Пышные формы Мэрилин Монро были искусственными?

Мода, каноны красоты, людское восхищение – все это вещи весьма мимолетные. Секс-символы всех мастей сменяют друг друга, словно картинки в калейдоскопе. Но есть образы которые не оставляют нас равнодушными даже когда вокруг них уже не щелкают затворы фотоаппаратов, а свет софитов не создает над ними мифических нимбов.

Фото: Пышные формы Мэрилин Монро были искусственными?

Пышные формы Мэрилин Монро были искусственными?

До сегодняшних дней имя Мэрилин Монро является синонимом женского очарования. 1 июня ей исполнился бы восемьдесят один год, но эта мысль кажется абсурдной. 45 лет назад Монро умерла, оставив после себя миф о вечной женственности.

Мэрилин умела так преподнести себя, что даже президенты не могли остаться равнодушными. В чем же заключалась ее уникальная сексуальность? Вот лишь некоторые штрихи к портрету блондинки всех времен и народов.

Походка. О ее танцующей, почти семенящей, слегка неловкой походке ходили легенды в 50-х. Артур Миллер вспоминал, что когда Мэрилин шла по песку, ее следы вытягивались в сплошную линию – почти идеальная прямая вырисовывалась благодаря головокружительным кругам, выписываемым бедрами. Этот эффект замечательно обыгран в сцене первого появления Мэрилин в фильме «Некоторые любят погорячее» («В джазе только девушки»).

Как ей это удавалось? Кое-кто утверждает, что одна нога у Мэрилин была короче другой на пару сантиметров. Якобы именно этот недостаток она маскировала, умело покачивая бедрами. Более популярна другая версия: будто бы каблук на одной туфельке подпиливался специально. Сложно представить Мэрилин за подобным занятием. Сама же она говорила с детским простодушием: «Я научилась ходить в полтора года и с тех пор никаких уроков не брала…»

Но, скорее всего, секрет прост – высокий, очень высокий каблук-шпилька.

Волосы. Прическа Монро казались чуть растрепанной, взъерошенной мужской рукой или ветром. Судьбоносным для шатенки тогда еще Нормы Джин было превращение в платиновую блондинку. Забота о цвете волос стала для Мэрилин почти маниакальной - никто не должен был видеть темных корней тем более, что наглые фотографы изощрялись в поисках непристойных ракурсов снизу, дабы доказать – Мэрилин «не везде блондинка». Но какая, по сути, разница? «Я блондинка в душе», - говорила она.

Улыбка. Ее губы всегда полуоткрыты, будто перед поцелуем, блестят от яркой, влажной помады, обнажают неправдоподобно красивые, словно крупные жемчужины, зубы. Эта «медленная улыбка» в сочетании с запрокинутой головой и томно опущенными веками сводила мужчин с ума. Глаза с поволокой под ярко накрашенными ресницами то влекут загадочной расслабленностью, то по-детски удивленно округляются, оказываясь ясными и светло-синими. Тогда она предстает в другой ипостаси – маленькой девочки, которая, полуоткрыв рот, внимает старшим. Так Монро парадоксально сочетала чувственность и невинность, страсть и покорность.

Голос. Ее голос – смесь детского лепета и кошачьего мурлыканья. Однажды ее спросили, как сделать голос сексуальным. Ответ был: «Просто подумать о чем-нибудь приятном».

Грудь. Несмотря на то, что Монро – признанный секс-символ («Уж если нужно что-то символизировать, то пусть это будет секс», - острила при жизни Мэрилин), ни в одном фильме она не появлялась обнаженной. Ее грудь можно увидеть лишь на фото. Сделанных на заре карьеры или на серии снимков, сделанных за пару месяцев до смерти. Это дает простор воображению: каковы же были ее истинные формы в ее «лучшие времена»?

Из уст в уста передается предание о том, как Мэрилин была отчитана одним режиссером только за то, что у ее груди был слишком «торчаще-вызывающий» вид. На что Мэрилин, не моргнув глазом, возразила, что подобное ей дано от природы, и что она презирает всякого рода бюстгальтеры. Но нашелся и «доброжелатель» из окружения Мэрилин, которые после ее смерти за бешенные деньги продал подушечки, которые, как он утверждал, актриса пришивала к лифу платья, имитируя пышность форм.

Цвет. Ее любимый цвет – белый. Локоны, свет, шампанское, постельное белье, сахар (Sugar – так зовут одну из ее героинь), молоко, коробочка Chanel N 5. Она не любила загорать – берегла белизну кожи.

Мэрилин часто снимали у воды: на пляже, в ванной, у бассейна, у Ниагарского водопада. Влажные волосы, капли воды на лице, блики на теле – все это подчеркивало ее «влажный эротизм».

Она замечательно пела о бриллиантах – «лучших друзей девушек», но хотя украшения принято выставлять на черном бархате, редко появлялась в черном. Впрочем, трюк с порвавшейся

Пышные формы Мэрилин Монро были искусственными?

бретелькой, произведший фурор на одной из ее пресс-конференций, был проделан именно с черным платьем.

Украшения. На экране ей часто дарили драгоценности, а в жизни она предпочитала сверкающую бижутерию, стразы, все блестящее – словно маленький ребенок. На многих фото ее шею украшают нитки жемчуга или необработанного янтаря. Она любила простоватые бусы из крупных круглых бусин, не брезговала длинными «гирляндами» из переливающегося пластика с эдаким налетом уличной вульгарности.

В ее страсти к блесткам, большим стразовым серьгам, «рыбьей чешуе», непристойно облегающим вещам, прочитывается эстетика кафе-шантана. Но эта «безголосая певичка» (так она сама называет себя в одном из фильмов) играючи соблазняла принцев, миллионеров, бейсболистов, прогрессивных драматургов и не менее прогрессивных президентов.

Аромат. Весь мир знал, что она любит Chanel №5. При этом эти духи рекламировали и Катрин Денев, и Кароль Буке, и Николь Кидман. При этом все они создавали образы аристократок с безукоризненными манерами под стать творению легендарной Коко. Но им так не удалось перебить легенду, порожденную Монро. Chanel N 5 остались ее духами, символом эротического аромата. Причем его больше любят мужчины, чем женщины.

Стиль. «Я заикаюсь», - написала Норма Джин в анкете при поступлении на первые актерские курсы, куда постеснялась явиться лично. Около года она получала задания на дом и с маниакальным упорством выполняла все предписания. Свой особый стиль она оттачивала многие годы, даже когда уже стала Мэрилин Монро: жесты, манеры, мимика, движения. И стиль этот уникален, воспроизвести его полностью, не скатываясь в карикатурность и вульгарность, почти невозможно. Да и не нужно. Другое дело – добавить своему образу лишь несколько штрихов, в которых нечаянно угадывались бы отзвуки образа самой сексуальной женщины XX века.