Писатель-первопроходец Алексей Волков: "В других странах пишут о современности, а у нас нет"

В свет вышла книга Алексея Волкова "Услышать сердце". О новой книге, своей жизни и творчестве писатель рассказывает в интервью.

Фото: Фото из личного архива Алексея Волкова

— Алексей, поздравляем вас с выходом новинки "Услышать сердце". Это вторая или уже третья по счёту ваша книга?

— Большое спасибо за поздравления. Это вторая по счёту книга. Первая вышла в прошлом году, и называется она "И рвётся цепь". В неё вошёл одноименный роман и несколько рассказов.

Что же касается книги "Услышать сердце", это вторая моя книга, изданная, как и первая, издательством "Ругран". Собственно, в эту книгу входит роман "Бывшие" и повесть "Встречи и прощания". Что же касается названия, оно отражает общий настрой, или, как сейчас говорят, вайб книги.

Людям сложно услышать своё сердце, найти дорогу в жизни, да и выбранный путь, даже если его подсказало вам сердце, не всегда бывает лёгким или приносящим радость. Если услышать сердце, можно ступить и на опасную дорогу, вот о чём эта книга. Ну и, конечно же, о людях, наших современниках — со своими страстями, радостями, горем и надеждами.

— Вы работаете в жанре критического реализма. Почему именно этот жанр? Чем он вас так привлёк?

— Мне кажется, только при помощи этого жанра, продолжая традиции европейской натуральной школы, и возможно писать про современное общество. Я часто получаю отклики от читателей, которые говорят мне, что именно таких книг они ждали. Ждали много лет, но их не было.

Дело в том, что современная русская литература переполнена различными книгами жанра фэнтези, фантастикой, попаданцами, псевдоисторическим детективом и т. д. То есть делается всё возможное, чтобы увести читателя из реальности, сделать чтение своего рода сеансом отключения от жизни.

Отчасти это объясняется тем, что иной раз жизнь настолько тяжела и неприглядна, что видеть её ещё и на страницах произведения просто не хочется. То есть нет читательского запроса.

Отчасти это объясняется тем, что написать про современное общество чрезвычайно сложно. Без фантастики и невероятных приключений, без крутых детективных сюжетов, грубо говоря, написать о жизни мужика из соседнего подъезда. И ошибочно полагать, что это неинтересно. Под тонкой плёнкой обыденности, почти что одинаковости, повторимости людей, кроются сюжеты пострашней шекспировских, бьются в житейских тенетах желания и чаяния обычных людей, рушатся судьбы, рождаются и умирают надежды, идёт современная жизнь, о которой никто не пишет.

Между тем, повторюсь, читательский запрос на социальную литературу огромен. Огромному числу читателей надоело читать про волшебников, зомби и космических рейнджеров. В конце концов, не пора ли бросить ребячиться, набраться смелости и взглянуть уже в лицо реальности? Вот именно поэтому я и выбрал для себя такой жанр. И без ложной скромности могу сказать, что так как я, никто не пишет.

Трудно описывать современность, всегда было трудно. Но сегодня — особенно непросто. Кто-то должен это сделать. Запечатлеть это странное время. Оцепенение душ. Растерянную угрюмость многократно обманутых, переполненных цинизмом и неврозами людей. Бегущих от счастья, ибо сама мысль о нём пугает и обращает их в бегство. Лёгкого чтения не обещаю. Шок гарантирую.

— По первому образованию вы психолог. Как это повлияло — и повлияло ли — на ваше творчество?

— Психолог я по второму образованию. Психолог общей практики и гештальт-терапевт. По первому образованию я филолог, переводчик. Оба образования получил в МГУ. Пожалуй, работа с клиентами дала мне многое для понимания того, чем живут люди сейчас. Способность к анализу, возможность увидеть корень социальных явлений, провести параллели — всё это даёт психология.

К большому сожалению, в современном обществе профессия психолога вырождается и выхолащивается, всё более превращаясь в шарлатанство, когда можно окончить полугодовые курсы и беспрепятственно работать психологом, вести приём, терапевтические сессии, консультации. Ситуация, на самом деле, вопиющая, и я часто об этом говорю. Считаю, что подобное шарлатанство следует запретить законодательно, так как это не просто обман, но и прямой вред. Почему-то никому не приходит в голову стать стоматологом, прослушав полугодичный онлайн-курс. Но психологом — можно. Нельзя!

 

— В своих романах вы пишете о простом человеке, который живёт рядом с каждым из нас. Это живые и настоящие люди с понятными каждому слабостями, проблемами и переживаниями. Ваша проза проникнута любовью к ним, а некрасивая реальность их жизни сочетается в произведениях с поразительной трогательностью. Как вам удаётся достигнуть такого комбо?

— Видите ли, мои герои — не супермены. Как вы совершенно верно заметили, обычные люди. И когда создаётся такой персонаж, сложно его не любить, ведь он живой, настоящий, человеческий во всех смыслах. Мои герои — не подарок, это зачастую изломанные судьбы, люди, сами не понимающие, чего они хотят от жизни, да и жизнь не балует их множеством вариантов. Они живые, это, на мой взгляд, самое главное. И когда персонаж живой, он трогает читателя.

Собственно, я никогда не сажусь "сочинять" роман или повесть. Сначала возникает замысел, потом в голове рождается сюжет, а потом я просто записываю отдельные эпизоды, как будто конспектирую фильм, идущий на воображаемом экране. Нет хуже, когда приходится передвигать персонажей, заставлять их говорить и действовать в различных декорациях. Они должны всё это делать сами, мне остаётся только записать. Только так можно добиться достоверности и органичности. Тогда читатель поверит. Без этого — никогда. Тем более что речь идёт о времени и о местах, с которыми читатель прекрасно знаком. Тут не прикроешься далекой исторической эпохой или фантастикой. Нельзя врать.

— Как вы работаете над героями? Бывает ли такое, что списываете героя с реального человека — а после этот человек себя узнает в вашей книге?

— Никогда. Списывать героя с себя самого — не интересно, с другого человека — не этично. Мои персонажи — обычные люди, собирательные образы, стопроцентно узнаваемые. Как и обстоятельства, в которых они находятся.

Мой друг, прочитав роман "Бывшие", сказал, что я потрясающе описал его родной город, хотя я в нем ни разу не бывал. Вот такие попадания я и считаю успехом. В героях моих книг люди часто узнают своих друзей, знакомых, соседей, это не уникальные персонажи. Но некоторые из них, тем не менее, совершают уникальные поступки. В жизни такое бывает. А я прежде всего ставлю себе задачей изображать реальную современную жизнь.

— Что в творческом процессе для вас самое интересное?

— Создание сюжета. Один неудавшийся писатель в своё время объявил в своем ЖЖ, что собирается писать великий русский роман о современности. Писать-то он начал, выкладывал по главам в ЖЖ, имел колоссальный успех, ибо читатель тогда уже изголодался по этому жанру, вот только сюжет не продумал. На том великий русский роман и приказал долго жить.

Сюжет — это вообще основное в литературе, мы ведь читаем книги прежде всего из-за сюжета. Ну, исключение составляет литература сюрреализма типа Натали Саррот, с отсутствием сюжета, но это очень нишевое явление. Вопреки устоявшемуся мнению, что о мужике из соседнего подъезда и писать не стоит, что никакого интересного сюжета не получится, необходимо создать сюжет, в который читатель будет верить и который при этом будет стопроцентно возможен, а кроме того, будет интересен.

Есть ли такие сюжеты? По-моему, мне они удаются. Ну, моим читателям они нравятся. А это самый верный камертон. Читатель очень хорошо чувствует фальшь.

— Что вы сами читаете? Какой автор близок? И кто является для вас ориентиром в писательском мире?

— Да, я очень много читаю. Близкие авторы… Их довольно много. Если выделять тех, что стали для меня своего рода столпами, определили во многом мировоззрение, то самый любимый писатель — пожалуй, Михаил Пришвин. "Бесчеловечный писатель", как определяла его Зинаида Гиппиус. Я убеждён, что Пришвина ещё не прочли и не поняли по-настоящему. Да, казалось бы, у него нет в произведениях людей. Но всё его творчество — это гимн человеку. Я не знаю более трогательной и более горькой истории любви, чем в романе "Жень-шень". А ведь мы даже не знаем имени героини, нет и её описания, нет ни одного диалога, нет ничего. Но потрясающая щемящая тоска, пронзительная нежность и невыносимая боль переданы автором просто невероятно. Пришвин ещё не оценён. И да, будь я министром образования, изъял бы его книги из школьной программы. Кроме скуки и отвращения, школьнику он дать ничего не способен.

Из современных авторов — не буду оригинален — мне очень нравится Ирвин Уэлш, известный здесь отчего-то в основном лишь одним своим произведением и одноименной экранизацией. Но ведь это очень ранний роман! Он написал его ещё мальчишкой. Читайте зрелого Уэлша, например, "Кошмары аиста марабу".

Если же говорить про относительно недавние впечатления, буквально потряс и перевернул меня Юнас Бенгтсон с его двумя романами — "Письма Амины" и "Субмарина". Оба экранизированы. "Субмарину" вообще можно пересказать в пяти предложениях, там даже нет особого действия. А вот читаешь — и оторваться невозможно. Как он это делает? Загадка. Какая-то скандинавская магия. Потрясающий автор.

— Есть ли у вас миссия, как у писателя?

— Знаете, если писатель говорит: "У меня есть миссия", — то дело плохо, надо врача вызывать. Посмотреть через призму творчества на окружающий мир, предложить читателю своё видение в качестве эстетического продукта — вот и вся миссия. Написать о том, о чём никто не пишет. Но это не миссия никакая, я просто могу это сделать, мне это интересно. Станет ли это вкладом в европейскую литературу, судить не мне.

Я вижу пока что одно: в других странах пишут о современности, а у нас нет. Александр Герцен говорил: "Мы не врачи, мы — боль". Я пока ещё не страдаю манией величия, чтоб предлагать в своих книгах какие-то рецепты по улучшению общественной жизни. Но поскольку могу засвидетельствовать текущие события, стать отражением времени, делаю это по мере способностей.

— В современном мире зарабатывать на жизнь писательством — удел немногих. Вы занимаетесь чем-то ещё?

— Да, разумеется, у меня есть постоянная работа. Я работаю в вооружённой охране, в службе инкассации. Несколько лет назад я принял решение оставить работу в офисе и заняться тем, что мне действительно интересно и что нравится.

Вообще, офисная работа — это нечто болезненное и противоестественное. Если брать некий срез настроения офисных сотрудников, то они одновременно ненавидят свою работу и боятся её потерять. Вот вам готовый массовый невроз. Так жить нельзя, и никто не должен так жить. Это пожизненная добровольная каторга. В третьей книге эта тема будет описана подробно. Сейчас она готовится к печати.

— Когда ждать вашу следующую книгу?

— В настоящее время прошла редактуру повесть, которая будет называться "Перекрёсток". Как раз про жизнь офисного планктона.

На литературоведческой экспертизе находятся два романа — "Маяк", про врача-психиатра, и "Кукложор", про бизнес-тренера, психолога-шарлатана. Вот, кстати, ещё один пример широко представленного в нашей жизни явления — инфоцыганства, при этом совершенно не описанного в художественной литературе. Что ж, буду первопроходцем. Мне не привыкать.