Производство поэтов - цеховое, но штучное - Новости поэзии

Что такое поэзия, поэт и сборище поэтов? Почему собираться вместе они могут только под чутким руководством? Каким может быть станок для поэта? Нужно ли подражать и пародировать классиков? Надо ли писать строго по канонам? Восставая против них, все равно к ним возвращаешься?

На эти и другие темы для "Правды.Ру" рассуждал поэт и телеведущий, основатель и руководитель Московского Театра поэтов, замдиректора по творческой деятельности "Есенин-Центра" Влад Маленко.

Читайте начало интервью:

Влад Маленко: "Поэт — звание посмертное"

Влад Маленко: "Главное — слушать и слышать"

— Влад, вы — создатель и руководитель цеха или Театра поэтов. На поэта как можно выучиться?

— Обязательно нужно друг друга слушать и слышать. Это самое главное. Блок стихотворение про поэтов написал:

За городом вырос пустынный квартал.

На почве болотной и зыбкой…

И там он не щадит своего брата. Но все-таки выводит его потом на олимпийский пьедестал. Поэты редко слушают друг друга. У нас сейчас вообще время, когда люди редко слушают друг друга. Я просто с грустью смотрю, что мы садимся за один стол, и писатель не знает писателя, поэт не знает музыканта. Вот когда поэты собираются вместе, это может происходить только под чутким руководством.

Например, Игорь Волгин со своей замечательной студией, "Луч" которой более 50 лет… Там читают друг другу стихи и, возможно, спорят по поводу каких-то вещей. Пускай они втайне себя любят больше всех, но когда они видят чужие ошибки или чужие замечательные находки, вот тут-то и есть работа с техникой. Товстоногов говорил, что для актера работа с беспредметными действиями есть такой же тренаж, как для балетного человека станок.

А мы сейчас рассуждаем, что есть станок для поэта. Мне кажется, что станок для поэта — это некая игра на примере его больших и малых предшественников, можно поиграть в них. Мне очень помогают пародии. Я очень это люблю. Видимо, это от птиц. Я очень скворцов люблю. Как раз только что я шел, а один сидит на дереве и мяукает.

— Научился у кошек…

— Да, пересмешник, там какой-то Мельхиор в них цепляется, внутри. И эта игра в поэтов может помочь, главное — не заиграться, потому что сейчас очень много бродских, очень много, просто "не выходи из комнаты" они все, человек, поэт "не выходи из комнаты". Много, конечно, маяковских встречается, есениных. Ух прямо какие это люди! Еще не хватает только подпоясаться.

— А как можно сравнить поэтов? По чему, по каким признакам? Вам ведь по должности, наверное, положено поэтов сравнивать?

— Я как-то взялся за это дело — сравнил поэтов… Но тяжело все это делать. Я боюсь сравнивать и давать оценки. Я в жюри себя чувствую крайне неуютно. Я начинаю ставить десятки всем, особенно девушкам. Десятки, десятки, а потом понимаешь, что наставил, надо все-таки там поинтереснее что-то.

— В культуре, искусстве самое главное понятие все-таки канон. Творец все равно всегда отталкивается от классики. Даже восставая против канона, переворачивая его, ты неизбежно к нему восходишь. Это так?

— Абсолютно. Мне нравится смотреть за пластинкой, которые в нашем детстве вот так вот крутились. Да, действительно, игла цепляется за канон, и все — возникает культура, о которой мы говорим. Я поэтому очень люблю статью Есенина "Ключи морей". 1918 год, молодой Сергей Александрович пишет свой личный "Манифест". Как это сладко!

Конь в греческой, римской, египетской мифологии занимает особое место, но только русский крестьянин догадался посадить его на крышу, уподобив хату свою колеснице, устремляющейся в небеса. И подобно этому... Вот выходят несколько бабушек, начинают петь. И это было, может быть, самое большое культурное потрясение за год у меня.

Потому что это канон, потому что это очень близко к ладу, о котором пишет Василий Белов в своей книжке. И собственно, когда Иосиф Александрович Бродский в своих поэмах, поэзах вдруг видит Древнюю Грецию сам и через него мы видим Гомера, мы видим вот этот медитативный шум моря вечный и понимаем нашу маленькую жизнь…

— Вы любите Бродского?

— Да. Мне кажется, что Бродский — очень нежный и мужественный человек, который до такой степени скрывал эту нежность, что он и цинизмом закрывался, прямо откровенным цинизмом. Но все равно ты видишь за этим эту нежность. Он просто боялся показаться. Как и Маяковский, в общем-то. Хотя Бродский очень жестко судит, кого-то очень не любит, Блока, например…

— Не понимал?

— Не понимал. И вдруг он говорит: Баратынский — вот это поэт. Пушкин — поменьше. Специально чтобы так сказать. Евгений Абрамович Баратынский — большущий поэт, но это не значит, что он больше Пушкина. Бродский — отличный пример мужественности и какого-то одиночества.

— Интеллектуальной мужественности?

— Да. Я считаю, он такой офицер поэзии. И тоже против канонов.

Беседовал Саид Гафуров

К публикации подготовил Юрий Кондратьев

Смотрите видео интервью полностью: Есенин и панк-опера: кто кого?