"Сон в летнюю ночь": Опасная комедия в двух военных действиях

Пьеса Шекспира "Сон в летнюю ночь" имеет богатую историю постановок. Множество талантливых режиссеров разбрасывали карты на этом сказочном столе, уносили зрителя в волшебный лес, дурачили и всерьез ставили вопросы о жизни, игре, любви, театре. Эта пьеса вмещает в себя лирику и сарказм, карикатуру и романтический полет духов и эльфов.

Фото: Источник: фотоархив Pravda.Ru

Шекспировский гений

Шекспировский гений навсегда непостижим и всему созвучен — потому и не сходит с афиш и подмостков, потому и возможно из каждой его страницы сшить сборник моральных законов и звездный купол. В Белорусском государственном молодежном театре эту великую, сверкающую юмором и загадками фантасмагорию, придуманную, скорее всего, по поводу чьей-то свадьбы или некоего парадного пиршества, поставил интересный, отважный в своих прочтениях и весьма революционный режиссер Искандэр Сакаев. Он выступил по отношению к своему феерическому действию также сценографом, интерпретатором перевода, музыкальным редактором, автором пластической партитуры.

Сразу скажу, что меня спектакль поразил и убедил полностью. Хотя более нестандартную, спорную, взрывную, отмеченную актуальной, современной брутальностью трактовку мы, наверное, еще не видели. Искандэра Сакаева не очень волнуют эвфемизмы инфантильных влюбленных, мало впечатляют сказки и эльфы. Пошловатая стихия карнавала в доме сильных мира сего, церемонии и брызги свадебного шампанского кажутся ему вещами неактуальными, плоскими и не стоящими внимания театра и сил творческого коллектива. И, наделенный творческой безоглядностью и беспокойной мыслью, ни на кого не похожий этот режиссер, гость в белорусском театре, Феникс с другой театральной планеты, ставит "опасную комедию в двух военных действиях".

Фраза "тебя мечом я сватал, Ипполита" здесь весьма натуралистично иллюстрирована вовсе не благоговейным порывом любви и нежности, а ситуацией войны. Победитель Тезей, властный герцог Афин (эффектная и харизматичная работа актера Евгения Ивковича) берет царицу амазонок в плен в бою. Она его военный трофей. Он ломает ей руки и тянет за собой, как связанную рабыню. По законам сказок и битв она станет герцогской женой — но в спектакле Искандэра Сакаева эта вольнолюбивая птица, женщина-воин не простит поражения, отомстит, нанесет удар.

Да и две другие героини лесного похода, две афинянки, чьими чувствами и судьбами играли мужчины, Елена и Гермия, затаившие до поры-до времени свои обиды и печали, тоже разберутся в свой час с манипуляторами.

Война калечит души, насилие порождает насилие. Кровь зовет кровь, справедливости ждать неоткуда. Очарование сна, светлая музыка отдыха, понарошечные прогулки в чудесном лесу развеиваются быстро. В горячем вареве этого почти попсовой, избитой эстрадой отдающего представления, в бешеном ритме, в изломе скольжения-полета, танца-корчей, стона под видом нормального разговора-диалога, люди ищут свою нефальшивую интонацию.

Источник: фотоархив Pravda.Ru

Театр на фоне войны

Люди ищут свой облик, кричат "чур меня" и — когда волшебный цветок путает амплуа и тексты — вдруг замирают на самом пике: что с нами? То ли мы делаем? Мы мирно живем? Мы не спим? Не бредим? Мы в порядке? Этот миг, стоп-кадр, психологический тест предлагается залу, а вовсе не условным персонажам, не ряженым, не ходульным феям и эльфам. И мощным, безоговорочным светом гениальности и очарованности искусством, жизнью, любовью сияет поэзия Шекспира, человечная и зовущая к дискуссии, изысканная, цветущая пышным цветом, вся в полыхании лучей и красок, смыслов, тихих откровений, которые пробьются, выживут в любое лихолетье.

Группа актеров, играющих свой театр на фоне войны, жертв, контрибуций, выглядит и смешной, и нелепой, и предельно живой. Униженность и зависимость, жар и амбициозность, порыв к правде — и необходимость потрафлять вкусам хозяев и тех других, кто платит, критикует, распределяет блага… Пирам и Фисби, эти несчастные ходульные влюбленные, суть отражение запросов и притязаний публики, тени прайм-тайма, отзвуки шлягеров, которые зомбируют и отупляют, заученно, в стиле "мыльных опер", проживут свои "мыльные" жизни.

Штампы и клипы правят бал, и все, что "достойно удивленья", оказывается не очень востребованным…Мир хочет знакомого — а никак не удивляющего. Актеры — заложники всеобщей паранойи. В этом коллективе актеров, безусловно, солирует плотник Пигва (в спектакле Сакаева это женщина, она же режиссер, автор, предводитель маленького и немощного, но все же увлеченного и энергичного коллектива), роль которого исполнила Наталья Онищенко. Обаяние и терпение, уморительные ужимки и несгибаемая, хотя и немного отдающая идиотизмом воля — вот из чего вылеплена Пигва. Ее выходы отмечены живыми находками и яркой актерской презентацией.

Иван Щетко (Флейта, он же Фисби), Александр Пашкевич(Основа, он же Пирам), Александр Шаров (в ролях медника Рыло, Стены и Луны) — все исключительно театральны, органичны, точно знают задачу — и искренне увлечены ее выполнением. Температура спектакля поражает своим разнообразием: в жаркой круговерти скачков и гимнастических арабесок, на вертящемся будто в космосе круге вдруг ледяными сталактитами повисают фразы, взгляды, смыслы.

И в парадном свадебном финале, где после войн и кризисов, казалось бы, наметилась тихая гавань (хотя бы на ночь свадебного пира, представления, славословия…), вдруг отрезвляющей и жестокой нотой возникает видение: три дамы в белом синхронно выходят, осторожно и горделиво держа на вытянутых руках узелки с… головами. Отрубленными.

Три Юдифи идут к авансцене. Актрисы Марина Блинова, Алена Змитер, Анастасия Соловьеваю Они это сделали, они убили своих мужей, они отплатили за все. За мир без мира, за жестокость и формализм. И парад споткнулся, смолк, и порвалась фальшивая связь времен. И творческое горе-подношение самодеятельных артистов оказалось напрасным, зряшным. Искусству в этих дебрях отведено лишь условно-декоративное место. Его "не съесть, не выпить, не поцеловать"…Так, посмеяться, забыть. Под оливье и водку. Под шампанское и торт.

Качаются зловещие узелки, безголовые герои отговорили. Снова война подходит очень близко, а мир все еще повторяет строки Шекспира, легкими дражже катятся хрусталики сонетов, Татьяна Новик, маленькая и растерянная, пририсовав себе угольные усики, скребет пером бумагу. Или все это сон? Всего лишь сон, от которого продирает холодом лопатки и долго среди ночи необъяснимо снится пляшущий "бульбу" осел?…

Идите в театр. В Белорусский молодежный. Так случается то, что Горький называл "пустить ежа под череп". Не ждите покоя или сладенького развлечения. Но все равно идите и смотрите. Грех такое пропустить.