Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

Старая советская школа – кончилась. Можно сожалеть об этом или нет, но факт остается фактом. И сейчас наша школа – на перепутье.

Фото: Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

В своем Послании Президент РФ говорил об основных положениях инициативы «Наша новая школа». Однако чтобы понять, создание какой школы стоит в повестке дня, хорошо бы помнить, от чего мы ушли и к чему сегодня пришли.

Советская школа последних лет СССР была авторитарной. Хотя сравнительно со среднеазиатским менталитетом, средневековым китайским или культурными кодами тибетских монастырей выглядела беспредельно демократичной.

Ведь субординация в вышеназванных пространствах предполагает абсолютное, безоговорочное подчинение младшего (по возрасту, социальному или монастырскому положению) даже абсурдным требованиям старших. Но традиционная схема и там, и тут была одна.

Существовал Учитель, который возвещал с кафедры некие истины, а ученики более или менее послушно внимали, запоминали и пересказывали. Американская и европейская школы во второй половине ХХ века перешли на принципиально иную модель образования.

Если советский ученик привык к требованию "ты должен!", то в развитых странах Европы и США ученика приучали к мотивации "ты можешь!".

Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

И, что очень важно, принципом отношений становилась все больше не иерархичность, не вертикальность, а горизонтальность: "Учитель и ученик – друзья".

Семья моих приятелей год прожила в Америке, а их ребенок, проучившись первый класс в русской школе, затем перешел в американскую. За партой он быстро приспособился читать газету и в ответ на недоумение учителя задавал сакраментальный вопрос: "What should I do?" ("Что я должен делать?").

Учитель неизменно отвечал: "You should’t but you can…" ("Ты не должен, но ты можешь…"), после чего мальчик опять углублялся в чтение газет.

Конечно, такая демократичность являлась не везде и в очень разной степени.

Итонский колледж, к примеру, знаменитый своими выпускниками, составляющими значительную часть мировой элиты, долго еще оставался верен вполне казарменной системе.

Стремление россйиской школы демократизировать систему обучения и воспитания на сегодняшний день привело к тому, что поведение сына моих знакомых в американской школе стало типичным для многих учеников в школе российской.

Конечно, речь идет об обычных государственных средних школах, наиболее распространенных в нашей стране.

Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

Ученики, не приобщенные к ранней ответственности за себя и свой выбор, такую свободу часто понимают как "волю": "Мы им ничего не должны".

Но при этом и "хотеть мочь" еще не приучены, и к товарищеским "горизонтальным" отношениям с учителем, без фамильярности и пренебрежения, – тоже.

Маятник качнулся в другую сторону – большой дистанции между учителем и учеником, характерной для советской школы, уже нет, зато амикошонства вместе с нигилистическим отношением к учебе вообще хоть отбавляй.

Советская школа отличалась сложными учебными программами. Сильно отставало обучение обиходным навыкам, но по насыщенности фундаментальными знаниями наши программы были очень мощными, рассчитанными на сильного ученика.

Потому и побеждали по уровню знаний в самых разных олимпиадах, и в индексах образованности занимали первые места. Школа прекрасно готовила к научной карьере, но оборотной стороной медали тут был вечный комплекс неполноценности у "отстающих".

Все, к примеру, не любили физкультуру – потому что требовалось одинаково хорошо сдавать нормативы по физподготовке. А ведь кто-то хорошо играет в баскетбол, но у него никак не получается лазание по канату, а кто-то и через "козла" прыгнуть не может.

Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

А это стыдно, позорно, и многие ученики старались всеми правдами и неправдами от физкультуры увильнуть.

Обычно терпеть не могли предмет под названием "труд" – из-за профанации самой идеи. У огромного количества детей из-за сложности учебной программы по математике складывался острый комплекс личной неполноценности…

Скандинавские программы основной школы, о которых могу судить по причине близкого знакомства с предметом разговора, рассчитаны на слабого ученика. Поэтому, с одной стороны, Финляндия, к примеру, в какой-то момент осознала, что в передовых технологиях, в математике, программировании, телекоммуникациях она отстает.

И была вынуждена приглашать иностранных специалистов. Но, с другой стороны, большинство финских детей ходит в школу с удовольствием или, по крайней мере, без отвращения, не ощущая того, что они в чем-то слабее, хуже других.

Можно сказать, что традиционная русская школа воспитывала передовых ученых, а финская – счастливых людей. Что лучше? Не знаю. Но стратегия образования должна избираться с пониманием этой ситуации.

Хорошо учится тот, кто учится с интересом. Эта старая истина была заново осознана в новой модели финской школы. И детей стали привлекать к составлению программ обучения, стараясь ориентироваться на то, что им в действительности интересно.

Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

Президент в своем Послании заявил: "Главная задача современной школы – это раскрытие способностей каждого ученика, воспитание личности, готовой к жизни в высокотехнологичном, конкурентном мире". Давно пора сделать акцент на инструментальных знаниях, которые понадобятся ребенку во взрослой жизни.

А пока наша школа стоит "враскоряку": навыки, нужные в повседневной жизни, прививаются плохо, а программы все усложняются. Взять хоть, к примеру, программу по обществоведению.

Проанализировав ту ее часть, которая относится к ведомству философии, и изучив содержание вопросов ЕГЭ, специалист придет к выводу, что образовательный стандарт средней школы, в сущности, повторяет вузовскую программу по философии.

А чтобы получить полновесную оценку за ЕГЭ, надо, по меньшей мере, закончить философский факультет и сдать кандидатский минимум (тут некомпетентность составителей вопиюща). Но при этом тестирование абитуриентов, сдававших ЕГЭ по обществоведению и получивших высокие баллы, показывает, что программу они освоили кое-как, с пятого на десятое.

Та же картина по истории. Если по-настоящему выполнять программу средней школы в том виде, как она существует, в неспециализированных вузах и на непрофильных факультетах университетов философия просто не нужна.

Анна Яковлева: Когда школьник не должен, а может

В скандинавских университетах она и не изучается – сразу начинается штудирование специальных предметов.

Но общая школьная программа там такова, что простой рабочий, двадцать лет назад закончивший среднюю школу, с удовольствием и грамотно может говорить с профессором философии, к примеру, о Ницше.

В России – избыток специалистов с высшим образованием и отчаянная нехватка специалистов среднего уровня. Представляется, что ныне в отечестве необходимо проводить в жизнь стратегию, ориентирующую юношество молодых людей, только вступающих в жизнь, на получение добротного образования в среднем звене.

Страна задыхается от отсутствия техников, инженеров, среднего и младшего медперсонала и т.д. Но ныне уже нельзя преуспевать на таких рабочих местах, будучи лишь узким специалистом. Поэтому школа и средние специальные заведения потребуют в самое ближайшее время пристального внимания – если мы, конечно, не хотим пребывать на задворках XXI века.

И тут интересна мысль, высказанная в том же Послании: «Мы начнем привлекать для работы в школах тех, кто способен обеспечить более качественное профильное образование для старшеклассников, включая, кстати, и квалифицированных специалистов, которые не имеют педагогического образования».

И это давно пора. Опыт показал – но ведь и априори было ясно, – что традиционные школьные учителя истории, или словесники, или даже преподаватели географии и физкультуры, которые ведут "часы" по обществоведению, – не могут справиться с новыми задачами.

Пора бы квалифицированно подходить к школьному делу, какой бы сложной ни была обстановка в других сферах жизнедеятельности общества. Ведь, как говорил персонаж из наших любимых "Джентльменов удачи", "то – бензин, а то – дети".