Альберт-Санчес Пиньоль: "Мои читатели разделились на два лагеря"

Роман «Холодная кожа» (в русском издании «В пьянящей тишине») многое изменил в литературном мире Каталонии. Он доказал, что интересная книга на каталанском языке может пробить себе дорогу, не пользуясь поддержкой официальных институтов, только благодаря энтузиазму издателей и читателей. Сейчас её тираж на каталанском языке превысил 140 тысяч экземпляров, а это для небольшой страны огромная цифра.

Во время прошлогоднего книжного Салона в Барселоне состоялся круглый стол «Перевод и переводчики», посвященный роману «Холодная кожа». В беседе принимал участие Альберт Санчес Пиньоль . Объяснить повышенный интерес к скорее профессиональной встрече переводчиков можно только интересом читателей к этому шедевру.

Живущая в Барселоне переводчица Нина Аврова Раабен прислала в редакцию "Правды.ру" перевод интервью с Альбертом-Санчесом Пиньолем, в котором он ответил на наши вопросы. 

- Ваш первый роман оставил настолько хорошее впечатление, что было боязно – вдруг второе ваше произведение окажется менее удачным. Слава Богу, страхи оказались напрасными. Хочется узнать, когда же будет продолжение трилогии? Издана ли она по-каталонски или еще находится на писательском столе? Что будет раньше продолжение трилогии или 4-й роман о жестоком тиране? Готово ли название?

- К счастью, у меня нет никаких обязательств по отношению к издательствам по срокам подготовки рукописей. Книги возникают, когда им это заблагорассудиться. Вероятно, сейчас мне надо было бы закончить третью часть трилогии. Не потому, что эта книга занимает меня больше других, а потому, что её ждут читатели. Но одно дело – издательские проблемы, а другое – литературное творчество.

Сейчас совершенно против моей воли между второй и третьей частями трилогии, «вклинились» другие произведения: сборник рассказов и роман, не имеющий к трилогии никакого отношения. Я не уверен, что в России знают об этом, но я уделяю много внимания малым литературным формам и сейчас работаю над сборником рассказов. Я вовсе не уверен в том, что иностранные издательства могут заинтересоваться этой книгой.

Что же касается названий произведений, мне кажется, что это совершенно особый литературный жанр. Всегда хочется придумать самое подходящее, поэтому я решаю этот вопрос в последнюю очередь. К сожалению, мои решения не всегда принимаются в расчет, и при переводах издательства меняют названия.

- Мне кажется, что десяти из девяти писателей (это не опечатка!) можно бы предъявить претензии. Ваши романы настолько совершенны, что они выше критики. Тем не менее, изданные на трех дюжинах языков, ваши произведения подвергаются атакам критиков?

- Я очень рад, что Вы так высоко цените мои произведения. Обобщить критические замечания мне трудно. Я не знаю, что пишут о моей книге в разных странах. Что касается реакции здесь в Каталонии самое примечательное то, что мои читатели разделились на два лагеря: поклонники первого романа - "фредисты" (от слова фред – холодный; первый роман в оригинале называется «Холодная кожа») и поклонники второго - «пандористы». Мне это понятно, потому что книги очень разные.

Поклонники «Пандоры в Конго» ценят в ней иронию и сложную структуру романа, однако основная идея в ней представлена в менее концентрированном виде, чем в первом романе, и его поклонники критикуют меня за это. Риск разочаровать кого-то есть у писателя всегда. Есть люди, которые ожидали, что вторая книга будет неким повторением первой. Обе книги имеют недостатки, я отдаю себе в этом отчёт.

- Во время вашего визита в Москву, вы говорили, что трилогия (связанная лишь общим замыслом, а не сюжетно) будет о трех стихиях. Мы получили пока две стихии: воды и земли. Вы сказали, что третья – о стихии воздуха. Однако известно, что стихий насчитывали четыре. Почему вы решили избежать описания стихии огня?

- Я задумал написать трилогию – значит одной из стихий места в ней не оставалось. Но, с другой стороны, я просто не думал об огне.

- В вашем романе есть тонкая ирония не только к всякого рода штампам в литературе, кинематографе, аннотациям к книгам, но и по отношению к собственному первому роману. Насколько писатель Пиньоль критичен по отношению к Пиньолю-человеку?

- В первом романе не было места для юмора и иронии, а второй я сознательно построил на основе иронии. Что касается иронии по отношению к первому роману, то когда я его опубликовал, «Пандора в Конго» была практически закончена. Я вовсе не надеялся на то, что моя первая книга будет замечена и будет

иметь успех, поэтому не мог себе представить, что кто-то будет видеть в нём некую точку отсчёта.

Замысла строить пародию на первый роман у меня не было (здесь я никогда не слышал о таком прочтении «Пандоры»), но с другой стороны, судьба первого романа оказалась мне на руку для развития мысли о том, что реальность мы создаём себе сами. Я всегда говорю о том, что трилогию объединяет наличие в романах фантастического элемента и схожесть сценического пространства. Остров, затерянный в океане, идентичен прогалине, окружённой сельвой. В третьем романе эти две черты также присутствуют.

- Вы говорили, что «Холодную кожу» собираются экранизировать. Как продвигается этот процесс? Не волнует ли вас тот факт, что, как правило, хорошим фильмом становится посредственная книга, а великое произведение на экране представляется китчем или халтурой?

- Права на экранизацию проданы, и мне, конечно, хотелось бы, чтобы фильм получился хорошим. Но я никакого влияния на этот процесс оказать не могу. Что касается плохих фильмов, которые получаются из хороших книг, то это далеко не всегда так. Вспомним, например роман Владимира Арсеньева «Дерсу Узала» и фильм по нему, снятый Куросавой, роман Марио Пьюзо «Крёстный отец» и его экранизацию.

Для кинематографиста настоящим кошмаром может стать попытка донести до экрана произведение, основой которого являются размышления. В настоящее время кино паразитирует на литературе, используя её художественные средства. Кто из нас не видел в начале фильма интригующий образ (например, труп, плавающий в бассейне), сопровождаемый закадровым монологом. Это чисто литературный приём. С другой стороны, литература, безусловно, испытывает сейчас влияние кинематографа. И это естественно, потому что мы живём в XXI веке и привыкли к языку зрительных образов.

Сейчас читателей гораздо больше, но читают они в метро, а не в уютном кресле. Сейчас можно услышать рассуждения о том, что литература стала «ширпотребом», но это естественно. В такой ситуации книга должна захватить читателя. Я, как писатель, отдаю себе отчёт в том, что если я его не завоевал до 30-ой страницы, то он просто отложит книгу. И я не говорю обязательно о напряжённости действия. Все рассуждения о «кризисе романа» связаны с этим. Пруст мог описывать стул на протяжении 50 страниц и сделать это описание увлекательным и значимым. Но для этого надо быть Прустом.

- Россия – родина космонавтики. У нас порой задают такой вопрос, какие 3 книги вы взяли бы с собой в космос. Можно заменить на необитаемый остров. Не вообще, потому что и вкусы меняются, а в данный момент, если лететь завтра?

- А я бы вообще не стал брать с собой никаких книг. Гораздо полезнее прихватить с собой «Набор для метеоролога», который мне подарили на презентации моего первого романа в России. Когда мне задают подобные вопросы, я всегда говорю, что литература – это река, и не стоит брать из неё отдельные капли.

- Как должен выглядеть памятник Альберту Санчесу Пиньолю?

- Борхес не хотел, чтобы его именем назвали улицу. Он говорил, что тогда ему будет казаться, что родители назвали его в честь этой улицы. Я вспоминаю стихотворение Горация, и думаю, что памятником писателю являются его книги.