Интервью с Павлом Брюном, режиссером, хореографом, экс-арт-директором Cirque du Soleil

Россия — чистая белая простынь, на которой хаотично лежат части разобранного хронометра: гайки, болты, стрелки. Но если их соберет талантливый часовщик, идти хронометр будет вечно, считает Павел Брюн, режиссер, хореограф и в недавнем прошлом арт-директор Cirque du Soleil. С главным редактором "Правды.Ру" Инной Новиковой Павел Брюн беседовал и о том, где в России часовых дел мастера прячутся от работы, о том, как способствовала длина носа Ги Лалиберте (основателя Cirque du Soleil) его полету в космос, а также о своем новом-старом проекте для России, который уже не увидеть Японии.

Читайте также:

Павел Брюн: в российских шоу много плагиата

Поле чудес для современного Буратино

— Павел, в 1991 году вы покинули Россию и уехали в Канаду. Уже пять лет, как вы вернулись обратно. Вы знаете, что вы относитесь к поколению так называемых предателей, которые взяли лучшее, что дала им Родина, и поехали покорять заграницу?

— Существуют две этикетки, которые приклеили мне "добрые" люди: на выезд я был "колбасным эмигрантом", а на въезд стал искателем низкого российского подоходного налога. Ни то, ни другое не соответствовало действительности. Отъезд стал логичным продолжением моей работы с цирком. Спустя 17 лет я вернулся, потому что моей пожилой маме стало тяжело летать ко мне, а менять постоянное место жительства она не хотела.

— Вы так говорите, словно уехать-приехать так же просто, как за хлебом через дорогу сходить.

— Я занимался загадочным искусством, которое свело меня с молодой компанией Cirque du Soleil. Меня пригласили на малозаметную, но настолько интересовавшую меня работу, что перелет через Атлантический океан представлялся мне просто более длинным путем на работу. Я не мог этого не сделать.

— Почему?

— В Канаде восприятие наших идей было менее консервативным. Ребята не были отягощены традициями, поскольку уличные артисты, которые организовали Cirque du Soleil, о цирке не знали ничего. И в этом была их сила. А еще они спокойно относились и относятся к чужакам.

— Огромное количество талантливых выпускников престижных российских вузов работают в Америке, Канаде, Европе. Неужели наша страна не дает возможности развиваться? Вот у вас была здесь была успешная работа, был Союзгосцирк…

— Эта серьезная машина поскрипывает и по сей день, но уже под другим названием. Структурно это сорок с лишним зданий, построенных между 1960–1970-ми годами, у них даже прозвища есть: "тюбетейка", "фуражка"… Здания строились по типовым проектам, и они неплохи. Но стратегически была допущена погрешность: цирк не должен быть зданием, которое стоит между обкомом партии и вокзалом. Цирк — это событие. И город, как в фильмах Феллини, ожидает приезда шапито, маленькие дети вновь и вновь ждут чуда. А присутствие "фуражки" этот момент мистики аннулирует.

— Вы человек, конечно, искушенный, а я хожу с детьми в цирк и для нас это всегда праздник. Пусть даже цирк стационарный, страшный и в сером камне.

— Цирк в большом городе, где существует мощный туристический поток, — это одно. В городах поменьше приезжих мало, а зарплаты артистам, стоимость содержания животных меньше не становятся. Есть и другой момент: дети с айфонами в руках, с плейстейшенами дома диссонируют с полуголодным танцующим мишкой. Зная о Гринписе, захотят ли современные дети смотреть на этого мишку?

Прелесть любого искусства в разнообразии. Cirque du Soleil существует без животных. Мы на этом здорово выстрелили в свое время. Но существует прекрасный французский конный цирк Zingaro, который ничем не хуже любого театра.

— А почему в Cirque du Soleil приняли решение выступать без животных?

— Если ты живописец и в состояниивыразитьсвоюидеювтрицвета,зачемтебе18цветов?Еслитыможешьоднойлиниейнарисоватьголубкусоливковойветвьювклюве,говоряоПикассо, зачем нужна огромная палитра? Все должно быть сообразно с идеей.

— А какая идея у Cirque du Soleil?

— С момента создания у Cirque du Soleil есть несколько идей: отказ от дивертисмента (последовательности номеров, шталмейстера и барабанной дроби), создание единого действа (каждый спектакль имеет название, становится брендом и никогда не дублируется), драматургическая нагрузка персонажей спектакля. Cirque du Soleil является одновременно и театром, и цирком.

— В одном из интервью вы говорили, что Cirque du Soleil берет начало от уличного театра. Что общего у уличного театра и цирка с мировым именем?

— На улице все просто: если перед тобой не остановились, ты не привлек внимание, тебе не бросили монетку, ты будешь ходить голодный. А появишься второй раз на этом углу, получишь в глаз. Уличный артист — это профессионал в сфере выживания, который каждый спектакль должен играть как последний.

— Сегодня Cirque du Soleil — известнейший бренд и его создателям можно было бы расслабиться. Требования к артистам со временем изменились?

— Надо отдать должное Cirque du Soleil: несмотря на то, что он сегодня индустриализирован до предела, требования к каждому артисту со стороны арт-директоров остались прежними — "или привлекай, или играй как в последний раз, или уходи". И это тоже здорово оторвало Cirque du Soleil от конкурентов во всем мире.

— Павел, а что оторвало от привычной жизни вас? С чего началась ваша любовь с Cirque du Soleil?

— В 14-15 лет я начал заниматься пантомимой в Театре Гедрюса Мацкявичюса. Это были счастливые, противоречивые, напряженные девять лет, в течение которых я сыграл во многих спектаклях. Творческим методом Гедрюса Мацкявичюса был провокативный импровизационный диалог с актерами. Гедрюс давал актеру эмоциональный манок: "Пожалуйста, поимпровизируй на тему "комок сухой земли, который размокает под потоками дождя"". И вот ты думаешь. И выстраивается не история о комке сухой земли, а драматичная сцена, в которой ты не просто исполнитель, а сотворец.

В 1987–1988 годах мы с Валентином Гнеушевым работали в нашей экспериментальной мастерской Советского цирка. Однажды к нам на репетицию пришел непонятный человек: говорил на французском и на английском языках, у него был длинный нос и длинная косичка, он был странно одет, на нем была красиво расшитая куртка. Это был Ги Лалиберте, основатель и руководитель Cirque du Soleil, ныне один из самых влиятельных людей на Земле.

— Неужели любой желающий мог попасть на репетицию? Кто позволил ему войти?

— Загадка для меня. Но он такой проныра, его ведь и в космос лететь пустили. Если серьезно, он обладает удивительным даром убеждения. Мы разговорились, и он пригласил нас с Валентином посмотреть, как работают в Cirque du Soleil. Вопреки всем запретам нас выпустили из страны, и мы прилетели в Канаду.

Cirque du Soleil оказался простеньким шапито на 1750 мест. В тот вечер мы смотрели первое шоу "Мы пересоздали цирк", очень наивное, технически несовершенное, но с бешеным внутренним драйвом. На следующий день нас пригласили на утреннюю репетицию, которую мой будущий партнер Франк Драгоной проводил с артистами. Он работал с ними в уже знакомой мне форме провокативного диалога. Позже мы с ним сделали несколько спектаклей в Cirque du Soleil и шоу с Селин Дион. Тогда я понял, что легко смогу здесь работать, потому что существует язык, на котором мы говорим, порой лингвистически не понимая друг друга.

— Когда же вас пригласили не наблюдать, а работать?

— В Нью-Йорке мы показывали наше российское шоу. Гастроли ужеподходиликконцу,когдаспредложением заключить контракт ко мнеприехалоруководствоCirque duSoleil.Ивхолодномфеврале 1992 года яужебыл в Канаде.

— Это с вашей легкой руки в Cirque du Soleil работают российские актеры?

— Первую большую группу российских актеров, состоявшую из 13 человек, в 1992 году привез туда я. Это был первый совместный проект, и он существует в той или иной форме до сих пор. Когда Cirque du Soleil разросся до нынешних масштабов, у них образовался свой рекрутинг-, кастинг- и партинг-отделы — они не пропускают ни одного соревнования по гимнастике, ни одного циркового конкурса или фестиваля. Но большая технологическая волна была задана мной, за что меня не все благодарят и обвиняют в расточительстве.

— Павел, и я понимаю негодование ваших обвинителей.

— Так платите артистам нормально, относитесь к ним по-человечески, и они не поедут в Cirque du Soleil.

— Сложная история с фразой "платите нормально": любая канадская, американская, европейская компания выиграет в конкуренции с нами.

— Тогда не надо кричать на весь белый свет, что в России лучший в мире цирк.

— А наш цирк — лучший в мире?

— Был когда-то лучшим.

— Многие до сих пор его таковым считают. Вы вернулись в Россию, получив уникальный опыт. А где вы учились — в Канаде, в Америке?

— Единственный опыт формального американского образования у меня был в Колорадо-спрингс. Работодатель оплатил мне месячные курсы творческого лидерства. Мы занимались актерским мастерством, контактной импровизацией. Я не скажу, что многому научился, но когда со мной за одной партой сидели вице-президент компании Starbucks, президент арабской нефтяной компании, шейх, люди из высшего легиона Microsoft, я понял, насколько применимо театральное знание в сферах, казалось бы, от театра далеких.

Я понял и то, что тотальный театр или цирк не ограничивается шоу-румом или шапито, временем "от" и "до". Это наша жизнь, в которой мы можем быть и режиссерами, и зрителями, и актерами. Тотальная мистерия не имеет границ.

- А кем вы себя ощущаете — гражданином мира, гражданином Канады, России или Америки? Или, может быть, вы вобрали в себя все знакомые вам культуры?

— Я, безусловно, русский человек. Но это не имеет глобального значения, потому что мы живем в очень-очень небольшом пространстве. Я прихожу в места, где занимаются шоу-бизнесом, и встречаю прекрасных людей, квалифицированных сотрудников, которые ничуть не хуже своих коллег в Голландии, Канаде или Америке. Как будто передо мной на простыне нашей страны лежит разобранный по частям хронометр: гайки, стрелочки. Есть даже рука, на которую эти часы можно будет надеть. Нет только часового мастера, или он есть, но ленится работать. А ведь если собрать хронометр с умом, он может тикать вечно.

— А кто должен стать часовым мастером? Талантов у нас, вы знаете, много.

— Как писал Алексей Толстой, "страна наша богата, порядка в ней лишь нет". Порядок в данном случае нужен в инвестиционной политике — в культурные проекты надо вкладывать деньги.

— Ну, а вы готовы стать часовым мастером своего культурного проекта-хронометра в России? Что вы предложите зрителю?

— У меня есть написанный сценарий большого шоу, основанного на двух произведениях двух известных авторов, которые жили с разрывом более чем в тысячу лет. Этот сценарий я написал в 2005 году под заказ для Японии. Но в силу, я думаю, правильных причин, сделка не состоялась. Я верю в то, что этот сценарий будет реализован в России. И я соберу свой хронометр — свою "Победу".

Читайте самое интересное в рубрике "Культура"