Нити войны – через сердце и душу

Я принадлежу к тому поколению, которое отрывочно помнит военное лихолетье, но День Победы хранит в памяти отчетливо и празднично, до мельчайших подробностей.

Помню заплаканное лицо матери — теперь уж "похоронок" не придет, а их за минувшие годы войны почтальон вручал четырежды… Бабушка закрыла лицо черными руками. Нет, она не плакала. Слез не осталось, выплакала все за каждого из сыновей, легших в землю под Москвой, в Сталинграде и Белоруссии.

А тетя Соня, всегда молчаливая, отрешенная, будто сама по себе живет, вдруг засуетилась, набросила свой изношенный, много раз штопанный палаток и побежала к речке — она полоскала там белье, и ей показалось, что его обязательно нужно забрать… Но на самом деле она ушла по соседям, где прятала еврейских детишек. Только года через три мы узнаем, что моя тетка Соня не только была связной в партизанском отряде, но и спасла 28 детей из еврейских семей. Ей потом и орден дадут, и пенсию большую положат, и приглашать в Израиль будут, но она сгорит от болезней, захваченных ею в окрестных болотах и лесах.

Дед Ефим проживет после Дня Победы совсем немного. Войну всю пропартизанил, отрядом командовал. На здоровье не жаловался никогда, но, вернувшись в родную деревню, сразу сник, сжался, будто кто-то ударил его по душе и сердцу. Не осталось в деревне той ни одной хаты, все было сожжено. Выкопали землянки, обустроились понемногу. Тут и пришла весть о Победе. Дед дождался ее, а потом сказал бабке, чтобы не беспокоила, залез на печь, к утру и помер.

Наверное, дед продержался бы еще немного, знай, что летом увидим мы, ребятишки, летчика, идущего из-под пригорка. Солнце высветит на груди ордена, и их будет так много, что сразу каждому из нас захотелось хоть чуть-чуть походить на него. Повезло же человеку, хорошо повоевал!

Оказалось, это шел мой отец

Он редко рассказывал о войне. Но 8 мая однополчане обязательно встречались в Доме рыбака на Истре. Два дня проводили вместе. Рыбачили, а вечерами сидели у костра. Вспоминали те бои, которые им уже не суждено было забыть. Товарищей, которые погибли. И тех, кто выжил. Поднимали рюмки и чокались, нарушая традиции. Тем самым подчеркивали, что погибшие для них всегда живые.

Однажды отец сказал: "Качинскую лётную школу закончили 78 человек. День Победы встретили трое, один из нас слепой. Остальные погибли. Кто в Испании, несколько человек в Финскую, а остальные — на этой войне. Я был убежден, что не выживу…"

Так и остался он навсегда в той Войне, которая постепенно вошла и в меня. Беспощадной и мужественной, страшной и героической, трагичной и очень светлой, потому что открывала в людях лучшее. Мне посчастливилось увидеть это в тех, кто стал героем многих моих очерков. Благодаря им я лучше понял, что такое Война и какую роль ее участники сыграли в судьбе моей страны после нее.

Олег Ивановский, Николай Дупак, Станислав Ростоцкий и Ефим Аронов. Четыре уникальных человека.

Олег — ведущий конструктор корабля "Восток", ближайший соратник академика С. П. Королева. Он был последним, кто пожал руку Юрию Гагарину перед его легендарным полетом.

Николай — актер, директор Театра на Таганке в то время, когда этот театр становился знаменитым. Наконец, один из создателей современного дворца искусств.

Станислав — выдающийся кинорежиссер, сумевший всего лишь в одном фильме "А зори здесь тихие" передать всю трагическую сущность войны. Все фильмы Станислава — события в искусстве, но "Зори" — шедевр, входящий в число фильмов о войне, которые можно пересчитать по пальцам одной руки.

Ефим — врач. В последние годы он руководил в Москве станцией "Скорой помощи". Спасал людей. И в наши дни, и в годы войны, где он был фельдшером. Мы обязательно встречались у Ефима Аронова в День Победы.

Военфельдшер Аронов, начавший войну в первый день и закончивший ее на Параде Победы, спас старшего лейтенанта Дупака, раненого в грудь. Потом сделал первую перевязку репортеру Ростоцкому, который в бою лишился ноги. А лихой наездник Ивановский, встретивший войну в погранвойсках на Западной границе и завершивший ее тоже на Параде Победы, однажды был ранен в шею, и жить ему оставалось несколько часов, если бы не военфельдшер Аронов, который сделал ему уникальную операцию на поле боя.

Моя журналистская профессия помогла этой славной четверке встретиться через много лет после войны. Сначала судьба разбросала их, а потом вновь соединила.

Отец мой легко — "свой среди своих" — вписался в эту кампанию, и в том не было ничего удивительного, потому что понятие "фронтовик" несло в себе нечто особенное, возвышенное и непонятное сторонним.

Ивановский рассказывал, как готовился первый полет человека в космос. На долю Дупака выпало играть в кино и театре людей, умудренных жизненным опытом, преданных своему делу, таких, кого невозможно было согнуть и сломать. Ростоцкий мечтал о фильме, рассказывающем о людях, которые прорвались в космос и создали ядерное оружие. Не успел… Аронов до последнего своего дня выезжал на "Скорой" к самым тяжелым больным. Сколько спас жизней? На этот вопрос он не смог ответить — много, очень много…

Они были очень разными — по характерам, по взглядам на день сегодняшний и будущий, по страстям и привычкам. Но была у них одна общая черта — это желание и умение работать на благо Родины. Причем "от гимна до гимна". То есть как на фронте. За себя, и за тех, кто не пришел домой после Победы. Нынешний День Победы встретят Олег Ивановский и Николай Дупак. А вместе мы помянем тех, кто был с нами раньше.

Наверное, первый тост поднимем молча, не чокаясь. А при втором сдвинем бокалы, потому что и отец, и Ростоцкий, и Аронов сегодня с нами. Пока мы есть, так и будет.

Впрочем, и после нас тоже, потому что внучка подошла к вымпелу с орденами отца, который висит у меня в кабинете, и начала расспрашивать, где, когда и за что отец получил Орден Ленина, Ордена Боевого Красного Знамени, Ордена Красной Звезды обеих степеней и остальные. Внучка знает, что о судьбе наград отца мне все известно. Теперь и она будет это знать.

Значит, нити, проходящие сквозь сердце и душу, не прерываются…