Правы ли ворчуны, осуждающие культурный ширпотреб. История массовой культуры под разными углами

Последние торги лондонского аукционного дома Sotheby's запомнятся не только космическими ценами, но и эффектными лотами. Организаторы аукциона получили около 72 миллионов долларов и открыли всем глаза на ценность фарфоровых семечек. Массовое искусство продолжает дорожать быстрее, нежели подлинные ценности культуры. Правы ли ворчуны, осуждающие культурный ширпотреб?

Фото: Фото: AP

На торги в Sotheby's нечасто попадает подобная "сельскохозяйственная" продукция — сто килограммов фарфоровых семечек ручной работы. Они представляют собой лишь часть инсталляции известного китайского художника-концептуалиста Ай Вэйвэя (Ai Weiwei). Семечки основателя и директора "China Art Archive & Warehouse" были проданы за 563,8 тысячи долларов. Всего в инсталляции в галерее Тейт, открывшейся в октябре 2010 года, Ай Вэйвэй использовал сто миллионов семечек из фарфора. Представитель аукционного дома Sotheby's сообщил, что лот включал сто тысяч семечек, и покупатель, который участвовал в торгах по Интернету, заплатил по 5,6 доллара за штуку.

Бесспорным фаворитом аукционных торгов стала работа самого дорогого немецкого художника, скульптора и фотографа Герхарда Рихтера (Gerhard Richter) — "Абстрактная картина", за которую неизвестный покупатель выложил $11,7 млн. До начала торгов полотно Рихтера, который живет и работает в Кельне, оценивали в $3,2-4,9 млн.

Среди других топ-лотов Sotheby's оказались картина Энди Уорхола (Andy Warhol) "Девять разноцветных Мэрилин" ($5,2 млн), скульптурная группа знаменитого испанского художника Хуана Муньоса (Juan Muñoz) "Разговор", которую купили почти за $ 5 млн, а также плод творчества американского художника-минималиста Роберта Римана (Robert Ryman) продан за $ 3 млн.

Читайте также: О чем не расскажет "Портрет куртизанки"

Фото: AP

Совсем недавно увидела свет книга Андрея Хренова "Маги и радикалы. Век американского авангарда", в которой автор отмечает, что "всех пробовавших определить сущность массовой культуры можно разделить на два лагеря. Пессимисты, то есть теоретики Франкфуртской школы в 1930–1940-е гг. — Ю. Хабермас, Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе и другие, в продуктах "культуриндустрии", созданных по стандартным коммерческим формулам, не видели ничего, кроме, как выразился Адорно, "массового обмана" аудитории и воспитания пассивных потребителей. К оптимистам относился, например, В. Беньямин, который признавал демократический потенциал массовой культуры, помогающей разрушить уникальную "ауру" произведения искусства, ту самую ауру, из-за которой искусство сначала ассоциировалось с религиозным ритуалом, а в начале ХХ в. — с культивированием "искусства ради искусства".

Те, кто противопоставлял "высокую культуру" "массовому искусству", по мнению А. Хренова, стремились защищать "автономию в культурной ситуации конца 30-х гг. — не только от рыночного китча Запада, но и от давления "массового" искусства тоталитаризма, котoрое эстетизировало и героизировало повседневность фашистских парадов, помпезность сталинской пропаганды и соцреализма". Укоренившийся штамп, впрочем, разделявшийся знатоками биографами фюрера, как Вернер Мазер, писавший, что именно в живописи Гитлер придерживался консервативных ориентиров более, чем в других искусствах. Однако в отличие от Сталина и Муссолини, Гитлер не полностью отвергал абстракционистскую живопись.

Сталин, хотя и был революционером, одновременно был и могильщиком революции. У дуче тоже были свои "революционные" представления об искусстве. Так, Муссолини требовал, чтобы "новому государству, новой национальной общности соответствовало и новое искусство". Примечательный эпизод произошел в марте 1934 г. в Берлине. В бывшей галерее Флехтхайма была устроена выставка итальянской футуристической Aeropittura ("воздушной живописи"), в оргкомитет которой входили Геббельс, президент Имперской палаты изобразительного искусства профессор Ойген Хониг (директор Берлинской национальной галереи), близкий друг Гитлера Эрнст Ханфштенгл, примкнувший к нацистам сын экс-кайзера Август Вильгельм Гогенцоллерн ("Ауви"). Итальянскую сторону представляли глава и теоретик футуризма Филиппо Маринетти (1876-1944) и итальянский посол в Берлине Чарутти.

Открытию выставки предшествовал скандал. В партийном официозе Розенберг, бывший в то время, кроме всего прочего, еще и уполномоченным фюрера по вопросам морально-философского образования НСДАП, обвинил итальянских футуристов в "культурном большевизме". А вот искусствоведческие журналы Третьего рейха приветствовали выставку. Гитлер о ней так и не высказался. В итальянской прессе стремление представить футуризм большевистским искусством назвали ни больше ни меньше, как "фальсификацией истории искусства". Газетчики приводил слова художника-постимпрессиониста Гогена (по нацистской формулировке — представителя "дегенеративного" изобразительного искусства): "В живописи может быть либо революционная манера, либо плагиат".

Читайте также: "Фабрика грез" уступила "фабрикам смерти"?

Если с оценкой произведений (а мы рассмотрели только изобразительное искусство) было не так подчеркнуто просто даже в тоталитарных режимах, то в "открытых обществах" (по формулировке Карла Поппера) происходит "переоценка всех ценностей". Это уже высказывание Фридриха Ницше.

Фото: AP

"Оптимисты из послевоенного направления "исследований культуры" (cultural studies) предпочитали определение "популярная культура", — отмечает Андрей Хренов. — В этой области собственно эстетическая ценность для них оказывается релятивной, условной. Культура как таковая трактуется как "целостный образ жизни" (Уильямс), без разделения на "высокую" и "низкую".

И продолжает: "Соответственно изменились и эстетические формы выражения. В условиях массовизации общества эстетика оказалась полностью поглощенной идеологией товарообмена — искусство подверглось овеществлению (реификации). Поэтому производство товарных, "конкурентноспособных", тривиальных смыслов искусства стало необходимым условием окупаемости капитала, затраченного на его производство".

Короче говоря, жизнь нужно принимать такой, какая она есть. Или, перефразируя Андрея Макаревича, — надо прогибаться под изменчивый мир, иначе мир прогнет нас.

Читайте самое интересное в рубрике "Культура"