оплатила свой долг за ущерб от агрессии фабриками, заводами, подвижным железнодорожным транспортом, долями в иностранных предприятиях как единовременно по окончании войны, так и последующими ежегодными товарными поставками. Срок выплаты репараций установили в 10 лет, причем натуральные изъятия из национального богатства Германии – в течение первых двух лет после окончания войны.

Одной из важнейших целей репараций должно было стать экономическое разоружение Германии, как условие послевоенной стабильности на европейском континенте. Союзники постановили изъять до 80% всей тяжелой промышленности (металлургия, машиностроение, металлообработка, электротехника, химия и т.д.). Авиастроение и производство синтетического топлива изъяли стопроцентно. Также ликвидации и вывозу с территории Германии подлежали без исключения военные предприятия (оружейные заводы, заводы боеприпасов и пр.). Великие державы полагали, что остающихся в Германии 20% ее довоенной тяжелой индустрии вполне достаточно для покрытия внутренних экономических нужд страны. «Германии нужно оставить не больше промышленности, чем нужно, чтобы немцы не умирали с голоду», - эти слова в Ялте произнес не Сталин, а Рузвельт.

О произведениях искусства в протоколах Ялты и Потсдама нет ни слова – его бы немцы давно нашли и размахивали сегодня, как флагом. Гаагская конвенция 1907 года о правилах ведения сухопутных войн (кстати, одним из ее инициаторов был император Николай II) признала невозможным причислять к военным трофеям культурные ценности. Но ее нарушили сами немцы. С началом второй мировой войны ведомство Розенберга учредило специальные команды вермахта, которые целенаправленно осуществляли вывоз с захваченных территорий музейных экспонатов, архивов, библиотек, которых России, как известно, никто не торопится возвратить. Союзники же воспользовались прецедентным правом – по делам твоим тебе воздастся! – но не стали прописывать библейскую истину в протоколах о капитуляции. Чем развязали себе руки. Америка, по словам Савелия Ямщикова, поступила всех грамотнее: просто наложила столетнее вето на проблему перемещенных раритетов!

Теперь о Балдине – его инициатива не имеет никакого касательства к мероприятиям советского государства. 9 июня 1945 года, спустя месяц после капитуляции, постановлением ГКО была упорядочена раздача трофеев военнослужащим, и капитан Балдин просто вывез личные трофеи – как тысячи наших солдат и офицеров. Чемодан старых рисунков и два холста вряд ли заинтересовали заградительную комендатуру НКВД на белорусской границе – «шмон» солдатских вещмешков и чемоданов младшего офицерства шел, главным образом, на предмет изъятия трофейного оружия и драгоценностей. Старшие офицеры гнали немецкое добро прямо к себе домой «студебеккерами», а военачальники – вагонами, и эти грузы не досматривал никто. Уникальные трофейные залежи, обнаруженные на подмосковной даче маршала Жукова, хорошо известны. Что хранится в сундуках других отцов-командиров великой Победы, одному богу известно.

Но Балдин оказался человеком профессиональной художественной чести – как, должно быть, жгли ему душу творения великих, целых два года в чемодане под кроватью! В декабре 1947 года он передал коллекцию Музею русской архитектуры, где работал много лет – в дар, заметьте! Чужого, как известно, не дарят – лишь то, чем владеешь лично. Воля дарителя снимает все последующие юридические претензии, подарки – не отдарки…

Но Балдин, видимо, полагал себя лишь волею судеб временным поверенным мастеров Возрождения. Начиная с 1973 года, он неоднократно обращался к руководству СССР и лично к Леониду Брежневу с предложением вернуть собрание в Бремен. Но коллекцию передали в Государственный Эрмитаж, где держали в запасниках до самой кончины СССР. Лишь в 1992 году коллекция, получившая почти официально название «балдинской», была показана широкой публике.

Коллекция Балдина – это частный случай, из которого в Германии, по-видимому, решили создать прецедент. В марте 2003 года тогдашнему министру культуры Михаилу Швыдкому в Генпрокуратуре вручили официальное предостережение о недопустимости передачи Германии Балдинской коллекции и об уголовной ответственности в случае совершения такой передачи. До этого министр объявил о безвозмездной передаче коллекции Германии, так как эти произведения не относятся к ценностям, законно перемещенным на территорию Российской Федерации (СССР) в качестве компенсаторной реституции с территории Германии. Это решение вызвало возмущение в Госдуме и последовавшую затем прокурорскую реакцию. Казалось бы, все ясно – коллекция наша по праву Победы и говорить больше не о чем.

А дальше начинается уже совсем непонятное. По сведениям председателя ассоциации реставраторов России Ямщикова, в том же 2003 году с немцами вроде бы уже договорились (кто, интересно – Минкультуры в обход Генпрокуратуры?), что из 364 трофейных рисунков немцы оставляют нам 19 и одну из картин Гойи, а также реставрируют пять культурных объектов в Новгородской и Псковской областях. Не те ли Божьи храмы, расстрелянные фашистами?

Но пока переговорщики, непонятно кем и на что уполномоченные, судили и рядили, у немецкой стороны выросли аппетиты. Они, утверждает реставратор Ямщиков, «хотят из подаренных 19-ти рисунков один или два — за 2 миллиона евро, а остальные совместно выставить на публичные торги и деньги пустить на реставрацию псковских и новгородских церквей». Получается так, что за восстановление расстрелянных нацистами вековых православных святынь – нам же и платить?! Есть общий принцип незыблемости итогов второй мировой войны. Россия никому и ничего не должна.