"Ужин в Москве Умберто Эко не может забыть всю жизнь"

Представлять Елену Костюкович одновременно и трудно, и легко. Легко, потому что ее имя знакомо всем любителям романов Умберто Эко . Начиная с «Имя Розы» и до последнего вышедшего по-русски «Баудолино», её имя неразрывно связано с автором этих интеллектуальных бестселлеров. Елена – переводчица всех художественных творений итальянского писателя и ученого.

Трудно, потому что Елена совмещает в себе несколько ипостасей. Она и переводчик, и писатель. Кроме того, она еще и преподаватель русистики в университете Милана. А еще Елена – очаровательная и умная женщина.

Елена Костюкович – гость «Правды.Ру».

- Елена, откуда у вас любовь к итальянскому языку и культуре?

- От Галины Даниловны Муравьевой, лучшего на свете преподавателя и знатока Италии. Она научила меня первым словам в 1975 году в итальянской группе на филфаке МГУ. Галина Даниловна привила любовь к Италии множеству своих учеников, и тем, кто был в итальянских группах, и тем, кто был в французских группах со вторым итальянским. У «французов» почему-то все получалось лучше, чем у нас. Я попрежнему трепещу, ожидая суждения Галины Даниловны, в том числе о вот этой моей только что вышедшей книге «Еда. Итальянское счастье». Экзамены, увы, продолжаются всю жизнь.

- Сколько лет вы уже живете в Италии?

- Скоро двадцать. Я приехала в 1987 преподавать в университете города Тренто русскую литературу. Это было новое занятие, я итальянист, русистикой до того занималась только дилетанстски, но интересы в этой области у меня были благодаря друзьям русистам, они-то были настоящие мастера: Андрей Зорин, Андрей Немзер, Олег Проскурин. А я просто, следя за их работой и за их ростом (мы составляли единую студенческую компанию), навострилась запоминать, какие книги мне следовало бы прочесть, и какие имена следовало бы знать. Просто для себя. Оказалось позднее, что это послужило основой для моего нового направления работы. Так я в Италии и преподаю – сначала в Тренто, потом в Триесте, потом в Павии, сейчас в Государственном миланском университете. Но сейчас я преподаю уже художественный перевод. Самое трудное для меня занятие. Ну что тут можно преподать?

- Елена, расскажите про вашего дедушку Леонида Волынского, который участвовал в спасении шедевров Дрезденской картинной галереи.

- Мой дед сначала был театральным художником, потом воевал (об этом его замечательная книга «Сквозь ночь», недавно переизданная в издательства «Терра»). Потом он попал в Дрезден, где немедленно стал искать картины Дрезденской картинной галереи (среди вошедших в Дрезден советских солдат и офицеров он был единственным, кто помнил и знал, что эти картины до войны и до бомбежек в Дрездене вообще-то находились). За семь дней, с несколькими солдатами-саперами, дед (в те времена – Леонид Рабинович) по найденной в Цвингере немой карте добрался до затопленных шахт и штолен, где были Сикстинская мадонна и все остальные сокровища «Гемельдегалери» (картинная галерея - ред. ).

После войны он написал об этом книгу «Семь дней», а затем ряд популярных книг по истории живописи и архитектуры – «Зеленое дерево жизни» об импрессионистах, «Лицо времени» о передвижниках, «Страницы каменной летописи» о русском зодчестве. Эти книги очень любили в молодости те, кому сейчас уже где-то по пятьдесят, шестьдесят лет. Нередко я встречаюсь с коллегами, писателями, которые восклицают: «Ах, так вы внучка Волынского»! Так прореагировала, при первом знакомстве, Дина Рубина . Она говорит, что прекрасно помнит эти юношеские чтения, ее любимые. Дед готовился писать большую прозу, романы, он автор прекрасных рассказов, но проработать ему выпало только двадцать лет, он умер в 1969 году, пятидесяти пяти лет, от неизлечимой болезни. Был в самом расцвете, полон планов... Эта боль со мной всю жизнь.

- В России вас знают, прежде всего, как переводчицуроманов Умберто Эко . У вас есть желание перевести других авторов? Может быть, кого-то уже перевели или переводите?

- Я переводила стихи, их даже поместили в антологию лучших переводов XX века, составленную Евгением Витковским. Сейчас перевожу куски из «Неистового Орландо» Ариосто. Но в основном занимаюсь действительно Эко.

- Бывал ли Умберто Эко в нашей стране? Если да, то каковы его впечатления.

- Он приезжал в 1997 году: это было сорок интервью, шесть больших публичных выступлений, у меня сохранилась подборка. Очень много очень интересной работы было сделано русскими эссеистами и журналистами в связи с этой поездкой. Даже стихи писали!

- Недавно вышла ваша книга «Еда итальянское счастье». Это ваш дебют? Планируете еще написать и на какую тему?

- Ну, знаете, это скорее мой бенефис. Я все работаю, работаю с этой Италией, все собираю, собираю факты и слова, сведения и анекдоты, потом бух! – и получился талмуд в 816 страниц. Насчет планирования: вот если еще двадцать годочков поживу, обнаружу какой-нибудь другой фактор счастья в Италии, и опять напечатаю такой вот толстенный том.

- Вы большая поклонница итальянской кухни, т.е. - вы гурман, или же ваш интерес продиктован любовью к стране и ко всему, что с ней связано?

- Да вы посмотрите, там внутри в книжке поясняется, что гурманов в Италии в общем нет, люди в основном рассказывают друг другу, чем они вчера кормилисвоих детей или чем их самих накормили в самом простецком трактирчике. Речь идет не о лукулловых пирах и не о пышных фантазиях на темы кухни. Речь идет об обыкновенных продуктах и процессах готовки, как о символах самогой сущности Италии, ее территории, ее древности, ее страсти к полноценному, здоровому и приятному существованию для себя и для окружающих. Да, интерес продиктован любовью к стране, а итальянцы выражают свою любовь к стране через разговор о еде. Книжка моя – это развернутый ответ на вопрос всех иностранцев: ну почему итальянцы вечно говорят о еде?

- Что предпочитаете готовить на своей кухне?

- То, что быстро, то есть что-то полусырое. Салаты и рыбу. Она сидит в кастрюле не больше получаса. Больше просто нет времени. Да и вообще итальянская готовка очень быстрая. Хороший исходный продукт, минимум обработки.

- Угощали ли вы синьора Эко русскими разносолами?

- О! Мы не знали, в какой ресторан в Москве пойти, заблудились, огорчились, чуть не упали в обморок от голода (в основном профессор, я в этом смысле повыносливеее) и в результате ужинали в стоячей пельменной на Соколе. Он не может забыть об этом всю жизнь.

- Почему итальянская кухня, а не скажем, мода, кино или парфюмерия – тема вашей книги?

- Еда (даже не кухня – потому что самое основное внимание уделяется сырью), еда – это сфера выражения итальянского гения и самое демократичное пространство творчества. Что знает сапожник о кино? А об артишоках он знает все.

- Вы преподаете в Миланском университете теорию перевода? Кто ваши студенты? Есть ли россияне? Как можно попасть на ваш мастер-класс или просто на лекцию?

- Преподаю, ох, преподаю. Ребята страшно милые, но не подготовленные. Разговоры мы ведем довольно простые. Я в свое время кончала филфак МГУ, где и система была замечательная, и преподаватели, что ни говори, все же какие-то были, и наша студенческая среда стимулировала. Вот недавно я нашла рассказ моего университетского друга Олега Проскурина об этом .

А дети в итальянских университетах по возрасту-то постарше, чем мы были (они поступают чуть ли не в двадцать), а по отношению к жизни – сильно младше. Россияне наезжают по обмену, сидят на лекциях с изумленными лицами: куда мы попали? И учат языку здесь сильно неважно. Те специалисты, которые потом хорошо говорят по-русски, говорят не благодаря своей учебе в университете, а вопреки этой учебе. В общем, преподавать очень нелегко.