Зов Ктулху вызван любовным голодом

История показывает, что практически за каждым гениальным, новаторским произведением стоит трагическая судьба автора. "Крылья вырастают на местах, натертых крестом судьбы". Так получилось и с американским писателем Лавкрафтом, который подарил миру истории о Ктулху, морских чудовищ. Поп-культура до сих эксплуатирует образы, созданные Лавкрафтом.

Те, кто не уважает книги, все равно заочно знаком с творениями Лавкрафта. В 1981 году земляк создателей фантастических существ, режиссер Сэм Рэйми (Sam Raimi), снял популярный фильм ужасов The Evil Dead - на наших экранах он шел под названием "Зловещие мертвецы".

Морские чудовища из "Пиратов Карибского моря" также происходят из этого литературного источника. Вся показанная на экране кровавая резня была навеяна чтением "Некрономикона" — произведения, родившегося в болезненном воображении американца Лавкрафта.

Для тех, чей IQ еще ниже, напомним, что осьминогообразное чудовище, которое спускается на Джастина Бибера в видеоролике 2010 года — ЭТО также навеяно бессмертным образом Ктулху. Среди поклонников певца-малолетки вряд ли найдутся фанаты творчества Лавкрафта, но тем не менее, это не фантастика, это было.

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Оставим "лютики-цветочки" для барышни Нюры Горенко — для якобы мужской ипостаси любимца муз свою непреходящую роль сыграли ракообразные и прочие членистоногие. Прежде чем в 1926-м году был напечатан тираж с "Зовом Ктулху", его автор отправил своему другу письмо, в котором среди прочего признался: "Я ненавидел рыбу и море внушало мне страх всем, что водится в нем, с тех пор как мне исполнилось два годика".

Настоящим "рвотным средством" являлись для Лавкрафта любые виды рыб, ракообразных и беспозвоночных. Женщины боятся мышей, чудик Говард избегал морепродукты в любом качестве.

Отец будущей знаменитости Уилфрид Скотт Лавкрафт был одно время пациентом психиатрической клиники. Пока он там пребывал в невменяемом состоянии, мамаша Сара Сьюзан Филлипс наряжала сыночка в девичьи платьица и гордилась его длинными белыми локонами.

Вместо ненавистного коктейля из морских гадов, Говард тоннами пожирал шоколад и сливочное мороженое. Удовлетворив причуды матери, шестилетний мальчик с наслаждением сорвал с себя позорную девчоночью одежку и облачился в костюм джентльмена. Наконец-то он срезал длинные волосы.

Но вдруг любящая мамаша превратилась в чокнутую фурию. Она избегала любого физического контакта с прежде ненаглядным малышом и изменилась внешне настолько, что вызывала отвращение. По словам соседки, в доме Лавкрафтов воцарился тошнотворно-затхлый запах и зловещая атмосфера.

Пытливый мальчуган нашел свое пристанище в книжном чтении. Научившись читать в четыре года, Лавкрафт с жадностью поглощал содержимое фолиантов роскошной библиотеки дедушки. Его любимым чтением были не только томики "Тысячи и одной ночи", но и химия, астрономия, мертвые языки и многое другое.

Выросший в атмосфере отстраненности и холодности, лишенный родительской ласки, будущий литератор обладал многочисленными врожденными фобиями и причудами. Долгое время им владел панический страх перед темнотой. Дедушка приучил мальчугана гулять по ночам возле дома, но после этого малыш окончательно возненавидел дневной свет.

Лучше всего учеба давалась ему тогда, когда он пребывал в ночное время суток, гулял по улицам столицы Род-Айленда при свете фонарей и при его неверном освещении писал письма своим друзьям и знакомым. Для этого у него было довольно много времени, букет самых разных болячек избавлял его от регулярного посещения школы.

33-летний, уединенно живший Лавкрафт, благодаря своему членству в United Amateur Press Association познакомился с некой Соней Грин (Sonia Greene), которой предложил руку и сердце в 1924 году.

Дамочка была на семь лет старше беллетриста, который ни разу не целовался с женщинами. Лавкрафт не на шутку перетрусил, когда молодая поцеловала его в губы. С тех пор как он был грудным ребенком, его никто больше не целовал, признался ей новоиспеченный муж.

Гораздо более проблематично прошла их первая брачная ночь. "За исключением весьма поверхностного чтения, естественно, я не был знаком с феноменом любви", — писал Лавкрафт своему другу Рейнхарду Кляйнеру (Reinhardt Kleiner). В Бруклине они прожили вместе всего несколько месяцев. Соня покинула Нью-Йорк в поисках новой работы. За все это время ее супруг ни разу не смог сказать ей: "Я люблю тебя".

Вернувшись в любимый Провиденс, сексуальноозабоченный Лавкрафт начал создавать своих рыбьих монстров. "Мы наблюдаем гигантские щупальца влагалища-убийцы по ту сторону времени и пространства", — рассуждал по этому поводу другой американский автор ужастиков Стивен Кинг (Stephen King).

Критики усматривают в творчестве Лавкрафта не просто не политкорректную мизантропию, но даже расистские высказывания. Временами наезжая из провинциального Провиденса в гигантский Нью-Йорк, Лавкрафт называл этот мегаполис "ямой для навозной жижи", а его копошащихся жителей "органическими веществами", которых "вопреки крайнему усилию силы воображения никак нельзя назвать людьми".

Гениальный Франц Кафка или создатель Голема Густав Майринк чувствовали себя меньшими изгоями или аутсайдерами, нежели аристократический выродок Лавкрафт. Его дворянская спесь и высшее образование не котировались в Америке, тем более в тех нищенских кварталах, где он обитал.

"Если ты такой образованный, почему же ты такой бедный?" — издевательски вопрошали непризнанного при жизни гения хоррора его современники. В своих несчастьях Говард Филлипс винил гастарбайтеров или иммигрантов. Расхожее "понаехали!" креативной силой его воображения тотчас превращалось в скопище пупырчатых щупалец с темным или даже черным оттенком эпителия.

Кажется уже вовсе не интересным такое развитие событий. Разнузданный развратник и бабник на страницах беллетристики на поверку оказывается чуть ли не импотентом, завзятый путешественник — домоседом, пьянчуга — трезвенником, драчун — "ботаном" в очках-велосипедах.

Подзаголовок к автобиографическим заметкам Лавкрафта носит характерное название: "Несколько примечаний к нулю". Умирая от рака в 1937 году, писатель печально констатировал, что его жизнь прошла тихо, незаметно и даже безвкусно.

Вот вам лишний повод, чтобы убедиться — насколько важен создателю общественный успех и что не надо быть самоуверенным. Первый в космосе не может летать как обычный смертный всю свою жизнь, гениальный поэт не живет сто лет на Земле. Гениям отмерен другой отрезок. Короткий по меркам простецов и долгий в мире искусства.